Умный выстрел - Михаил Нестеров

Следующую остановку мы сделали непосредственно у крыльца, по обе стороны которого стояли, как на страже, высокие, похожие на гигантские рюмки вазоны. Слева от крыльца раскинулся жасминовый участок. На его благоухание было наплевать Хасану. И он вместо того, чтобы смыть пыль с колеса своего «мерса», помочился на жасминовый куст. Я находился в полуметре от него и терпеливо ожидал окончания этой водной феерии. И когда он тряхнул членом и застегнул ширинку, я тихонько спросил у него:

— Ты кончил? А то нам надо начинать.

Поймав его взгляд на себе, я придавил спусковой крючок «калаша». Плотная очередь вспорола бандиту бедро, пах, живот, грудь и голову. Я поднимал ствол и прошивал свою жертву так, как будто расстегивал на ней «молнию»: из Хасана только что не полезли внутренности. Этот сукин сын, проливший кровь наших товарищей, оказался таким живучим, что только вмешательство Аннинского положило ему конец: Виталик отстрелялся ему в голову двумя короткими очередями.

Приборы бесшумной стрельбы, установленные на наших автоматах, бесшумными были условно. Ствольная коробка не могла сдержать лязга блока с затворной рамой. Нас все равно услышали. Смолк один голос в доме, другой, кто-то приглушил музыку, и она стала фоном к нашей операции. Аннинский чуть нервно шепнул мне: «Я требую продолжения банкета», и мы покинули временное убежище. В дом мы входили уже спина к спине, плотно, буквально до скрипа пластин в наших бронежилетах. Нас втянуло в короткий коридор. Прямо — дверь в старшую половину, направо — точно в большую комнату молодежной половины. Виталик повернул направо, я пятился за ним, прикрывая его. Мне не обязательно было видеть то, что видел он, меня в таких случаях не раздирало любопытство. Отморозки, встречавшие нас, поверили в свою безнаказанность, как в бессмертие, и встречали нас с лицами заговоренных от свинца горячего и клинка холодного. Но первая же очередь из автомата сняла с них всю магическую силу и выбила дурь из головы. Руслан успел вытащить пистолет, с которым не расставался даже на горшке. Аннинский отстрелял ему точно в голову. Когда я очередью из своего автомата загнал родителей Руслана обратно в их половину и «оглянулся посмотреть», я не увидел ни капли крови на лице этого 23-летнего урода, только несколько свежих открытых язв — на щеке, под глазом, на лбу. Он моргнул раз, другой и рухнул на пол с прямой спиной, как будто был привязан к шесту. И только тогда из его раны зафонтанировало, выбрасывая вверх струи горячей, пенистой крови. Я включился в работу и прострелил ноги двум другим парням, чтобы не дергались. Аннинский уложил на пол размалеванных подруг, ударив длинной очередью у них над головой. На обратном пути мне пришлось утихомирить отца Руслана, разбив ему голову. Я ударил его в лицо каской, а когда он отшатнулся от сильного удара, врезал еще и прикладом.

В общем и целом мы отработали чисто и тихо, просто, без «спецэффектов», и на «буханке» же вернулись на базу. Утром следующего дня мы покинули эту некогда автономную, сожительствующую с Чечней республику — наша командировка закончилась. Поздно вечером, когда я, валясь с ног от усталости, добрался до дома, по ящику увидел новость, принесшую мне полное удовлетворение: возле своего дома неизвестными был убит начальник местной милиции полковник Магомедов. К его смерти наш следственный комитет никакого отношения не имел. Но его смерть была вопросом времени: полковник, из высокого дома которого был виден Кремль, нажил врагов и среди «наших» и среди «ихних». Назавтра мы с Виталиком встретились в пивной, нажрались и поругались. Я набил ему морду. Через час мы снова стали друзьями — водой не разольешь. А буквально через месяц наш следственный комитет прекратил свое существование, и его осколки упали в милиции, в таксомоторном парке, в офисе детективного агентства… И мы стали встречаться все реже и реже.

— Так вот, я скажу тебе для начала, кто такой опер, — продолжил я, наплевав на плавный переход от одной темы к другой, но несколько изменив мнение о Михайлове в лучшую сторону: он умел слушать. — Это человек, который способен правильно и быстро осуществить практические задачи: розыск, задержание и тэдэ, и тэпэ. Вон над телом Сергунина корпят твои коллеги. Они тоже хотят побыстрее и правильнее решить задачу. Но что, если Сергуна подставили? С Аннинской снимут подозрения, ей изменят меру пресечения — на подписку о невыезде, снимут охрану. И тогда настоящий убийца завершит свою работу. Знаешь, порой правильно и быстро ну никак не получается.

— Почему в таком случае в доме Аннинских убийца не оставил два трупа?

— Я найду ответ! — уверил я и пошел прочь.

— Эй! — окликнул он меня. — Не забудь поделиться.

— Если успею, — отозвался я, не оборачиваясь. Я настроился проходить перекрестки на высокой скорости. Я не был многозадачной машиной, мне необходимо было соблюдать очередность в планировании и реализации задач.

Глава 5

Скрытый перекресток

Я старался припомнить все мелочи, детали разговоров с Аннинским, которые прошли мимо моего внимания, а теперь, с высоты нынешней ситуации, заслуживали особого внимания. Я снова превратился в сито и начал просеивать каждое слово, оброненное либо в телефонном разговоре, либо при личной встрече с Аннинским. Это была трудная работа: в поисках ключевого слова я цеплялся за каждое, исполненный подозрения. Так и с ума сойти можно, прикинул я, в очередной раз подставляя раскаленную, как двигатель на жаре, голову. Все, что в больших объемах, — плохо. Тем не менее я сумел найти что-то, что краем касалось криминала: потерянные ключи от машины. Правда, они нашлись — вечером, только на работу Виталий вынужден был добираться на частнике, а домой — на служебной машине.

У Виталия была тюнинговая «Нива». Мастера из тюнинг-центра переделали, во-первых, салон, заменив стандартную переднюю панель на панель от «Мерседеса», включая баранку, подрулевой переключатель и прочее. Во-вторых, заменили сиденья; теперь они были удобными и соответствующего качества. Также переделке подвергся потолок, дверные панели. Наконец, доработке подверглась ходовая часть — заменой ряда слабых узлов нашего внедорожника.

Надо отметить, он не бросался в глаза (никаких там молдингов и прочих бесполезных нашлепок). Но тот, кто заглянул внутрь, буквально терялся во времени и пространстве. Дверца машины открывалась в другое измерение: снаружи «Нива», внутри — «Мерседес». Это все равно что смотреть из окна московской квартиры и видеть перед собой ухоженную немецкую улицу. Однажды мы ехали с Виталиком вдвоем, и нас остановил наряд ДПС. Гаишник, склонившийся над дверцей, не смог сдержать ругательств: других слов у него не нашлось. Он даже на удостоверение Аннинского глянул мельком и, как мне показалось, разрешение «следовать дальше» отдал нам нехотя.

Сейчас машина Аннинского стояла в кирпичном гараже рядом с его домом. Мы не раз вместе заезжали в гараж. Я с уважением относился к мастерам — золотые руки, однако сам морщился от одного только вида золотых рук с черными ногтями и крепкими мозолями, натурально смазанными моторным маслом. Что-то там мастерить в гараже и пялиться на машину из смотровой ямы, как слесарь-гинеколог, — это удовольствие не для меня. Равно как и оттягиваться пивком или чем-нибудь покрепче в том же гараже. На мой вкус и цвет, лучше перетерпеть, переодеться в конце концов и оттянуться в уютном кафе, на худой конец — в рюмочной, потому что подобных заведений в Москве все еще предостаточно.

Я всегда обращал внимание на дверные замки, и эта привычка стала продуктом моей профессии. И сейчас мне не составило труда вспомнить: из двух замков гаража Аннинского — один реечный, другой цилиндрический. Открыть последний было просто — одной из отмычек из моего «карманного» набора; открыть первый, массивный и неприступный с виду, — было еще проще. На мой взгляд, этот замок походил на амбала за центнер весом и с виду — неуязвимого. Но я отправлял таких «мешков» одним точным ударом в подбородок.

Время для взлома я выбрал «мутное»: владельцев гаражей загнали в дом жены, а сам день окунулся в сумерки. Погода соответствовала мероприятию: моросил дождь. И капюшон на моей голове не бросался в глаза редким прохожим.

Врожденный глазомер не подвел меня и в этот раз: заготовленная из старой деревянной линейки рейка оказалась точно по размеру паза замка. В него я вставил рейку и несколькими несильными ударами молотка с короткой ручкой вогнал ее внутрь замка. Расщепляясь в отфрезерованных нарезках ригеля, этот деревянный брусочек сдвигал его в сторону, выполняя роль одноразового ключа. На один замок у меня ушло не больше десяти секунд. Отличный результат! Второй замок. С этой английской личиной я справился еще быстрее. И — распахнул дверцу гаража. Вдохнув его специфический запах, я закрыл дверь и включил фонарик.