Нравственный прогресс в темные времена. Этика для XXI века - Маркус Габриэль

почвы, можно понять по ряду аргументов, которые в прошлые десятилетия развивал преподающий в Нью-Йоркском университете философ Пол Богоссян [66]. Один из его примеров — это моральный конфликт между ним и членом Талибана 36. Богоссян считает, что имеет место следующее:

Богоссян. Школьное образование для женщин и девочек морально надлежаще.

Член Талибана[67] о том же. Школьное образование для женщин и девочек морально недопустимо.

Культурный релятивист описал бы ситуацию в том смысле, что Богоссян и талибы в действительности находятся в чистом конфликте интересов. Богоссян, как он мог бы допустить, отстаивает интересы и ценности, свойственные США, к которым относятся обязательное всеобщее школьное образование, не проводящее границ между мальчиками, девочками и прочими[68], так как все должны пользоваться благами образования, чтобы в последующей жизни добиться равенства возможностей. Релятивист мог бы и далее проанализировать мнения Богоссяна, разместив систему допущений американцев из США вкупе с их культурой в более широкий контекст западных ценностей. У талибов же, в этом плане, другая культура, в рамках которой они отводят женскому полу в обществе совершенно иные задачи, что связано с их истолкованием Корана и прочими местными нравами.

Релятивист, по-видимому, считает, что своей интерпретацией он делает нечто хорошее для всех сторон спора и каким-то образом признает правоту их всех. Ведь каждый, с его точки зрения, прав: как Богоссян, так и талиб считают истинными определенные моральные высказывания, пусть и не на подлинно моральных основаниях, а на основе их соответствующей групповой принадлежности.

Но это размышление кажется стабильнее, чем оно есть. Рассмотрим его повнимательнее. Богоссян указывает на то, что релятивист в итоге должен иначе истолковать высказывания конфликтующих сторон. Так, согласно релятивистам, Богоссян в действительности не верит в свое собственное высказывание «школьное образование для женщин и девочек морально надлежаще». Ведь релятивист (в отличие от Богоссяна) якобы знает, что ничто не является абсолютно морально надлежащим. Поэтому релятивист слышит высказывание Богоссяна иначе, а именно так:

Школьное образование для женщин и девочек является морально надлежащим относительно ценностных представлений американцев из США.

Нечто похожее верно и для других обсуждаемых моральных мнений. Так, член Талибана[69] в действительности имеет в виду вот что:

Школьное образование для женщин и девочек морально недопустимо относительно истолкования Корана Талибаном[70].

Фатальная проблема этого маневра проступает отчетливее, если мы делаем еще один шаг к абстрагированию. Как правило, считается, что очевидный моральный конфликт между A и B существует, если A считает φ морально надлежащим, а B, наоборот, считает φ морально запретным.

φ обозначает здесь морально нагруженное действие. Дело обстояло бы совершенно иначе, если бы моральные конфликты в действительности заключались в том, что A считает φ морально надлежащим (напр.) в Германии, тогда как B считает φ морально запретным (напр.) в Саудовской Аравии. В этом случае немецкий культурный релятивист в Саудовской Аравии мог бы делать то, чего он никогда бы не сделал в Германии, скажем, активно забивать кого-то камнями, не совершая при этом моральной ошибки. Но этого никогда не стал бы делать даже закоренелый западный культурный релятивист. Таким образом, культурный релятивист соглашается с тем, что он сам занимает моральную позицию и притом придерживается безусловного мнения, что людей мучить нельзя.

Иначе вообще не было бы того конфликта, который культурный релятивист хотел бы описать. Если бы культурный релятивист считал, что забивать людей камнями нельзя, кроме как в Саудовской Аравии, а аравиец считал бы, что забивать людей камнями следует только в Саудовской Аравии, но не в Германии, то оба были бы согласны друг с другом и вообще не было бы различных систем мнений, но лишь правила поведения локального значения. Если бы немецкий культурный релятивист, напротив, считал в Германии, что нельзя забивать людей камнями, то это имело бы для него силу и в Саудовской Аравии.

Почему мораль должна изменяться оттого, что некто оказывается в ином месте, где, возможно, мнение большинства о надлежащем и запретном звучит иначе? Решающим фактором здесь является то, что забиваемые камнями в Саудовской Аравии почти наверняка не придерживаются мнения, что забивание камнями в Саудовской Аравии — это нормально в моральном плане, что указывает на серьезную проблему культурного релятивизма: культуры в общем не гомогенны, но в лучшем случае образуют некоторые идейные большинства (Meinungsmehrheiten). Не существует закрытых культурных кругов, в которых господствуют однозначные и принимаемые всеми ценностные представления. Культуры всегда многосложны, даже если они и определяют малые группы. Каждый знает это по семейным праздникам.

Моральные факты о том, что мы должны и не должны делать, не ограничиваются территориями. Они имеют значение везде и для каждого. По этой причине, к примеру, введенный в Дании так называемый «закон о гетто» является морально неприемлемым. В 2018 году Дания классифицировала 28 городских кварталов как гетто и ввела для этих областей специальные законы. Согласно сообщению Tagesschau от 28.12.2018, в гетто действуют обязательные детские сады-интернаты, а также более суровые наказания за такие «правонарушения, как воровство и вандализм». Кроме того, вводятся обязательные языковые тесты в дошкольных образовательных учреждениях и повышенная численность полиции. Таким образом, группы людей систематически ущемляются, так как они оцениваются по датским представлениям о норме, которые используются в качестве повода для более суровой оценки их поведения. Это явно противоречит идее слепого правосудия, которое судит без оглядки на личные качества.

Проект был утвержден правонационалистической Датской народной партией в правоцентристском правительстве и является примером морально неприемлемого истолкования текстов законов. В этом случае датское государство ведет себя как своего рода умеренная форма аристократии, в которой некоторые люди считаются лучше других, так что совсем не народ (все датчане), но часть народа провозглашает себя сувереном. Это уже не демократия, по крайней мере не в этой области.

Здесь вновь становится видно, сколь мало расплывчатое понятие «культура» можно применять к нациям. Кажущиеся политически столь образцовыми скандинавы (тоже очень обманчивый стереотип) показывают зубы, обращаясь против людей, которых они провозглашают другими, бесстыдно ущемляя их и низводя их до уровня граждан второго сорта. Таким образом, совсем не нужно постоянно приводить Северную Корею или Саудовскую Аравию для примера суровых, несправедливых мер: моральная несправедливость начинается дома, в данном случае в ЕС; она — не просто какая-то вещь из дальних краев, на фоне которой Запад ощущает себя морально правым.

Иудео-христианских ценностей не существует, и почему ислам очевидно является частью Германии

Культурный релятивизм — это инструмент в ящике популизма (об этом спорном понятии см. ниже с. 275 и