Умный выстрел - Михаил Нестеров

Я снял трубку и поднес ее к уху. Если бы я услышал «низкий сильный голос Бормана», не удивился бы и спросил, получил ли он мое письмо. Заунывный и в то же время тревожный зуммер поторопил меня. Номер, который я набрал, был легким, и я запомнил его наизусть: 309-03-03. Еще с детства я не любил набирать нули, боясь сломать диск или оставить в нем палец, больше всего мне нравились номера с единицами и двойками. И если сейчас палец сорвется с диска, мне придется набирать номер заново, с первой цифры. Это не мобильник, который меня на входе вежливо попросили отключить, на нем можно стереть цифру и заменить ее другой.

Наконец я набрал номер и стал слушать длинные гудки. И по ходу дела придумывал оправдание — на случай, если вернется хозяин кабинета: «Можно позвонить?» В конце концов, я не совершил ничего криминального, разве что поступок мой напрашивался быть осудительным. Во всяком случае, я мог прокатить за дурачка. И все же я довольно сильно волновался, как бы не выдать себя дрожью или там хрипотцой в голосе.

Наконец в трубке послышался сухой ответ: «Приемная». Для меня это была целая речь, и прежде всего в ней прозвучала одна из основных ее задач: «исключение общения судьи со сторонами до рассмотрения дела». Имелась в виду приемная конкретного судьи. Я представил себе небольшую безликую, как и большинство современных офисов, комнату с безликим же секретарем, смахивающим на робота. И я, отвечая, дал ей пищу для ума:

— Администрация президента. Михаил Гутман. Попросите Александру Анатольевну перезвонить по телефону… — И я, продиктовав этот «адский» номер (206-06-66), закончил разговор корректной просьбой «пожалуйста», которая прозвучала и как прощание.

Я понадеялся, очень понадеялся, что секретарь — не тупая, как пробка, и доложит о звонке из администрации незамедлительно. Я даже подумал о тревожной кнопке у нее под столом: она жмет на нее ногой, как клерк в банке во время ограбления.

Положив трубку на рычаг и поймав себя на мысли, что не делал этого много лет, я снова включил воображение: увидел в руках судьи справочник с номерами телефонов высокопоставленных чиновников. Разумеется, Александра Сошина не станет звонить, пока не проверит номер. А может быть, за нее это сделает секретарь. В любом случае и той и другой нужно поторопиться и удостовериться, что все номера в администрации главы государства начинаются на 206.

Я гнал прочь мысль о том, что судья в эту минуту ведет судебное заседание. Объявит она хотя бы минутный перерыв из-за высокого звонка? Я полагал — да. Но все эти переходы по коридорам здания суда отнимут много времени.

Черт, черт, черт!

Глядя на этот тяжелый аппарат, я представлял себе другой, похожий на него: «вертушку» — не как закрытую систему правительственной телефонной связи и символ для советской номенклатуры, а лишь прямую связь с одним-единственным абонентом: я на одном конце провода, судья на другом. Плюс третий человек…

По сути дела, Михаил Гутман — человек, находящийся в состоянии постоянной боевой готовности, автоматически и оперативно решающий практически любые вопросы. Это был менеджер высшей категории. И я был искренне удивлен, почему телефон в его кабинете не разрывается на части. Почему бы судье не позвонить вот в эту минуту, когда я был готов засвистеть, как чайник на плите. В кабинете менеджера только я и портрет его босса. Я посмотрел ему прямо в глаза. И они мне показались правдивыми, будто промытыми ключевой водой. Целых четыре глаза: я был уверен, что если перевернуть портрет, на другой стороне обнаружится портрет предыдущего главы государства. Очень удобно и экономично. И похоже на грампластинку: прослушал одну сторону, перевернул, прослушал другую. И снова перевернул…

Я повернул голову. В проеме двери стоял Гутман: одна рука в кармане брюк, другой он жестикулировал, ведя беседу с человеком, которого я со своего места видеть не мог. Он бросил взгляд в мою сторону: «Я помню, я сейчас».

В жизни не встречал более коммуникабельного, приятного во всех отношениях человека, стоило бы поучиться его манерам. Но мне для этого нужно было занять его должность. С таким окладом, связями я смог бы позволить себе и английский костюм с вызывающей белой подкладкой, и галстук с узлом «Виндзор», и прическу, над которой поработал мастер и его подмастерье: первый ровнял виски, второй прикладывал к ним строительный уровень.

Я вздрогнул, когда зазвонил телефон на столе. Он звонил по мне, по моему клиенту, дело которого не выгорело. А простую, но эффективную комбинацию ходов, которая со скоростью пули влетела мне в голову, бросать мне было искренне жаль.

Когда Михаил Гутман, извинившись перед собеседником, вошел в кабинет и снял трубку трезвонившего телефона, я мысленно подготовил ответ, сводившийся к розыгрышу моей знакомой: она звонит по кремлевскому номеру, а я снимаю трубку: «Да?» Дурацкая ситуация, и выход из нее такой же нелепый, другого просто не дано. У Гутмана могли зародиться сомнения. Он мог предъявить мне обвинения, но только в том, чего я не делал или не успел сделать.

Я натянул на лицо улыбку и, встретившись взглядом с Гутманом, тихо спросил:

— Это меня?

Он поддержал мою шутку, ответив на нее улыбкой, которая не показалась мне натянутой или там дежурной. Он вынул руку из кармана и, указав на себя, знаком дал мне знать: «Одну секунду».

— Да?

Я ожидал продолжения в стиле: «Да, Александра Анатольевна…» Но Гутман продолжил дакать:

— Да-да. Хорошо, Сергей Викторович. — Он вынул из органайзера остро отточенный карандаш и сделал какую-то пометку на листке бумаги, постучал обратным концом по столу, как будто передал шифровку. Забрав бумагу со стола, он завершил разговор все в том же уклончивом, как мне показалось, стиле: — Да, хорошо. Конечно.

И, не попрощавшись с абонентом, повесил трубку.

Слава богу, вздохнул я: на проводе была не судья. Но следующий звонок мог поставить меня в затруднительное положение. Камасутра, страница 67, рисунок 2.

— Павел Ильич, — и Гутман, обратившись ко мне, больше не проронил ни слова: его жесты и мимика были красноречивее любых слов. Он поднял палец и тут же раскрыл ладонь: «Еще одну минутку, что я могу поделать?» При этом губы его выразили чувство легкого замешательства, а выражение его чуть навыкате глаз стало росчерком под этим набором жестов: увиденному верить. Если бы он работал на автозаправке и залил мне один литр вместо десяти, я бы простил ему этот обман. Светский шарм этого человека повлиял на меня, и я не мог противиться этой притягательной силе.

Гутман снова оставил меня одного. Не потому, конечно, что доверял мне, а в силу своей уверенности и неуязвимости хотя бы в своих пенатах. Но в том-то и дело, что игру я строил не против него — я использовал уязвимости в его служебном положении, и только.

Еще один звонок. Я выждал несколько секунд и, убедившись, что Гутмана нет рядом с кабинетом, снял трубку.

— Да, слушаю, — чуть недовольным голосом ответил я, чего никогда себе не позволил бы хозяин этого кабинета (отвечая на звонок, он проглотил бы даже дурное настроение). Еще я постарался изменить голос, подстраиваясь под легкую, почти незаметную картавость Гутмана, чуть растягивая его «да» и как бы выражая заинтересованность: «да-а?», и эта манера разговора просилась называться английской или по меньшей мере джентльменской.

— Михаил Сергеевич, добрый день. Александра Сошина, Перовский районный суд.

Судья взяла вопросительную паузу.

— Да, да, — отозвался я, машинально постукивая карандашом по столу (я не сразу сообразил, что и в этом копирую Гутмана).

«Александра Анатольевна, у меня к вам просьба, и выразить я вам ее хотел через моего человека». Нет, это черт знает что! Надо как-то попроще. Правда, покороче не выйдет, хотя бы потому, что имя-отчество у нее длинное, плюс еще придется назвать и свое.

— Александра Анатольевна, от моего имени завтра к вам подойдет человек — его имя Павел Баженов, решите с ним одну проблему.

Пауза. И — утвердительный ответ Сошиной:

— Да, конечно, Михаил Сергеевич.

— И до встречи с ним повремените с докладом начальству. До свидания!

Я положил трубку. И не пожалел ни о чем, разве что о том, что не стер с телефонного аппарата свои отпечатки пальцев.

Едва я принял прежнее положение на стуле, как в кабинет вернулся Гутман. Видимо, он тоже решал важный вопрос: глаза его блестели (так мне показалось). Он устроился за столом и возобновил разговор:

— Итак, сегодня — вручение госнаград. От вас потребуется сказать несколько слов. Я могу набросать текст на бумаге.

— Почему выбор пал на меня?

— Как пример того, что частные структуры эффективно, а в вашем случае — еще и эффектно могут взаимодействовать с правоохранительными органами.

— Другими словами, как коротенькая сноска ссылается на длинное произведение. Боюсь, органы затаят на меня злобу.