Умный выстрел - Михаил Нестеров

— Почему выбор пал на меня?

— Как пример того, что частные структуры эффективно, а в вашем случае — еще и эффектно могут взаимодействовать с правоохранительными органами.

— Другими словами, как коротенькая сноска ссылается на длинное произведение. Боюсь, органы затаят на меня злобу.

После короткого телефонного разговора с Александрой Сошиной меня не прельщала возможность блеснуть красноречием. Конечно, филер может быть доверенным человеком Кремля, но отношение к нему будет соответствующее. Мои глаза видели столько измен и постельных сцен — от робких до пошлых, что были способны ввести в краску любую женщину. А мне для работы с судьей требовалась репутация незапятнанного человека.

— Меня покажут по телевизору? — поинтересовался я у Гутмана.

— Да, церемонию вручения наград будут транслировать на центральных государственных каналах.

— Вынужден отказаться, — в категорической форме заявил я. — Меня будет знать каждая собака. И вообще публичность повредит моему ремеслу. Я могу попросить вас об одолжении?

— Сделаю все, что в моих силах.

— Попросите репортеров не снимать меня. Или во всяком случае не включать меня в сценарный план трансляции, не знаю, как правильно. Виталий Аннинский — вот кто вам пригодился бы. Ему был необходим карьерный рост.

— Кстати, как продвигается следствие?

— Следствие похоже на петуха, который топчет только одну курицу.

— Расскажите подробнее.

Я оценил поступок этого занятого человека и постарался быть лаконичным. Но начал не с «ошибок следствия», а увлекся жизнеописанием Аннинского. Виталий воспитывался в детдоме, окончил суворовское военное училище, затем командное военное училище. Семья для него — это его жена. Год назад они пережили трагедию: их новорожденный умер от «банальной» вирусной инфекции… Если Анну признают виновной в убийстве мужа, что тогда?..

Гутман задумался всего на несколько мгновений, тихо обронив: «Значит, вы просите, чтобы репортеры вас не снимали». Я был убедителен, поэтому он согласился с моими доводами. Он даже протянул мне руку, привставая со стула, и я ответил на рукопожатие. Этот человек был искренен — он уважал мои чувства. И в этом ключе (так мне показалось) поделился со мной сокровенным:

— Сегодня я последний день на этой должности…

Для меня слова Гутмана прозвучали как откровение. И он вдруг стал мне неинтересен. Точнее, он в моих глазах потерял вес. Я увидел его одним из многочисленной толпы директоров газовой или нефтяной компании. Увидел его в другом месте, где он, оторвавшись от кремлевской земли, натурально потерял вес или силу гравитации, которая на территории Кремля буквально подавляла своей энергией.

Впрочем, введенный в заблуждение его неуместным (это при постороннем-то человеке) откровением, через минуту я успокоился: Гутман оставался в президентской команде, он только менял этаж и отдел и, разумеется, кабинет, так что загадка его переезда перестала быть таковой. С завтрашнего дня он — шеф отдела Контрольного управления. И его новая должность заставила меня отнестись к нему по-новому, с настороженностью. В его лице я, сделав «дозвон» судье с его телефона, приобретал серьезного противника. Одно дело, когда твой противник — церемониймейстер, другое — оперативник с неограниченным допуском в управления и департаменты силовых и государственных учреждений. Про себя я подумал: «Опля! Вот это ты сделал дозвон!» И переборол в себе желание продолжить вслух в том же нервном стиле: «Ладно-ладно, я облажался, давай забудем про этот чертов звонок в районный суд».

— Контрольное управление, что это? — спросил я. — Первый раз о нем слышу.

— Конкретно — это Департамент контроля исполнения указов, распоряжений и поручений президента Российской Федерации, — охотно, как мне показалось, на подъеме сил ответил Гутман. И я действительно разглядел яркие мазки вдохновения на его лице, которые могли лечь в основу картины «Прилив». Что называется, пригласите мариниста. Конечно, я понимал его и был готов простить за то, что он разговаривал со стенкой, устремив горячий взгляд мимо меня.

— Удачи вам на новой должности, — подобрал я клише.

Легкий гул голосов; настраиваемый, чуть фонивший микрофон; стук переставляемых стульев. Этакое замкнутое состояние ожидания. И сам роскошный зал походил на вокзал для элиты, в который по недоразумению попали полсотни плебеев. И этот образ усилился, когда диктор поставленным голосом возвестил: «Дамы и господа! Руководитель администрации президента Российской Федерации Сергей Иванов». Я был готов услышать гул идущего на посадку суперлайнера, легкую поступь сбегающего по трапу чиновника, его торжественный шаг за дверью, на которую были устремлены десятки глаз. Я присоединился к аплодисментам лауреатов, одетых кто как: строгие костюмы, смокинги, клубные пиджаки; брючные пары, жакеты и юбки, вечерние платья. Каждый из полусотни приглашенных на церемонию вручения государственных наград принес свой запах — дорогого и дешевого парфюма, и каждый в ожидании начала торжественного акта в буквальном смысле слова пролил свой пот. В общем и целом в зале простерся казарменный запах, приглушенный ароматами одеколонов и духов.

Одетый с иголочки, гладко выбритый, с неподдельной улыбкой к белой трибуне подошел Иванов. У него была отличная память, и он прочитал речь без бумажки, обратившись к присутствующим:

— Дамы и господа, коллеги! Всех собравшихся сегодня в Екатерининском зале Кремля объединяет любовь к своему делу, авторитет и талант. Вы обладаете теми чертами, которые помогли воплотить в жизнь самые смелые, амбициозные проекты. Успех каждого из вас — неотъемлемая часть достояния страны. Мне приятно, что здесь представлены широкие слои знаний: науки, экономики, культуры. Это говорит о мощи России 1.

— Также о мощи России говорит тот факт, — продолжил он, — что в этом зале присутствуют люди, от которых напрямую зависит безопасность нашей страны: люди гражданские и военные, которые рука об руку ведут беспощадную борьбу с преступностью.

Эта часть речи касалась нас с Аннинским, и я невольно приосанился — как будто бы Виталик был рядом…

Дальше я не слушал Иванова, не смотрел на тех, кому он вручал награды. Я делал попытки проникнуться духом истории этого дворца, названного в честь царицы. Но у меня ничего не получилось. В этом дворце не осталось ни одного призрака из далекой эпохи. Они, как пенаты, опекавшие благополучие всего государства, сбежали от многочисленных реконструкций, ремонтов, обилия торжественных мероприятий, превратившись в сверхъестественных бомжей. Я видел декорацию дворца, не более того, и не удивился бы, заглянув сюда через полчаса: другие пропорции зала и отделка, и даже его название.

Мой отец был художником. Он мог стать известным мастером, но не стал им. А неизвестный художник — это насмешка, неопределенный жест, гадания на кофейной гуще: кто же он, откуда его корни, у кого он учился мастерству, не самородок ли он? Любому художнику нужно имя. Моему отцу, наверное, не хватило напористости, и его хватило лишь на преподавательскую деятельность в художественной школе. Он не жалел об этом — я точно знал. Чего не скажешь обо мне.

Список лауреатов содержал пятьдесят четыре фамилии, я оказался в самом конце списка. Я потерял счет времени и вообще потерялся в пространстве Екатерининского зала. И вот в нем прозвучал усиленный динамиком голос диктора: «Орденом «За заслуги перед Отечеством» II степени — за укрепление законности и правопорядка — награждается Баженов Павел Ильич». Я встал и пошел так, как будто оставил костыли на попечении соседа. Деятели науки, экономики и культуры смотрели то на меня, то на свои роскошные наручные часы, демонстративно подгоняя меня, как быка с биркой в ухе: «Пятьдесят четвертый, давай шустрее!» И я вдруг пожалел о том, что отказался толкнуть речь, и сейчас был готов выступать до первого обморока какого-нибудь деятеля науки.

Я развернулся лицом к Иванову и склонил голову. Шелковая лента коснулась моей головы, шеи. «За укрепление законности и правопорядка», — натурально приговаривал Иванов. Он походил на продавца пирожного: «Вот, с медовым кремом, пожалуйста, очень вкусно и полезно». Во всяком случае, я по выражению его лица и голоса увидел и услышал именно это. Я поправил орден на груди, чувствуя себя олимпийским чемпионом. Иванов пожал мне руку: «Поздравляю!» Потом мы оба повернулись в сторону аудитории. Защелкали фотокамеры пресс-службы Администрации, прозвучали аплодисменты. Я собрался было вернуться на свое место, но меня поджидала приятная и торжественная неожиданность, этакая хлопушка с сюрпризом.

— За укрепление законности и правопорядка, за проявленные отвагу и мужество орденом «За заслуги перед Отечеством II степени» награждается Аннинский Виталий Валерьевич — посмертно. Награду получает вместо награжденного Баженов Павел Ильич.