Пятая пробирка - Майкл Палмер

Имя Гленн Каллахэн выбрал, увидев «престижный» номерной знак ГЛЕНН-1 на черном «ягуаре»-кабриолете, который обогнал его взятый напрокат «сатурн» при выез­де из международного аэропорта Мельбурн на Атлантиче­ском побережье Флориды. Возможно, тот Гленн выиграл свой «ягуар» в лотерею. Или в покер. В любом случае, ему крупно повезло, и Бен понимал, что ему тоже нужна удача, и чем больше, тем лучше. Но пока что, за пять дней пре­бывания в графстве Окичоби и его окрестностях, удача ему не сопутствовала. Хотя и без особого энтузиазма, он каждый день работал с утра до вечера, но не нашел абсо­лютно ничего, что пролило бы хоть какой-нибудь свет на личность Гленна или на то, что с ним произошло.

Его преследовало постоянное чувство, что, если не счи­тать нескольких удачных «домашних» дел, как частный детектив он оставляет желать лучшего.

А тут еще кот пропал.

—Миссис Саттерфилд, вы помните, что я вам говорил? Пинкус — домашний кот, у него нет когтей и он не может залезть на дерево, чтобы спастись от собак.

—Но, дорогой мой, он так отчаянно просился на улицу и так жалобно мяукал!..

Бен вздохнул. Алтея Саттерфилд, его соседка, была доброй и жалостливой, как святой Франциск, но ей уже перевалило за восемьдесят, и память начинала ее подво­дить. Голос соседки напомнил Бену о Джонатане Уинтер­се[15], представляющем старушку Моди Фрикерт[16].

—Ладно, миссис Саттерфилд, ничего страшного, Пин­кус умеет быстро бегать. Конечно, это моя ошибка, что я позволил удалить ему когти.

Да, с сожалением подумал Бен, это его ошибка. Еще за пару лет до их шумного расставания с Дайаной, она как-то застукала его старого приятеля за тем, как он драл мебельный чехол. «Значит так, Бен, или этому твоему коту уда­лят когти, или меня здесь больше не будет!» Вспоминая ее слова, Бен, как всегда, горько усмехнулся. Нельзя было сказать, что его жена никогда не оставляла ему возмож­ность выбора.

—     А как продвигается ваше последнее дело, мистер Каллахэн?

Мое единственное дело.

—     Я его еще не раскрыл, миссис Саттерфилд.

—     Вы обязательно его раскроете!

— Не раскрою.

Бывший студент Элис Густафсон, патологоанатом Стэнли Войцек, старался помочь, чем мог, но полиция в Порт-Сен-Люси и Форт-Пирсе, — как служба шерифа, так и полиция штата — невзлюбила частного детектива, само присутствие которого предполагало, что она не справля­ется со своей работой. Не было ни одного вопроса, кото­рый не звучал бы для полицейских снисходительно или покровительственно. После пяти дней визитов в участки и отделения, попыток поболтать о «Марлинах», «Скатах», «Пиратах», «Ягуарах», «Дельфинах» и других кумирах местных болельщиков и нескольких дюжин совместно съеденных пирожков Бену так и не удалось обзавестись надежным источником информации. В конце концов он пришел к заключению, что будь он сам одним из полицей­ских, он бы, наверное, реагировал и разговаривал так же, как и они.

—     Миссис Саттерфилд, не беспокойтесь о Пинкусе. Я уверен, что он вернется.

—     Хотела бы разделить ваш оптимизм, дорогой мистер Каллахэн, но даже ваш цветок расстроился.

—     Мой цветок?

—     Ну да, у вас только один цветок в квартире!

—     Я знаю, миссис Саттерфилд.

—     Он цвел таким большим красивым розовым цвет­ком...

—     Цвел?!

— Боюсь, что он засох.

Эхмея была подарком скрипачки из филармонии, кото­рая была верной подругой Бена целых десять недель, пока не ушла к трубачу-французу, заявив, вполне обоснованно, что у Бена просто нет цели в жизни. Неудивительно, что за последующие два года новой верной подруги у него не появилось.

— Миссис Саттерфилд, надо было поливать этот цве­ток каждый... — он запнулся на полуслове, представив себе Дженнифер Чин лежащей обнаженной на красных шелко­вых простынях со своим французским трубачом. — Знаете что, миссис Саттерфилд?

— Что, дорогой?

— Подкормите цветок кошачьим кормом, и все будет в порядке.

— Как скажете, дорогой. И не волнуйтесь за ваше дело. Вы его раскроете!

— Конечно, раскрою.

— Просто начните с того, что вам известно.

— Как вы сказали?

— Прошу прощения?

— Ничего, миссис Саттерфилд, не обращайте внима­ния. Все в порядке, спасибо вам. Я вернусь через несколь­ко дней.

— До встречи, дорогой!

Начните с того, что вам известно.

С крутящимися в голове странно-удивительными словами Алтеи Саттерфилд Бен остановился у скром­ного покрытого бежевой штукатуркой дома в тихом переулке городка Индрио, севернее Сен-Люси. В од­ном из окон красными неоном горело простое слово: «ПРЕДСКАЗАНИЯ». Дверь открыла высокая строй­ная женщина лет сорока со смуглой кожей и уголь­но-черными прямыми волосами ниже лопаток. На лбу женщины, от кончиков бровей до линии волос, дугой был вытатуирован полумесяц, а внутри него — цветные знаки зодиака.

—     Мадам Соня!

—     Входите, мистер Каллахэн, — сказала она сонным голосом, — входите. Не помню, должны вы были прийти сегодня утром или завтра.

—     Вы могли просто заглянуть в будущее, — ответил Бен, стараясь не смотреть на знак Весов, его знак, который он еще во время прошлого визита разглядел над левой бро­вью мадам Сони.

Ей понадобилось несколько секунд, чтобы оценить его слова. После этого мадам Соня улыбнулась.

—     Забавно!

—     Рад, что вы так считаете. Иногда, даже слишком час­то, я говорю вещи, которые считаю забавными, но я един­ственный, кто так думает.

—     Да, это ваша беда!

Она провела его через комнату, где занималась пред­сказаниями. Там были тяжелые занавески, карточный стол, доска для Таро, чайные чашки и такое же множество загадочных предметов, какое Бен видел в кабинете док­тора Густафсон. Помимо этого в захламленной каморке с книжными полками имелось несколько компьютеров, сканеров и прочих ящиков с электронной начинкой. Не­ожиданным во всей этой обстановке казался большой профессиональный мольберт. Кроме компьютерного сто­ла, карточного и небольшого кресла, в комнате не было никакой мебели. В углу громоздился гончарный круг, заляпанный засохшей глиной. Видно было, что им часто пользовались.

—     Удалось что-нибудь сделать? — спросил Бен.

—     Возможно. Лично мне нравится то, что я для вас при­готовила.

—     Доктор Войцек очень хвалил вашу работу.

—     Ценю его мнение. Хотелось бы только, чтобы это мнение разделяли и его друзья — детективы и полицейс­кие. Но боюсь, что они считают меня шарлатанкой. У них есть свои художники, поэтому они не хотят со мной со­трудничать, хотя у меня имеется много весьма успешных работ.

Войцек в сдержанных выражениях описал мадам Соню как несколько странную особу, которая использует самые последние достижения компьютерной графики для соз­дания и воссоздания портретов, но часто дополняет свои произведения теми деталями, которые видит мысленным взором. Три дня назад Бен принес ей ужасные фотогра­фии того, что осталось от лица Гленна. Некоторое время она сидела за столом, изучая снимки, при этом время от времени закрывала глаза. Бен молча ждал, хотя считал все эти действия пустым фарсом. Несмотря на восхищение Войцека талантом женщины, Бен заявил ему о своем бо­лее чем скептическом отношении к ясновидению, телепа­тии, телекинезу, предсказаниям судьбы и вообще ко всему сверхъестественному.

—Я сделала один комплект эскизов в цвете, другой — черно-белый, — сказала мадам Соня. — Но они отличают­ся друг от друга. Не могу объяснить, почему. — Она сидела за компьютером, а Бен изучал экран из-за ее плеча. — Вот ваш человек.

На экране появилась первая картинка, анфас в цвете. Лицо, благодаря особой программе, имело ощутимый объ­ем, без сомнения, его нарисовал талантливый художник. Лицо было круглым и довольно молодым, с пухлыми ру­мяными щеками, маленькими, широко расставленными глазами и немного низко расположенными ушами. Ничего особенно интересного в лице Бен не заметил, но оно явно имело какое-то детское выражение. Мадам Соня развер­нула монитор к Бену.

Дав ему пару минут полюбоваться на свое творение, она вывела на экран другой, черно-белый рисунок. Немногие согласились бы, что на обоих рисунках было лицо одного и того же человека. Черно-белое лицо выглядело уже, ин­теллигентнее, а глаза казались более выразительными.

—Как вы можете объяснить разницу? — спросил Бен.

—Я не пытаюсь что-либо объяснять. Я рисую то, что вижу — на снимках и здесь, — она прикоснулась длинным красным ногтем к знаку Близнецов на своем лбу. — Не удив­люсь, если этот человек обладает, то есть обладал, понижен­ным интеллектом. Наверное, я нарисовала его таким, каким он мог бы стать, если бы не возможная родовая травма.

«Еще один аут», — подумал Каллахэн. Войцек, может, и был прав в своем отношении к этой женщине, но Бен счи­тал, что ее уникальность начинается и заканчивается зна­ками зодиака на лбу. Интересно, сколько клиентов и какие деньги платили за подобную «мудрость»?