Вереница - Элисон Синклер

Софи вьшученно улыбнулась ей.

– Вы разве не знаете? Гарвард не обеспечивает штатной работой.

Ла Флер приветливо улыбнулась в ответ.

– Собираетесь здесь остаться?

– Если найду то, что нужно для продолжения моих исследований, то останусь, – ответила Софи.

– И что вы сейчас исследуете?

– Это одна из областей медицины. Нейродегенеративные расстройства.

– Надеетесь, что инопланетяне найдут лекарство?

– Да, – коротко ответила Софи. – А вы почему решились на этот полет?

– В поисках иной жизни, наверное, – так же коротко ответила ла Флер, но Софи заметила, как она посмотрела Стивену вслед. – А еще, возможно, потому, что я сторож брату моему. – Ла Флер глянула на Софи. – Расскажите мне о своей работе. Может, я сумею помочь. – Она криво усмехнулась. – Я хотела поступить в мединститут, но у меня не было денег, да и оценки подкачали. – В голосе ее звучала горечь. – В детстве я не столько училась, сколько старалась выжить. Я даже не знала, что способна учиться, пока не поступила в вечернюю школу.

Софи разглядывала ее сдержанное и поразительно красивое лицо с яркой, но тщательно наложенной косметикой. В жилах ла Флер наверняка текла смешанная кровь, причем негритянская, а также индейская или мексиканская, смешанные с кровью белой расы, подарившей ей светло-карие глаза. Такое смешение делало девушку уязвимой для расистов всех мастей. Однако, несмотря на это, – а быть может, благодаря этому, – она была очень гордой.

– Я всегда считала, – осторожно промолвила Софи, – что наша система не давала возможности раскрыться многим талантливым людям.

– Будем надеяться, инопланетяне не повторят той же ошибки, – усмехнулась в ответ ла Флер.

10. Стивен

“Сука!” – подумал Стивен и бросился бежать, испугавшись собственных мыслей. В голове его словно кружила стая волков. Никогда раньше он не осознавал так отчетливо, насколько неразделимы любовь и ненависть, желание и насилие. Сука! Почему она не пошла с ним?

Она должна была пойти с ним! Какого черта она вообще поперлась на этот корабль? Оставалась бы в своем Сиэтле и работала бы до потери пульса. У нее это отлично получалось. Пускай сидела бы дома, пытаясь понять, почему ее романы вечно кончаются крахом. Пускай ждала бы и терпела, утешая себя тем, что все могло быть еще хуже. Но она отправилась с ним в этот полет! Так почему же теперь не пошла с ним? Зачем настаивает, чтобы он присоединился к этим грошовым диктаторам, к этой кучке неудачников? Она что, не понимает, как нужна ему сейчас? Как нужна ему женщина, которой можно доверять?

Может, все дело именно в этом? Она не хотела быть нужной, поскольку эта потребность превращалась в требование служить и покоряться. Она предпочитала быть нужной в рамках своей профессии. Пятнадцать лет он видел, как она уходила от мужчин, которые считали, что слова “ты нужна мне” равносильны признанию в любви.

Но неужели она не понимает, что сама будет виновата, если…

Он мог быть сейчас в горах. В северо-западной сельве, среди громадных секвой. Он мог бы пережить там зиму – и зиму, и полицейское расследование, и погоню. И зачем он не скрылся в горах?

Стивен внезапно содрогнулся, до боли отчетливо вспомнив взрыв внутри тела, фонтан крови, осколки раздробленной кости… По спине пробежала дрожь. В сумерках полупьяный охотник принял его за оленя. Стивен до сих пор чувствовал удар пули в ночных кошмарах, а когда просыпался, ему казалось, будто холодный пот на лице – это кровь, и он содрогался в предощущении агонии. Он помнил круглое розовое лицо охотника, глядевшего на него сверху вниз, как луна. Иногда после ночных кошмаров Стивен думал о том, как он устроит охоту на своего мучителя.

Судья был очень снисходителен. Охотник и его друзья изо всех сил старались помочь Стивену, оказали ему первую помощь, а потом три часа несли его вниз по тропе. Один из них сразу после этого перенес инфаркт и на суде выглядел очень усталым. Изредка он бросал виноватые взгляды на Стивена, и было ясно, что он понимает его, как может понять только человек, тоже переживший сильную боль и страх близкой смерти. Но судья объявил, что, несмотря на их проступок, они сделали все, что смогли, чтобы загладить свою вину. Фактически это прозвучало как “ступайте и больше не грешите”. Стивен, собственно, и не разочаровался; он давно потерял веру в правосудие. Но он навсегда сохранил в памяти образ Флер, как она, стоя в строгом черном костюме, с гладко зачесанными кверху и собранными в пучок блестящими волосами, вдруг крутанулась на высоком каблуке и плюнула на ступеньки здания суда. Она презирала пьяниц и насильников, а также всех, кто их защищал.

Поэтому он не скрылся в горах. С него хватило той охоты.

Стивен сел на корточки и оперся локтями на колени, чтобы уравновесить тяжесть рюкзака за спиной. Он умышленно вызвал в памяти свою комнату в подвальном помещении в Сиэтле и карты на всех четырех стенах. Карты земного шара, на которых были показаны переселения народов в античные времена и в эпоху великих географических экспедиций тринадцатого, четырнадцатого и пятнадцатого веков, после открытия Америки. Карты Луны, Марса и Венеры. Все исторические границы, открытые и раздвинутые первопроходцами. Стивена всегда утешала надежда найти какое-то тихое место – свободное, пустое, не принадлежащее никому. Эта надежда успокоила его и сейчас. Стихли назойливые голоса, в том числе женские и детские вопли. В этот момент он даже Флер простил. Даже о горах перестал мечтать.

Сунув руку в боковой кармашек рюкзака, Стивен вытащил блокнот. Перед глазами у него были карты – карты этого места и звездные карты, которые он составит. Они, как щит, будут охранять его от вторжения людей и приступов собственной злобы.

11. Хэтэуэй

Продолжаю писать в тот же день. По-моему, я кое-что открыла. Дядя Стэн гордился бы мной. Хотела бы я знать, взяли его в команду или нет… В последний раз, когда мы разговаривали с ним, он беспокоился, как бы его не забраковали из-за мигреней. Но я думаю, у него просто разыгрался комплекс неполноценности из-за того, что его окружают эти качки с военной выправкой. Поскольку Дэйв и Джонни росли у меня на глазах, мне кажется, я понимаю, что с ним происходит. Он так и не освободился от влияния своего квартала, в котором верховодили такие же верзилы. Чтобы стать там главарем, ты должен быть сильным, безжалостным и подлым. При всем своем уме дядя Стэн до сих пор комплексует, хотя он сделал все, чтобы вырваться из этого болота. В общем, если он не улетел, это письмо адресовано и ему тоже.

Дело было так. Я сидела и отдыхала – до того я бродила по окрестностям, разглядывая все и вся, но потом у меня заныли лодыжки, – короче, я сидела и терла пальцами серую каменную стену, пытаясь понять, что я при этом чувствую. И тут я заметила, что от моих пальцев на стене остались бороздки. Я не могла с точностью сказать, что их не было раньше, поэтому я чуть передвинулась и попробовала снова. На сей раз я терла сильнее, и в стене образовалась небольшая ложбинка. Я стала экспериментировать: терла то сильнее, то слабее. И вот что я обнаружила: когда трешь сильно, получается ямка, когда слабо – бороздка. Все зависит от силы и скорости трения. Так что теперь я сижу у стены за карликовыми деревьями и делаю лестницу. Прямо надо мной есть пещера, и отсюда она кажется зеленой внутри. Может, там и. правда есть какая-то растительность? Я хочу подняться туда и посмотреть. Моя лестница по крайней мере наполовину скрыта деревцами, а поскольку свет здесь не дает теней, то ее практически не видно со стороны. Мам! Ты помнишь, как работала уборщицей, когда я была маленькой? Ты тайком брала меня с собой и грозила всеми карами небесными, если я хоть что-нибудь трону пальцем, а потом сажала меня на газету вместе с моими бумажками и цветными мелками, словно не приученного к порядку щенка. И хотя я порой завидовала людям, у которых было все, чего не было у меня – особенно если в доме были дети и я видела их игрушки, – гораздо чаще я балдела при мысли о том, что я здесь, а никто об этом не знает. Я словно ненадолго воровала частички их жизни. Я стала чемпионом по тайному проникновению в разные места. Теперь я собираюсь проникнуть в пещеру…