Подмена - Сергей Александрович Ермаков

— Ну если ты меня один раз с легкостью сдал, — сказал Антон, — то и второй раз за тобой не «заржавеет».

— Ты глубокой философской сути моих мыслей не понял, Антоша, — покачал головой Арбуз, — теперь-то ты не мелкая карта и я не мелкая карта, теперь мы с тобой козыри по этой жизни, понял?

— Козырями иногда тоже жертвуют, — сказал Антон.

— Жертвуют, — согласился Арбуз, — но гораздо реже, чем шестерками. Давай уже закончим этот фуфловый базар! Ты же, Антон, вообще по жизни везунок. Ты сто рублей потеряешь, а двести к тебе вернутся! Не сдай я тебя тогда шпане, не разочаруйся ты во мне, ты бы, может быть, не был бы тем, кем стал! Был бы доверчивым и наивным.

— А я итак доверчивый и наивный, — с горькой улыбкой на разбитых устах сказал Антон, — вон как со Сливой прокололся.

— Да насчет Сливы мы так и не закончили, — вспомнил Арбуз, — так зачем он тебе понадобился?

Антон Сергеевич засомневался — стоило ли доверять пикантную тайну его рождения такому человеку как Арбуз, да и сама по себе эта история выглядела маловероятной.

— Ты знаешь, — начал Антон издалека, — вот ты сказал, что мы в детдоме все были детьми алкоголиков и уголовников.

— Ну а че, не так что ли?

— Я недавно узнал, что я совсем не тот кем считал себя тридцать с лишним лет. Оказалось, что мой дедушка был крупным партийным работником, занимал ответственный пост в Кремле, а мать с отцом были «золотой» молодежью.

— Брось мне тут рогатого гнуть, — махнул рукой Арбуз, — маму твою тетю Машу я прекрасно знаю. Какая она к черту «золотая» молодежь, если она всю жизнь шваброй махала! А про батю твоего покойного мне мой батя однажды рассказывал. Они же в одной зоне сидели. Твой проигрался в карты и отдать долг не мог. Ему проткнули брюхо заточкой, он копыта и отбросил.

— Это многое объясняет, — покачал головой Антон, вспомнив о проигрыше Сливы блатным в буру в колонии, — преемственность поколений.

— Ты давай не темни, а расскажи мне все толком или не рассказывай вообще, — предложил Арбуз, — а-то тянешь кота за хвост!

Антон Сергеевич собрался с духом и выпалил всю эту историю так как ему рассказывала тетя Маша. Арбуз слушал внимательно, но частенько легкая улыбка недоверия проскальзывала на его губах, он старался ее скрыть, но это ему не удавалось. Когда Антон закончил, Арбуз спросил:

— И кто же тебе всю эту «сказку» рассказал?

— Тетя Маша, — ответил Антон, — настоящая мать Сливы.

— Гм, — произнес Арбуз недоверчиво, — а тетя Маша индийскими фильмами не увлекается? Сериалами там?

— Не слишком, — ответил Антон, уже поняв к чему клонит Арбуз.

Он пожалел, что доверился ему.

— А с врачами ты говорил? У тети Маши помутнения в сознании не возникает? — спросил Арбуз.

Антон Сергеевич отрицательно покачал головой.

— Тогда возможно это и правда, — сказал Арбуз, — чего только в жизни не бывает? Иногда почище, чем в каком-нибудь кино.

— Я и сам вначале не поверил во всю эту историю, — продолжил Антон, — но сам посуди как все складывается. Я, Антон Ермишкин, сын уборщицы и уголовника начал свой бизнес с нуля, с копеечки, а смотри как я раскрутился! У меня столько предприятий, магазинов и фирм! А Слива после гибели родителей получил в наследство большое состояние, моментально разорился и вышел на большую дорогу с карабином.

— Ну и че? — не понял Арбуз.

— «Че-че?», гены потому что, — ответил Антон, — и энергетика предков. У меня гены от папы с мамой, которые родились в пределах Садового кольца, а у Сливы гены тети Маши и отца его — Сереги-уголовника, который от водки не просыхал.

— А у меня? — заинтересовался Арбуз.

— Погоди, не о тебе разговор, — махнул рукой Антон, — понимаешь, есть еще один человек, который может внести ясность в эту историю — врач Лев Соломонович, который работал в том самом роддоме, но он в Израиль уехал в начале девяностых и я его найти пока не могу. Но найду.

— Так а Слива-то тебе зачем понадобился? — все не понимал Арбуз. — Сидел бы он себе в зоне, зачем его доставать оттуда было, я не пойму?

— Тетя Маша его очень хотела увидеть перед смертью, она же считает его своим сыном, — пояснил Антон.

— А-а, — понял Арбуз, — так ты ей расскажи какая он сукой оказался, да и все дела. Чего огород городить?

— Да не хотелось мне ее огорчать, — сказал Антон, — я же не думал, что все вот так получится. Я ей сказал, что на днях приеду со Сливой, она ждет…

— Ты чего столько денег ухнул на ветер для того, чтобы сомнительному Сливе устроить свидание с тетей Машей?

— Ну, в общем, да, — согласился Антон.

— Сто тысяч плюс те, что ты мне за побег отбашлял, это же в сумме… е, мое, ты точно больной! На хрена тебе вообще Слива нужен был?

— Я же тебе объяснил, чтобы его умирающей матери показать, — с раздражением на непонятливость Арбуза повторил Антон, — это ее последнее желание. Она этим свиданием, этой встречей сейчас только и живет, неужели не понятно?

— Мне-то понятно, да я тебя не пойму! Ну показал бы ты тете Маше кого угодно, хоть меня! Она же все равно Сливу в лицо не знает! Любого актера из занюханного театра пригласил бы, дал ему сто долларов и он тебе такого любвеобильного сына сыграет — закачаешься! У меня есть парочка актеров на примете, вели как-то у нас банкет в ресторане. Хорошие пацаны, талантливые, они кого хочешь за бабки сыграют, хоть черта лысого. И стоило бы тебе все это мероприятие с актерами всего сотню долларов, а не в полтора раза больше и морда твоя была бы цела! Поверь мне Слива не тот человек, которого нужно умирающей матери показывать!

— Это точно, не тот, — согласился Антон и спросил, — погоди, Арбуз, а что ты про актера мне сейчас говорил?

Арбуз достал свой мобильный, полистал в нем записную книжку и сказал:

— Записывай. Актер Синицын. Записал. Ну, диктую телефон.

10

Мария Ивановна Ермишкина чувствовала себя все хуже и хуже. Смерть подбиралась к ней все ближе и уже, казалось, ночами стояла у изголовья, дыша холодом в макушку. Тетя Маша злилась на Антона, который каждый день кормил ее «завтраками», обещая найти и привезти в больницу ее родного сына, но, как ей казалось, обманывал ее.

Но вот однажды ее счастливый день все-таки наступил. Антон позвонил заранее и предупредил, что завтра они будут вместе и абсолютно точно.

Мария Ивановна все утро глаз с белой двери, пока на пороге палаты не появился сначала Антон, а за ним мужчина примерно его же возраста, хорошо одетый и с большим букетом роз. Сердце тети Маши дрогнуло. Она поняла, что Антон наконец свое обещание выполнил. Слепыми глазами вглядывалась в мужчину, смущенно прячущего лицо за букетом, сама пыталась встать с кровати.

— Лежи, мама, лежи, — попросил Антон Сергеевич, — тебе нельзя подниматься с постели.

Он по-прежнему называл ее мамой, хотя настоящий ее сын стоял за ним с цветами и не решался войти.

— Сынок, Антошка… — позвала Мария Ивановна.

Мужчина с букетом шагнул вперед, протянул ей цветы и сказал, явно немного волнуясь:

— Здравствуйте, мама…

От него пахнуло свежим одеколоном. Сердце Марии Ивановны едва не выскочило из груди от счастья. Конечно, она представляла себе своего родного сына немножко другим, он снился ей теперь каждую ночь. Мария Ивановна вглядывалась в его лицо, искала в нем сходство с собой или со своим покойным мужем, но не находила. Потом ей показалось, что как будто нос у него от отца, хотя и самого-то своего мужа тетя Маша помнила смутно. Глаза ей показались знакомыми, как будто ее. Такие же серые, глубокие. Она не могла наглядеться — вот он ее родной сын, с которым она разлучилась много лет назад в роддоме — стоит перед ней с цветами взрослый, самостоятельный…

— Ну, пожалуй, я вас оставлю, — сказал Антон Сергеевич, — подожду на улице в машине, — и вышел из палаты.

Она даже не заметила как он вышел, ведь пропавший сын Марии Ивановны вернулся к ней опять через много лет и был рядом так, что до него можно было дотронуться рукой. Он присел на табуретке возле ее кровати. Глаза безнадежно больной старой женщины наполнились слезами.

— Сынок, ты меня прости, — прошептала Мария Ивановна.

— Ну, что вы, мама, какие счеты, — спокойно и ласково сказал ее сын, зажав сухую и морщинистую руку между своими ладонями, — вы же меня в золотую купель положили. Я всю жизнь, как сыр в масле катался. Спасибо вам.

— Ты правда на меня не сердишься?

— Я вам благодарен, мама, — ответил он, — хотя мне вас не хватало всегда. Сердце ведь не обманешь, я же все эти годы тяготился разлукой.

Мария Ивановна обратила внимание на то какими вычурными словами разговаривает ее родной сын — «золотая купель», «тяготился разлукой», как по писаному. Сразу видно, что у человека высшее образование.

— Антоша, а ты где работаешь? — спросила она.