Навуходоносор II, царь Вавилонский - Даниель Арно

Города Арпад и Хамат с двух сторон доминировали над Внутренней Сирией. Там, как и в Кархемише, писали на папирусе или на коже, так что архивы VI века в них безвозвратно пропали; если писцы этих городов и пользовались черепками, то до сего дня ни один из них не обнаружен. Поэтому мы не знаем об этих территориях практически ничего. До ассирийского завоевания могущество их было немалым, так что и само завоевание произвело на современников сильное впечатление. Победители сделали их оплотом имперской власти. Арпад сменил Халеб в качестве столицы северной долины, Хамат по-прежнему контролировал Центральную Сирию. Но в 720 году его цитадель была разрушена, и оборонительная роль города отошла в прошлое; хотя его окрестности были, вероятно, плодородными, сам город остался немноголюдным.

Между Хаматом и Дамасским оазисом было еще лишь одно крупное поселение — Кадеш. Его стратегическое положение признавалось важным как минимум со II тысячелетия и оставалось таковым в VI веке: тот, кто владел городом, держал под контролем располагавшиеся к югу от него долины верховьев Оронта и Литани, через которые проходил путь, соединявший Финикию с Верхней Сирией. Город был окружен высокими стенами и глубоким рвом с водой; он мог бы и дальше играть военную роль, но вавилоняне по стратегическим соображениям, как мы видели, предпочли ему Риблу.

Дамасское царство было одним из самых влиятельных участников международной политики в предшествующие столетия. При Навуходоносоре же оно, по-видимому, вело полусонное существование, оставалось в стороне от событий; непонятно, чем был вызван этот внезапный уход с политической сцены. Возможно, сыграл свою роль климат. Дамаск стоит в оазисе; к нему ведут каналы от реки, берущей свое начало в меловой горе. Поэтому сельскохозяйственная система здесь неустойчива: стоит дождям несколько лет подряд не пройти в изобилии, как земля не получает достаточного орошения. Но средняя цифра осадков здесь — около 300 миллиметров в год; Хаматская долина, например, получает вдвое больше. Кроме того, дожди случаются крайне неравномерно не только от месяца к месяцу, но и от года к году. Так, в Новейшее время, для которого мы располагаем точными цифрами, в 1929 году выпало 314 миллиметров осадков, а год спустя — всего 73 миллиметра. Возможно, бездеятельность Дамаска объясняется продолжительной суровой засухой. Впрочем, нет никаких доказательств того, что это более чем гипотеза. Есть и еще более странный факт: в VII веке Дамаск считался самым крупным центром железной металлургии на всём азиатском Ближнем Востоке, но дошедшие до нас тексты эпохи Навуходоносора ничего об этом не говорят. Правда, вавилоняне (по крайней мере Вавилонское государство) гораздо меньше, чем ассирийцы веком раньше, интересовались этим металлом; такое равнодушие, возможно, объясняет молчание источников.

К юго-востоку от империи лежали государства Аммон, Моав и Эдом. Все они были верны Ассирии и остались верны Навуходоносору. У них всегда были две заботы: сопротивляться арабскому давлению на восточных границах, а самим угрожать Иудее — своему западному и южному соседу. Хотя сам Навуходоносор поставил правителем Иудеи после Седекии некоего Гедалию, царь аммонитян в 582 году преспокойно убил его: для него это был не сановник Вавилонской империи, а вождь враждебной страны. По крайней мере так это поняли вавилоняне, судя по их реакции. Они не усмотрели в этом поступке большой важности, расценив его как эпизод, вызванный амбициями местных князьков; то не был бунт против их власти. На место Гедалии они назначили нового правителя и этим ограничились. Правда, Иосиф Флавий утверждает обратное: вавилонский монарх якобы начал войну и заново покорил аммонитян и моавитян; но это утверждение кажется нам необоснованным.

Что Аммон, что Моав, что Эдом — все они, без сомнения, для вавилонян были на одно лицо: слабонаселенные, малоурбанизированные; экономика Аммона основывалась на земледелии и скотоводстве, в двух других царствах была преимущественно скотоводческой. Никаких письменных свидетельств об этом регионе у нас нет. Археологические находки позволяют предполагать глубокий упадок — по крайней мере в материальной культуре. Этот спад не был следствием политики Навуходоносора, поскольку начался гораздо раньше; уже в VIII веке Иудея, например, выглядела гораздо лучше. Эта страна, бесспорно, пострадала от драм 597 и 587 годов, но не все ее районы были разорены в равной мере. Велики были разрушения в Иерусалиме и его ближайших окрестностях, в долинах на западе и на юге от Хеврона до Негеба. Но округи Вифлеема и Мицпы не понесли ущерба и даже стали еще изобильнее. Там продолжалось производство вина и масла. Мицпа стала новой столицей взамен Иерусалима; она была вновь отстроена и украшена с вавилонской помощью. Надо сказать, что стратегическое положение Иудеи было для вавилонян очень важно: царство перекрывало Египту сухопутную дорогу на север.

Средиземноморское побережье в географическом отношении составляло лишь небольшую часть империи, но приморское расположение и экономическая мощь делали его важной областью. Впрочем, гавани располагались неравномерно: от нынешнего залива Искендерун до Арвада и Бейрута не было ни одного сколько-нибудь значительного порта, да и упомянутые два играли весьма скромную роль; на юг до Сидона и Тира не было крупных пунктов. Таким образом, на протяжении примерно 600 километров не встречалось ни одной приличной гавани. Во II тысячелетии долина в окрестностях современного сирийского города Латакии была одним из самых изобильных и процветающих районов Ближнего Востока; в начале XII века она была разорена, а ее столица разрушена. Государство там так и не возродилось: кое-как прозябали только никого не интересовавшие деревеньки. Ассирийцы в походах на Финикию туда не заходили. Однако в VI веке и там существовала небольшая агломерация — Махазен. Судя по названию (буквально «два города»), она состояла из порта на море и поселения, отодвинутого от береговой линии, но и порт был, по-видимому, всего лишь благоустроенным пляжем. Еще севернее пристать к берегу можно было лишь в устье Оронта. На левом берегу реки была некая деревня, населенная сирийскими моряками, служившая пограничным рубежом империи; напротив нее, на другом берегу Оронта, стояла процветающая фактория, которую посещали греческие и кипрские купцы. Но проход оттуда в Сирию, к Халебской долине, был очень неудобен, а потому эти порты, бесспорно, стояли в стороне от «Благодатного полумесяца».

От острова Арвад до Тира располагалась так называемая Финикия. Точнее было бы говорить о территории финикийцев, ибо, насколько известно, города, которые ныне объединяют под этим названием, никогда не были политически едины в строгом смысле слова. Во времена Навуходоносора Тир, самый южный из них, был, вне всякого сомнения, столичным городом, доминировавшим над другими, особенно над Сидоном; тот в самом начале I тысячелетия являлся всего лишь маленьким поселком. Самый северный из финикийских городов — остров Арвад — из-за удаленности имел не слишком большое значение для Вавилонии; правда, преимущества его расположения были довольно серьезными: невзирая на малые размеры (площадь примерно 800 на 500 метров), город имел хорошо защищенный порт, открывавшийся в сторону материка. У горожан не было проблем с водоснабжением, поскольку рядом, прямо у моря, были источники пресной воды.