Под чужими звездами - Павел Степанович Бобыкин-Эриксон

за это он пускал меня ночевать в клетке лифта. Намаявшись за день, я плелся к лифтеру, рассчитывая лечь спать, когда в доме все угомонятся и кабинка лифта не будет путешествовать по этажам. По дороге заходил в кабачок тетушки Салли. Это грубоватая некрасивая, но еще не старая женщина вечно в замасленном переднике была известна морякам и докерам своей добротой. Она давала в долг, не требуя процентов, подкармливала безработных матросов, снабжая их иногда даже одеждой и ничего не требуя взамен. Пока у меня были деньги, я ходил в кабачок, чтобы перекусить и узнать последние новости на причалах. Какое судно пришло из дальнего рейса? Расспросить о работе в гавани.

Однажды я застал в кабачке тетушки Салли большую компанию американских моряков с «Осси Моллер», грузового судна, делавшего рейсы между Нью-Йорком и портами Южной Америки. Раз в два месяца «Осси Моллер» появлялась у причалов, и матросы наполняли кабачок тетушки Салли. Они уже здорово на этот раз, когда я пришел, нагрузились, сидели с портовыми девушками на коленях, горланили песни и бесцеремонно ругались. Увидев, что мест нет, я повернул было обратно, но тут заметил в дальнем углу одиноко сидевшего негра, Он был в белой рубашке, и на груди поблескивала медаль за войну. Эта медаль, очевидно, и придала ему решимости зайти к тетушке Салли, хотя здесь пьянствовали белые.

Осведомившись, свободное ли это место, я сел в ожидании пива и сосисок. Негр спокойно пил небольшими глотками из кружки пиво, закусывая жареными тонкими ломтиками картофеля. Я съел сосиски и уже было поднялся, но сел обратно при виде пьяного моряка с «Осси Моллер», вразвалку подошедшего к нашему столику. Чуть наклонясь к негру, он заорал, брызгая слюной:

— Ты чего, чего лакаешь, черная обезьяна?! Глядя на твою поганую рожу, пить не хочется… Понимаешь? В глотку не лезет… виски.

Негр спокойно поднял на него глаза, но не ответил.

— Сматывайся отсюда, а то кружкой тебя по башке! Здесь белые хозяева…

— Что за шум? Ах, это черномазый шумит! — Два товарища пьяного матроса поднялись со своих табуреток и подошли к нашему столику.

— Этот черный павиан не хочет сматываться! Алло, миссис Салли! Если не уберется этот негритос, мы покидаем ваш притон.

— Это у меня притон! — взвизгнула тетушка Салли, выбегая из-за стойки. — Да я вас выставлю, чертовы дети, если вы такого мнения о моем ресторане! Убирайтесь на свою коробку, если не нравится у меня…

— Ладно, миссис! Я лучше выйду. — Негр примирительно улыбнулся, вставая со своего места. — Все равно я допил свою порцию и больше не хочу.

Меня вдруг охватила злость. Схватив негра за руку, я решительно сказал:

— Сиди, друг! Не поддавайся этим гадам!

Моряки с «Осси Моллер» с удивлением и злобой глядели на меня.

— Тебе что надо? Постыдился бы сидеть рядом с черномазым… Заступник какой!

Вскочив, я сжал кулаки и, дрожа от ненависти, ответил:

— Он сидит на своем месте и не трогает вас Он такой же трудовой человек, рабочий, как и мы…

— Что еще за защитник? Что за подонок… — Матрос не успел закончить, как я, не помня себя от ярости, изо всех сил стукнул его кулаком по носу. Всю свою злобу, все свои неудачи и отчаяние вложил в этот удар. Он покачнулся и с воем свалился на пол. Не дожидаясь, пока его друзья опомнятся, я двинул кулаком в пьяную рожу второго. Третий испуганно попятился, вытаскивая нож. Загалдев, вскочили и другие из их компании. Пронзительно завизжала женщина. Я тоже выхватил из кармана свой матросский нож. Негр встал рядом со мной. От соседних столиков подходили знакомые мне грузчики, сбрасывая куртки и засучивая рукава. Парни с «Осси Моллер» остановились. Подвывая, как раненый шакал, с пола поднялся упавший, размазывая по лицу кровь. Другой, осыпая проклятьями всех негров на земле, заковылял за ним. В эту минуту в дверях показалась толстая фигура полицейского. Сразу воцарилась тишина.

— В чем дело, мальчики? Что здесь происходит? — величественно спросил полисмен.

— Ровным счетом ничего, — ответила тетушка Салли. Она включила автомат, и звучная музыка из диснеевского фильма «Микки Маус» наполнила низкие своды кабачка.

— Попался бы ты нам, черномазый, в Луизиане или в Техасе, мы бы сделали из тебя котлету, — с ненавистью пробурчал зачинщик драки, усаживаясь на свое место. За ним сели остальные.

Ярость моя утихла, я, пододвинув стул, сел рядом с негром и нарочно громко, чтобы слышали все, крикнул:

— Тетушка Салли! Прошу пару кружек бархатного пива, мне и моему другу!

Она понимающе кивнула и, наполнив кружки лучшим пивом Гейца, лично сама поставила на стол перед нами. Это была большая честь: не девушка, а сама хозяйка бара преподнесла нам пиво. Мы тянули пиво не спеша и не глядя на соседей. Они, переговариваясь, затеяли было песню, но веселье что-то не ладилось, и один за другим матросы потянулись к выходу.

Мы тоже вышли. С опаской осмотрелись. Но улица в этот вечерний час была пустынна.

— Спасибо, брат — с чувством произнес негр. — Меня зовут Джоном. Джон Райт. Кочегар с «Канады».

Я назвал себя.

— Ты такой здоровяк, а трусишь схватиться с пьяными моряками.

— Не в том дело. Стал бы драться, все равно оказался неправ и угодил бы в тюрьму. Я же чернокожий. — Горько усмехнувшись, он добавил: — Конечно, когда ты встал в мою защиту, я не мог сидеть сложа руки. Но в другом случае, пусть я дрался бы до последнего, и они получили бы свое… конец был бы один — белые забили бы меня до смерти. — В его произношении угадывался гарлемский выговор.

— Ты здешний?

— Да. Родился и вырос в Гарлеме. Однако дома редко бываю. Плаваю на «Канаде» кочегаром, — повторил Джон. — Возим пассажиров и груз в Южную Америку. — Хорошо платят?

— Грех жаловаться. Хотя вычитают беспощадно.

— Везде так.

Пройдя Колумбийский университет, мы свернули к Гарлему. Несмотря на поздний час, улицы этих негритянских кварталов кишели народом.