Исход (Том 2) - Стивен Кинг

— Теряешь время, приятель! — Запрокинув голову, он запел:

«Вон Джон-дурак идет с лопатой,Одно яйцо он потерял, растяпа!»

— Ох… вот так-то, Мусорщина — трахательная машина, давай, вживайся в образ, у тебя осталось двенадцать минут, давай, осел, обопрись на правую ножку и…

Мусорщик уперся в микроавтобус. Сдвинул ноги и толкнул изо всех сил. Микроавтобус сдвинулся, возможно, дюйма на два к склону. В сердце Мусорщика стало расцветать самое стойкое из всех сердечных растении — надежда. Малыш был непредсказуемым, импульсивным, тем, кого Карли Йатс и его дружки по бассейну называли «сумасшедший, как крыса из уборной». Может быть, если он действительно спихнет автобус в пропасть и тем самым расчистит путь для драгоценной машины Малыша, этот сумасшедший, может, и оставит его в живых. Может быть. Наклонив голову, он ухватился за края корпуса микроавтобуса и толкнул изо всех сил. Боль пронзила недавно обожженную руку, и он понял, что нежная тонкая наросшая ткань скоро лопнет. И тогда боль превратится в муку.

Автофургон сдвинулся еще дюйма на три. Капельки пота стекали с бровей Мусорщика и, попадая в глаза, жгли, как теплое машинное масло.

— Вон Джон-дурак идет с лопатой, одно яйцо он потерял, растяпа, но он идет, йа-хо-о! — напевал Малыш. — Ну-ка, давай! Левой! Левой!

Пение резко оборвалось, словно сухой сук. Мусорщик с любопытством поднял глаза. Малыш встал с пассажирского сиденья «Остина». Стоя боком к Мусорщику, он всматривался вдаль, через шоссе, на длинные тени, быстро двигающиеся в восточном направлении. За ними, заслоняя собой полнеба, вздымался скалистый, поросший кустарником горный склон.

— Что это было? — прошептал Малыш.

— Я ничего не слы…

И в следующее мгновение Мусорщик действительно что-то услышал. Он услышал тихий шорох гальки и камней по другую сторону шоссе. Внезапно он вспомнил сон, он вспомнил все до мельчайших подробностей, и от этого кровь похолодела у него в жилах, а во рту пересохло.

— Кто там? — закричал Малыш. — Лучше отвечай! Отвечай же, черт побери, иначе буду стрелять!

И ему ответили, но только не человеческим голосом. В ночи, подобно хриплой сирене, раздался вой, сначала нараставший, а затем быстро упавший до гортанного ворчания.

— Боже праведный! — воскликнул Малыш внезапно тонким голосом.

С противоположной стороны шоссе через нейтральную полосу на них шли волки — сухопарые серые волки, с красными глазами, отвисшими челюстями, роняющими капли слюны. Волков было больше двух дюжин. Мусорщик в приступе страха снова обмочился.

Малыш, забежав за фургон, поднял пистолеты и начал стрелять. Из стволов вырывалось пламя, звук выстрелов отражался в горах многократным эхом. Казалось, идет мощная артподготовка. Мусорщик закричал, заткнув уши указательными пальцами. Ночной ветерок разгонял густой, насыщенный, горячий пороховой дым. От запаха карбида жгло в носу.

Волки наступали, не быстро и не медленно, ритмичным шагом. Их глаза… Внезапно Мусорщик почувствовал, что не может отвести взгляда от их глаз. Эти глаза не были глазами обычных волков; в этом он был абсолютно уверен. Это были глаза их Хозяина, подумал он. Их и его хозяина. Мусорщик внезапно вспомнил о своей молитве, и сразу его страх исчез. Он отнял пальцы от ушей. Он не чувствовал, как влага пропитывает его брюки. Он улыбался.

Малыш, опустошив обе обоймы, уложил всего трех волков. Затем спрятал пистолеты в кобуру, даже не попытавшись перезарядить их, и повернулся на запад. Но не успел он сделать и десяти шагов, как снова остановился. Навстречу ему по западной ветке неслись другие волки, огибая черные громады замерших автомобилей подобно рваным клочьям тумана. Один из волков задрал морду к небу и завыл. К нему присоединился другой, третий, затем целый хор. И стая снова помчалась.

Малыш начал пятиться. Теперь он попытался зарядить один из пистолетов, но пули сыпались между его непослушными пальцами. И неожиданно Малыш сдался. Пистолет выпал из его руки, звякнув о шоссе. Словно по сигналу, волки ринулись к нему. С пронзительным криком ужаса Малыш повернулся и побежал к «Остину». На бегу из низко висящей на его боку кобуры выпал второй пистолет и отскочил от дороги. Глухо, раскатисто рыча, ближайший к нему волк прыгнул как раз в тот момент, когда Малыш нырнул в машину и захлопнул за собой дверцу. Он еле успел. Волк отскочил от дверцы, рыча и бешено вращая красными глазами. К нему присоединились остальные, и в считанные мгновения «Остин» оказался окруженным кольцом волков. Изнутри выглядывало белое, как смерть, лицо Малыша. Затем один волк направился к Мусорщику, низко опустив треугольную морду и сверкая глазами, словно штормовыми огнями маяка.

«Я отдам жизнь за тебя…» Уверенной походкой, не испытывая ни малейшего страха, Мусорщик пошел ему навстречу. Он протянул обожженную руку, и волк лизнул ее. Через секунду хищник уже сидел у его ног, обвившись рваным пушистым хвостом.

Малыш, открыв рот, наблюдал за происходящим. Улыбаясь и не отводя от него глаз, Мусорщик протянул Малышу палец. Два пальца. И Малыш закричал:

— … твою мать! Закрой пасть! Ты слышишь меня? Ты слышишь меня? Ну что, ты веришь мне? Закрой пасть! Ты помалкивай, говорить буду я!

Волчьи челюсти осторожно сомкнулись на здоровой руке Мусорщика. Он посмотрел вниз. Волк снова стоял рядом и легонько дергал его. Дергал в сторону запада.

— Ладно, — спокойно сказал Мусорщик. — О'кей, парень.

Он пошел, и волк следовал за ним по пятам, словно отлично дрессированная собака. По пути, выйдя из-за мертвых автомобилей, к ним присоединились еще пять волков. Они, словно эскорт знатного сановника, окружили его: один волк вышагивал впереди, еще один — сзади, а две пары волков шли по бокам.

Одни раз Мусорщик остановился и оглянулся через плечо. Увиденное навсегда врезалось в его память: серый круг волков, терпеливо сидящих кольцом вокруг маленького «Остина», и бледный круг видневшегося за стеклом лица Малыша с беззвучно открывающимся ртом. Волки, казалось, ухмылялись Малышу, свесив из пастей языки. Они, казалось, спрашивали его, как скоро этот маленький храбрец собирается пнуть под задницу темного человека. Всего лишь — как скоро?

Мусорщику было интересно, сколько же волки будут сидеть вокруг машины, оцепив ее кольцом. Ответ, конечно, был очень прост, столько, сколько потребуется. Два дня, три, а может, и четыре. Малышу ничего не останется, как сидеть внутри, выглядывая через закрытое окно. Без еды (разве что девочку съест новый пассажир, — да, такая еда была), без питья, а днем температура в таком маленьком салоне, наверное, достигает 130 градусов по Фаренгейту, и это с парниковым эффектом! Комнатные собачки темного человека будут ждать, пока Малыш не умрет от голода или не обезумеет до такой степени, что решится открыть дверцу и попытается убежать. Мусорщик хихикнул в темноте. Малыш был не очень большой. Каждый ухватит по кусочку, и от Малыша ничего не останется. Но и этого будет достаточно, чтобы отравить волков алкоголем.