Отпуск строгого режима - Кирилл Казанцев

– Чего-чего… – презрительно улыбнулась Ленка, представив лицо своего последнего кавалера. – Мужики все думают, что им с нами век свободы не видать. Думают, что мы для них камень на шее и гиря к ногам.

– Давай за нас – за прекрасных дам! – перебила Светка. – Если мы гири, то золотые!

– Правильно!

Подруги чокнулись, глотнули, откусили от французской вафельки по кусочку.

– А такое о себе возомнил, говорит мне: я гений житейских обстоятельств. Из любой тяжелой ситуации, говорит он, умный человек должен найти выход, а я, представь, Ленка, хвастается он, нахожу два выхода.

– Два? Че, он того, двинутый? Зачем два, у него что, раздвоение личности? – Ленка повертела указательным пальцем у виска. – Шиза косит наши ряды…

– Да нет… Говорит, что нужно найти два выхода, чтобы, когда он воспользуется одним, те, кто за ним гонится, подумали, что он вышел через второй.

– Ну, он загнул… Знаешь, он просто трепло. И язык у него помело… О! Видишь, Светка, опять все на «о-о-о», – протянула Ленка, уже порядочно окосевшая. – Слушай, подруга, а у него там тоже помело? – девушка глазами показала себе между ног и прыснула со смеху.

Светка неожиданно задумчивым и загадочным тоном произнесла:

– Вот там-то у него, честно говоря, черенок от помела. А руки у него… Такие руки, нежные и сильные.

Крупные слезы внезапно потекли по ее щекам.

Ленка перестала ржать, обняла подружку:

– И кто же он у тебя по профессии?

– Я же еще тогда тебе говорила – фокусник-иллюзионист.

– Артист, значит, – мотнула головой Ленка, – звезда арены, значит!

– От его прикосновений, честно, как в кино говорится, я летаю…

Обе подружки, вспомнив, как когда-то они «улетали» от хорошего секса, дружно пустили нюни.

А потом выпили еще коньячку.

– Найдем мы твоего артистишку… Вычислим, где у него гастроли, – решительно сказала Ленка. – Найдем, предстанем перед ним такими прынцесами, красивыми, сексапильными. Ты себя покажешь во всей красе и щедрости. Он нам номер откинет, а мы его или озолотим, или прокинем. Пускай себе локти тогда грызет. Правильно?

– У-у-у, – ревела Светка.

– Перестань… Найдем мы его! Никуда он от нас не денется, – решительно проговорила Ленка. – Что они перед уходом у тебя делали? Вспоминай.

– В компьютере копались.

– Так, подавай сюда компьютер!

Ленка намного лучше разбиралась в интернет-прибабахах, чем Светка. Она быстро восстановила историю в браузере, вычислила, на какие сайты заходил Валет.

– Ну так понятно, все понятно, Светик… На юга потянуло пташек. В Турцию полетели. Город явно Сиде. Судя по тому, как они осматривали и пересматривали странички фотоотелей, цены и прейскуранты, – это «Голден Стар отель», «Сайд Сан парк», «Сан Флауэр» или «Нертон отель». В общем, картина ясная.

– Картина маслом… Давай добьем. – Светка разлила остатки «Метаксы». – Вот такая наша жизь – дзынь-бздынь, – заплетающимся языком сказала она.

– Не боись, подруга, у меня есть план, как вернуть или наказать твоего пижона, – ухмыльнулась Ленка.

11

На кровать Валета в гостиничном номере, заправленную клетчатым покрывалом, он и Борода сбросили все бабки, которые у них были в карманах, в лопатниках, в специальных тайниках в складках и швах одежды.

– Рыба крупная, – ощерился турок-месхетинец, – и главное, здесь ловить не переловить. Летят и будут лететь с бабками прямо к нам в руки.

Валет стопками, как складывают карты при раздаче, молча разложил купюры.

– Итак, у нас вышло три тысячи долларов, полторы тысячи евро, двадцать восемь тысяч рублей, золотая цепочка, три банковские карточки, – подытожил карманник. – И это всего за час с хвостом работы.

– Ты щипач охрененный… – похвалил подельника турок-месхетинец. – Но и моя доля в этом есть.

– Ты же чуть не попалился. Нам фартануло, что турецкий мент вмешался.

– Если я не буду тренироваться, то ничему не научусь. А на кой хер ты эту пластмассу набрал? Возни с ними, – Борода показал на банковские карточки.

– У меня в Анталье знакомый корешок отабарился, – сказал Валет. – Айтишник.

– Кто?

– Крякер… Он их вскроет.

– Возьмет и крякнет! – усмехнулся Борода.

– Он здешних дроперов снабжает, а они с нашими чуваками в доле.

– Бля буду, – проворчал турок-месхетинец. – Я ни в зуб ногой, что ты базаришь. Не врубаюсь я в эту новую феню.

– Дроперы покупают дорогие цацки по взломанным картам.

– А че, он сам не может?

– Его голова дороже стоит, чем вся эта хрень в магазинах, – многозначительно протянул вор-карманник.

– А сколько эта голова с нас возьмет за этот пластик?

– О проценте еще помозгуем, зависит, что на них есть. У него свои расценки. Я добазарюсь, – заверил Валет.

– Да, я компьютер никогда не расшарю, – честно признался Борода.

– Каждый должен делать свое дело. – Руки карманника быстро растасовывали купюры, делили по стопкам.

– Однако, слышь, твоему ремеслу я все-таки научусь, – решительно проговорил турок-месхетинец. – Ты мне все свои закавыки выложишь. Скажи – да или нет?

– Не кипятись… Если хочешь, научу, но учить буду аккуратно. Наша главная задача – жить и брать все от жизни незаметно. А обеспечивают нашу жизнь обеспеченные фраеры, – начал разглагольствовать Валет. – И брать надо только у того, кто может не заметить или сделать вид, что для него пропажа – это пустяк. Если украдешь последнее у инженера, который пару лет копил на поездку в Турцию, он хай поднимет, пойдет в посольство, те обратятся к туркам. А турецкие менты хуже наших – взяток, ты сам видел, не берут. И наши туристы для них – курица, несущая золотые яйца. За эту курицу они все и вся на уши поставят и перекроют нам, щипачам, пути-дорожки. А в тюрьме ты у них никто – сразу же, считай, опущенный. Но ты хоть сам турок, тебя, может, и пожалеют, мол, репрессированный народ, а я русский – вековечный враг их. У них знаешь какое о нас представление – что мы славянские звери и готовы любого турка в чан с парашей бросить и казацкой шашкой над головой махать, чтобы он в этот чан нырял.

– Откуда ты это знаешь? – скривился Борода.

– Да смотрел по ящику, как один турецкий профессор распинался о русско-турецкой дружбе и сравнивал, что думают русские о турках и что турки о нас.

– Когда ты все успеваешь? И памятку прочитать, и телик посмотреть? – удивился турок-месхетинец.

– Классный щипач должен работать не только руками, но и головой. Чтобы точно оценивать место своей работы и фраера – его цену, силу, тупость, чувствовать, насколько он подвязан с ментами и гебьем. Даже насколько он обидчив. Например, с холериками лучше сейчас не связываться.

– С кем?

– Короче, это уже я тебе начинаю выкладывать свои секреты.

– Так что это за холера? – поинтересовался Борода.

– Все люди делятся на четыре категории, – чуть медленнее, чтобы компаньон улавливал, говорил Валет. – Холерики, сангвиники, флегматики и меланхолики.

– Мы-гы, – старался запомнить будущий шипач. – Черт, это ты придумал такие крученые названия или твои кореша, что тебе ремесло передали?

– Это психологи ученые придумали.

– Бляха, – возмутился турок-мехетинец, – я что, академик?

– Слушай сюда… Так вот – холерики, видя, что их обчистили, – сразу же орут. Ничего не понимают, орут, кипеж. Всех клянут, зовут ментов, охрану. Готовы первого подозреваемого разорвать. С ними в принципе работать можно, но лучше не за границей, а дома, в России.

– А, это такие, как тот мужик из гипермаркета, – вспомнил Борода.

– Да, главное – перенаправить внимание холерика по ложному пути, он сам запутается. Здесь, в Турции, таких надо обходить, лишний шум нам ни к чему. Такие могут весь аэропорт на уши поставить. Будут орать, а в это время все вокруг сразу же свои сумки проверять начнут.

– Значит, тот, который матерился и плевался, тоже был холерик?

– Соображаешь уже, – похвалил подельника Валет. – Легче с флегматами – они вообще могут не заметить пропажи.

– А это кто? – наморщил лоб Борода.

– Это такие задумчивые ботаны. Сидят, сами себе в голову смотрят. Отмороженные по жизни. Ты подбираешься к ним, тихо, спокойно делаешь свое дело. – Щипач рассказывал и жестами показывал. – Шаришь, как мышка, и все готово. Они даже не заметят.

– А дальше? – внимал науку Борода.

– Сангвиники примут пропажу с легким сердцем: мол, еще себе заработаю. Ну, попыхтит, покраснеет, а иногда даже воскликнет – вот вор, ай да молодец, у меня, у такого крутеня крученого, деньги стырить сумел. Слышал я о таком – его один маститый щипач обшарил. А потом личная охрана все-таки вора достала. Так тот вору еще денег дал, а с охранников три шкуры спустил. Сам говорит щипачу – учи, учи этих дармоедов!

– Неужто? – поднял брови Борода.

– За что купил, за то и продаю. Мне Вертел рассказывал. Может, и притрындел чего, но такое вполне может быть. Логика в этом есть!

– А что четвертые?