Литературная Газета 6465 ( № 22 2014) - Литературка Литературная Газета

Возглавив музей, Ирина Лебедева, специалист по русскому авангарду и дипломированный искусствовед, не замедлила поделиться своими идеями, планами и намерениями, смысл которых, коротко говоря, сводился к звучной мысли о том, чтобы сделать ГТГ «музеем ХХI века» (как она декларировала в интервью «ЛГ», едва ли не первом сразу после своего назначения). Сегодня небезынтересно вернуться и к остальным пунктам этой «программы». Кроме появления музея нового века и тысячелетия, было обещано:

– сохранение памяти и традиций, заложенных основателем галереи, впрочем, основанных на понимании, что современный музей меняется и в него приходит другой зритель;

– превращение музея в «институцию» иного плана, что подразумевает его превращение в «место коммуникации» между обществом и СМИ, между обществом и художниками, между музеем и детской аудиторией, что является «требованием сегодняшнего дня»;

– привлечение (очевидно, в качестве постоянных посетителей) различных слоёв населения, которые «диверсифицируются» по возрасту, социальному статусу, а также по образовательному и финансовому цензу;

– воспитание «собственного зрителя», прежде всего из числа молодёжи и детской аудитории посредством инновационных способов показа традиционного материала, поиск той «формы и языка», на котором можно говорить с молодым поколением; эту нелёгкую проблему планировалось разрешить совместно с психологами и социологами «путём опыта, даже и отрицательного»;

– показ полифонии художественной жизни, общение – разговор с каждым на том языке, который ему близок;

– «музеефикация» нового (читай: современного) материала;

– чередование цвета стен в залах с целью не допустить у зрителя появления монотонности и усталости, поскольку «она наступает очень быстро, а чередование материала и цвета стен помогает переключаться, заставляет работать мозг, интеллект, душу, эмоции, давая новые силы» (очень примечательный пункт, из которого следует, что зритель устаёт духовно от тех произведений, которые ему показывают, и приходит в чувство, только созерцая приятные пастельные тона цвета музейных залов! Напрашивается революционный вопрос: а если бы самих картин в залах не было, то, вероятно, «терапевтическое» воздействие на людей стен было бы ещё эффективнее?);

– использование опыта и знаний старых сотрудников и привлечение к работе в музее молодых.

Что же мы видим сегодня? Действительно, цвет стен залов на Крымском Валу различен. Вероятно, другим признаком «музея 21-го века» можно счесть появление плазменных экранов в залах, на которых демонстрируются документальные сюжеты или фильмы, как правило, давнего советского происхождения, тематически связанные с выставленными произведениями. Например, в зале с тремя огромными картинами, на которых Сталин встречается с ветеранами Первой Конной или предстаёт на съезде жён работников тяжёлой промышленности, на плазме идёт показ старого пропагандистского киносборника, который как документ эпохи, быть может, и любопытен, но явно устарел в пропагандистском плане... В сочетании с картинами, как нам показалось, это, конечно, работает на «минус», даже создаёт некую абсурдизацию времени и личности той эпохи. Другим признаком музея нового века, вероятно, должны быть с десяток компьютеров, установленных на балюстраде холла. На них можно посмотреть в электронном виде текущие и недавние выставки, то есть то же, что и в залах. Так что молодому поколению можно уже и не ходить туда, а увидеть на плоских экранах «всю эту хрень», как выразился при нас один посетитель – наверное, из поросли выращенного молодого зрителя. Сложнее было понять, в какой мере использован при всех этих модернизациях музея опыт старых коренных работников. Это такая материя, которую глазами увидеть сложно.

Попытались выяснить это «информационно», то есть попробовав поговорить с некоторыми из них. К большому удивлению, люди, с которыми удалось побеседовать, согласились лишь на краткое общение при условии полной анонимности. Оказалось, что, например, корифей ГТГ Лидия Иовлева, серьёзный авторитет в музейном мире, снята с должности первого заместителя директора. Её влияние на ход дел в Третьяковке резко снизилось. Многие опытные сотрудники почти панически боятся увольнения или смены должности. Судя по всему, общая атмосфера нервозная, контактировать с прессой, тем более давать персональные интервью, по словам сотрудников, запрещено (!)

На наш взгляд, теперь уже можно сказать, что главными задачами стали «смена крови» сотрудников (набор молодых работников, не знавших Лебедеву в ином, кроме гендиректорского, качестве) и «музеефикация» современного материала. Под этим термином кроется превращение «актуального» искусства, о впечатлениях от которого мы расскажем ниже, в явление, равноценное высоким образцам искусства, в работы, достойные музейного показа, и, таким образом, повышение стоимости работ этих художников на арт-рынке.

Как мы поняли, помимо вышесказанного, изменения в Третьяковке затронули почти исключительно Крымский Вал, а его постоянную экспозицию (искусство ХХ–ХХI вв.) существенно видоизменили (это помимо разноцветных стен, плазм, макетов) и значительно «обеднили». Её сделали эклектичной, хаотичной, даже односторонней, лишив зрителя представления о сложном, драматичном и полифоничном процессе развития искусства ХХ века. Заметно, что очень существенно «урезали» соцреализм, представив это направление лишь небольшим количеством произведений, и свели до минимума представление о многонациональном искусстве советского периода. Общеизвестно, что история делается не её участниками, а интерпретаторами. Это в полной мере относится и к искусству. Как его показать, подать – такое мнение о нём и сформировать. Из десятков тысяч произведений, которыми обладают третьяковские фонды живописи, графики, скульптуры XX столетия, в залах показано в лучшем случае около пары тысяч работ, причём с определённым отбором, за которым просматривается некий умысел. Ведь показав те или иные вещи, можно произвести на зрителя совершенно разное впечатление. Например, экспонируя в залах вместо соцреализма авангард и протестные течения, как мы сегодня видим на Крымском. Вдобавок сразу несколько залов основного «тела» музейной экспозиции отданы под сменяющиеся выставочные проекты.

Вероятно, что сегодняшняя непривлекательность «крымской» Третьяковки связана не с самим отечественным искусством ХХ–ХХI веков, а с методами его отбора. Надо сказать, что мы несколько раз зимой и весной бывали на Крымском Валу и всегда наблюдали за публикой. Любопытно, что она «голосует ногами»: огромные высоченные залы экспозиции были на удивление пусты, за день их посещает от силы несколько десятков человек (кстати, в отличие от зала, где проводятся крупные выставочные проекты старых мастеров, – вот на них-то нередко и очереди стоят: вспомним выставки Врубеля, Айвазовского, Ге, нынешнюю Головина – они длятся по несколько месяцев). А если заглянуть в Третьяковку в Лаврушинский, где представлено старое искусство, то контраст покажется невероятным: в залах толпы людей.

Но – обратно к «новейшим течениям»: а что, кроме них, в отечественном искусстве XXI века больше ничего не происходит? Современные художники – от совсем молодых до мастеров старшего поколения – сегодня отошли от традиции или рисовать разучились? Может, на весь мир знаменитая русская школа утрачена не только в театральном искусстве, но и в изобразительном? Вовсе нет! Видимо, им, в отличие от адептов «глобального» искусства, просто места нет в современной Третьяковке, экспозиция которой как-то банально обрывается на «семидесятниках» и некоторых маргинальных работах конца столетия, отдалённо и пошловато напоминающих авангардные откровения начала минувшего века. И вот сам собою напрашивается вопрос: то, что мы видим, – не «оранжевые» ли технологии искусства? Или у создателей экспозиции есть некие личные интересы, например, финансовые? Вероятно, и то и другое. И ещё вопрос без ответа: задача ли музея шокировать, провоцировать, эпатировать? За острыми ощущениями, «адреналином» уместнее сходить на Винзавод, а лучше – в парк аттракционов. Музей – не аттракцион, а место культурных ценностей, эталонов высокого вкуса, свидетельств творческих озарений и красоты. Зачем его превращать в «шоу-рум»?

Сегодня мы как минимум дважды, хотя и вскользь, касались темы удорожания современного искусства, оказавшегося в Третьяковке. И, судя по всему, особенно по существующей более десяти лет экспозиции «новейших течений», работы такого сорта увеличивают удельный вес в фондах галереи, продолжают закупаться. Возникают вопросы: кем, по каким критериям и резонам, за какие суммы из госбюджета они приобретаются? Недавно Минкульт начал разбираться с составом комиссий, принимавших решения о госфинансировании постановок современных пьес. Если порядок начал наводиться на этом направлении, наверное, пора сделать то же самое и в отношении политики формирования фондов крупнейших музеев. В первую очередь Третьяковской галереи. Наверное, одним из первых шагов должно стать формирование общественного наблюдательного совета, в который вошли бы люди компетентные, уважаемые, известные – от искусствоведов и художников до коллекционеров. Если этого не сделать, то нас будет ждать постепенное расширение «актуального» искусства до масштабов максимального вытеснения «неактуального». Подобный скепсис навеян свежими личными впечатлениями от выставки Дмитрия Пригова, открывшейся в середине мая. Вот лишь несколько из них.