О Пифагоровой жизни - Ямвлих

(102) Из дружбы никогда не нужно изгонять доверия — ни в игре, ни в занятиях. Ведь дружба сохраняется с трудом, если однажды в отношения тех, кто называет себя друзьями, вкрадется ложь[95]. Не нужно отказываться от дружбы из-за несчастья или неожиданно оказавшись неспособным ее поддерживать, отказ от друга и дружбы оправдан только из-за его большой испорченности и неисправимости. Итак, вот что такое было исправление, совершавшееся у них посредством изречений, и оно распространялось на все добродетели и на жизнь в целом.

ГЛАВА XXIII

(103) Важнейшим у него был способ обучения посредством символов. Этот способ, как очень древний, был в почтении почти у всех эллинов, но особенно был разработан египтянами. В этом отношении также и Пифагор считал очень важным, если кто-либо мог понятно разъяснить значение и тайный смысл пифагорейских символов и показать, как много правильного и истинного содержится в них, если раскрыть и освободить их от иносказательной формы и сблизить эти символы с их простым и безыскусным учением, с величием этих философов, признанных, подобно богам, превышающими человеческое разумение.

(104) Те, кто принадлежал к этой школе, особенно самые старшие, современники Пифагора, а также те, кто начинал учебу, когда Пифагор был уже стар, то есть Филолай, Эврит, Харонд, Залевк, Брисон, Архит старший, Аристей, Лисид, Эмпедокл, Замолксис, Эпименид, Милон, Левкипп, Алкмеон, Гиппас, Тимарид[96]и все те, кто был с ними связан, — множество замечательных и выдающихся мужей, — свои разговоры и беседы друг с другом, воспоминания и заметки, сами сочинения и все издания, большая часть которых сохранилась до наших дней, не писали общеупотребительными, простонародными и привычными выражениями и не создавали понятными для слушателей, которые стремятся к тому, чтобы сказанное ими охотно повторяли, но, согласно предписанному им Пифагором молчанию, они занимались божественными мистериями и методами преподавания, закрытыми для непосвященных, и с помощью символов скрывали смысл своих диалогов и сочинений.

(105) И если кто-нибудь, выбрав эти символы, не раскроет их смысла и не объяснит без насмешек, то их содержание покажется слушателям смешным и пустым, полным вздора и пустословия. Но если эти символы будут раскрыты соответственно их стилю, они станут для многих не темными, а ясными и чистыми. Они окажутся подобны неким оракулам и изречениям Аполлона, обнаружат замечательный образ мысли и сообщат божественное вдохновение тем, кто правильно понял их смысл. Неплохо упомянуть некоторые из них, чтобы более ясно представить этот метод обучения: «Мимоходом не следует ни входить в храм, ни вообще поклоняться богам, даже если будешь проходить мимо самых дверей»; «приноси жертвы и поклоняйся богам босым»; «избегая многолюдных дорог, ходи тропинками»; «о пифагорейских вещах без света не говори». Таков, в общих чертах, был его метод обучения посредством символов.

ГЛАВА XXIV

(106) Поскольку питание очень содействует наилучшему обучению, если оно доброкачественно и упорядоченно, рассмотрим предписания Пифагора относительно питания. Он полностью отвергал такую пищу, которая вызывает образование газов и причиняет беспокойство, а пищу, оказывающую противоположное воздействие, которая приводит тело в здоровое и собранное состояние, напротив, одобрял и рекомендовал употреблять. Поэтому он считал пригодным в пищу также и просо. Он полностью отвергал виды пищи, чуждые богам, поскольку они отвращают нас от наших родственных отношений с богами. А также, с другой стороны, он особенно призывал воздерживаться от пищи, которая считается священной, так как она достойна почитания, а не обычного поедания ее людьми. Он также призывал остерегаться любой пищи, которая мешает искусству прорицания, чистоте и непорочности души и благоразумному и добродетельному нраву.

(107) Он также отвергал виды пищи, враждебные непорочности и замутняющие всякие проявления душевной чистоты, в частности, сновидения[97]. Это были его общие предписания относительно пищи. А в частности он раз и навсегда запретил философам, наиболее преуспевшим в созерцании и потому достигшим высших ступеней, излишние и непригодные виды пищи, предписав им никогда не употреблять в пищу никаких одушевленных существ, совершенно не пить вина, не приносить в жертву богам животных и не причинять им никакого вреда, но, напротив, всячески соблюдать по отношению к ним справедливость.

(108) Сам он жил в соответствии с этими принципами, воздерживаясь от животной пищи и принося бескровные жертвы и желая, чтобы другие не уничтожали родственных нам живых существ, и укрощая и приручая диких животных более словами и делами, чем причиняющим вред битьем. Он предписал законодателям общин не употреблять в пищу одушевленных существ: если они хотят поступать во всем по справедливости, то они, конечно, не должны причинять вреда родственным нам живым существам. Как бы они могли убедить других поступать по справедливости, когда они сами охвачены своекорыстием? Родственное соучастие живых существ как бы посредством общности жизни, общих элементов и образованного из этих элементов соединения связано с нами некой братской связью.

(109) Впрочем, другим ученикам, чья жизнь не была совершенно чистой, праведной и философской, он разрешал употреблять в пищу некоторых животных, но и им назначил воздержание в течение определенного времени. Он предписал им не есть сердца и мозгов, и это касалось всех пифагорейцев, так как это главные органы, представляющие как бы доступ к мышлению и жизни и их местопребывание[98]. Отвергал же он эти виды пищи из-за природы божественного разума. Так и мальву он запретил есть, потому что она — первый вестник и свидетельство сочувствия небесного к земному, и рыбы чернохвостки советовал не есть, так как она относится к богам земли, и по такой же причине не есть рыбы краснушки[99]. Он также предписывал не касаться бобов по многим божественным и природным причинам, а также причинам, касающимся души. Он предписывал многое другое, подобное вышеизложенному, и, начиная с питания, он указывал путь людей к добродетели.

ГЛАВА XXV

(110) Он также полагал, что музыка очень благотворно действует на здоровье, если заниматься ею подобающим образом. Он часто прибегал к этому важному виду очищения, и действительно этот вид очищения он называл «лечением музыкой». Весной он устраивал такое исполнение песен: усаживал посередине кого-нибудь с лирой, а вокруг садились те, кто был способен петь, и так под его аккомпанемент они хором пели какие-нибудь пеаны[100], и они полагали, что таким образом веселились и учились петь стройно и ритмично. В других случаях они использовали музыку в медицинских целях.