Вереница - Элисон Синклер

– У вас там труп гниет, мать твою! – заявила женщина, взмахнув рукой.

– Не будь я вынужден бороться с вашими дурными привычками, я уже убрал бы его.

Люди начали собирать пожитки. Славянин обернулся к ним:

– Идите отсюда! И если из-за вашей беспечности здесь начнется эпидемия тифа или холеры, не жалуйтесь мне потом!

– Уймись, Арпад, – сказал светловолосый в сатиновой рубашке.

Женщина прошла мимо Арпада, так закинув одеяло на плечо, что оно хлестнуло его по лицу, а потом начала собирать свои вещи, прошипев:

– На Земле я бы засудила этого гада!

Другие женщины сочувственно кивали, поддакивая ей, один из двоих мужчин никак не проявил свои чувства, а второй выдавил неловкую улыбку. Однако все они собрали свои пожитки и поплелись за ней.

– “Этого гада”, – с выраженным французским акцентом повторил мужчина в белой рубашке. – Я семь лет с ним проработал и могу с ней согласиться. Он и правда гад.

Арпад ухмыльнулся, явно польщенный.

– Этот гад пятнадцать лет организовывал лагеря для беженцев в Европе и Африке. – Мужчина в белой рубашке сделал паузу, оглядев свою аудиторию и убедившись, что люди внимательно слушают его. – Возможно, инопланетяне наконец появятся и пригласят нас в комнаты для гостей. А может быть, и нет. Может, мы уже находимся в комнатах для гостей. Вы когда-нибудь видели больных холерой? А тифом? Вы когда-нибудь болели дизентерией? Или гепатитом? Все эти болезни – плюс еще целый список – передаются фекально-оральным путем. Надеюсь, вы догадываетесь, что это значит. Достаточно заболеть одному… Я на вашем месте не стал бы рассчитывать на то, что инопланетяне будут спасать нас, если мы свалимся из-за собственной неряшливости!

Еще одна группка людей направилась прочь из лагеря, пряча от светловолосого глаза. Он пожал плечами и продолжил убеждать остальных; затем они принялись возводить строения из ширм, простыней и лагерных палаток.

Софи, чей мочевой пузырь наполнился, однако не настолько, чтобы нельзя было терпеть, решила, что и без нее вполне обойдутся.

В лагере, на пологом днище огромной чаши, осталось еще человек восемьдесят. У стен народу было гораздо больше. Люди сидели и лежали на зеленом полу. Некоторые уже встали и ходили, в основном поодиночке или парами. Примерно в километре от стен пол возвышался, образуя неровный горный массив из светлого “камня”, очень похожего на материал, из которого были сделаны сами стены, однако не излучавшего свет. При этом слегка туманном освещении его силуэт казался Софи руинами замка.

Голос мужчины в белой рубашке прервал ее размышления.

– Вас зовут Софи, если не ошибаюсь? – Он выговорил ее имя с французским произношением. – А меня – Доминик Пелтье. Вы врач, насколько я понимаю.

Рядом он выглядел старше, чем она думала вначале. Загар состарил его белую кожу и углубил морщинки вокруг глаз и возле рта, превратив их в резкие складки, но когда он улыбался, его длинное лицо было не лишено привлекательности.

– Да, – ответила Софи. – Только предупреждаю сразу: я изучала патологию, а в последние пять-шесть лет занималась в основном наукой. Если вам нужен врач, лучше поищите санитаров, врачей “скорой помощи” или сельских докторов.

– Никогда не знаешь, кто может пригодиться, – сказал Доминик, аккуратно записывая что-то в карманном дневнике, испещренном записями по-французски.

Лагерь поразительно быстро обретал форму. Наверху, где вода сочилась вдоль стен на зеленый пол, устанавливали водосборники; в нижнем углу оборудовали отхожее место. Из щитов и палаток уже построили три кабинки, хотя они слегка покачивались, поскольку зеленое покрытие было недостаточно глубоким и твердым, чтобы служить надежной опорой. Между верхней и нижней точками лагеря валялись вещи, кое-где аккуратно сложенные, кое-где в полнейшем беспорядке. Границы лагеря были обозначены тремя посохами, воткнутыми в зеленый пол и украшенными обрывками флюоресцентных бумажек – светящимися тотемными столбами, один из которых Софи видела ночью.

Мелисанда нюхала и царапала свернутый матрас неподалеку, Софи искренне надеялась, что ее соседи не страдают аллергией или инстинктивной неприязнью к кошкам, но на всякий случай поманила Мелисанду к себе, привлекая ее шелестом сыплющихся в миску кусочков сухого корма,

К Софи, обогнув спальный мешок, подошла женщина с горсткой ярко-зеленых ленточек в руке и с очень серьезным выражением лица начала пристегивать одну из них к свитеру Софи. Та отшатнулась.

– Извините! – искренне произнесла женщина. – Вы должны ее пристегнуть, чтобы мы знали, кому можно здесь находиться. – И, глядя на непонимающее лицо Софи, добавила: – Мы не хотим, чтобы все наше имущество разграбили только потому, что мы не знаем, кто должен здесь быть, а кто нет. Кстати, нам не помешает как-то наладить распределение продуктов.

Она нахмурилась, словно ожидая возражений, затем, когда их не последовало, снова потянулась к груди Софи с лоскутком и булавкой. Софи не сопротивлялась.

– Хорошо, когда рядом есть люди, способные что-то организовать, – сказала на прощание женщина, отправляясь на поиски очередной жертвы.

– Софи! – позвал Доминик, махнув рукой.

Он вместе с рыжеватым мужчиной стоял у трупа под покрывалом. Над умершим склонилась медсестра с бледным, несмотря на привычку, лицом.

Софи направилась к ним, но не успела она подойти, как дочь покойника посмотрела под покрывало и взвизгнула. Ее вопль, пронзительный и тонкий, прорезал тишину. Люди прекратили работать. Те, кто стоял поближе, не отводили от покойного глаз. Кого-то тошнило. Молодая женщина рыдала, распростершись на полу. Жена покойного с безжизненным лицом смотрела в точку на полу между дочерью своего мужа и трупом.

Софи услышала сзади голос Арпада:

– Вы что – овцы? Бе-е, бе-е, бе-е! Одна заблеяла – и все за ней…

– Погоди минутку, – прошептал Доминик.

Мужчина и женщина подняли рыдающую девушку и увели ее.

Жена подняла голову и смерила зевак холодным презрительным взором, заглянув каждому по очереди в глаза.

– Чего вы уставились? – хрипло спросила она.

Зрители разошлись, за исключением четырех крепких мужчин, которые остались стоять у трупа, как часовые. И лишь тогда Доминик позволил жене покойного снять покрывало.

Он лежал, завернутый во второй саван из бледно-зеленых волокон, похожих на молодую поросль субстанции, покрывавшей пол. Тело словно покоилось в коконе. Софи долго смотрела на него, потом оглянулась вокруг и заметила женщину с ярко-зелеными ленточками, которые вывалились из ее разжатых пальцев.

– Вы знаете, где мой рюкзак. Вы не могли бы принести мне его?