Учителю — с любовью - Эдвард Брейтуэйт

Я забрал сочинения домой — хотелось послушать, что скажут о них Мама и Папа. После ужина мы принялись за обсуждение. Мама и Папа были очень довольны тем, как идут дела, но советовали не обольщаться. Потом Папа сказал:

 — Не приучайся брать работу домой, Рик. Это говорит о неорганизованности, и в конце концов ты каждый вечер будешь сидеть дома, как на привязи. Преподавание я сравнил бы со счетом в банке. Есть на твой счет новые поступления — ты спокойно и счастливо ими пользуешься. Нет новых поступлений — плохи твои дела. Так и у каждого учителя должен быть фонд готовой информации, откуда можно брать необходимые для работы сведения. Этот фонд надо регулярно пополнять новым опытом, новыми мыслями и открытиями, прочитанными книгами и общением с людьми, у которых есть чему поучиться.

 — Боюсь, для такого общения у меня мало возможностей.

 — Пустое, Рик, сейчас у тебя есть работа, это тебя больше не терзает. Но нужны новые знакомства, встречи с людьми. Уверен, вокруг много чудесных людей, не ослепленных никакими предрассудками.

 — Верно, Папа. И мне очень хорошо с вами и Мамой.

— Это приятно слышать, но мы ведь старики, варимся в собственном соку. Тебе нужно общество молодых людей, твоих ровесников. Неплохо бы ему и девушку завести, как ты считаешь, Джесс?

Мама улыбнулась мне понимающей улыбкой.

 — Ну, что ты к нему пристал, Боб, с этим спешить не обязательно.

Мы поболтали о чем-то еще, но я на всю жизнь запомнил, что мне тогда сказал Папа Бельмонт, и никогда больше не приносил домой тетради для проверки. Я стал проверять письменные работы прямо во время их написания, ходил по классу и подсказывал одному, поправлял другого. Очень скоро я выяснил, что при такой проверке ребенок лучше запоминает свои ошибки.

Шли дни, и мои отношения с классом улучшались. Поначалу многие ребята не могли себя заставить называть девочек «мисс», но постепенно привыкли Заодно они стали больше следить за своим внешним видом, немножко присмирели.

Я беседовал с ними обо всем на свете, и часто звонок на перемену, обед или окончание учебного дня заставал нас в разгаре интересного разговора. Я пытался построить каждый урок так» чтобы они поняли: я хочу выработать у них умение рассуждать и думать самостоятельно, в этом и есть смысл их обучения Способных в классе оказалось немало: Памела Дэр, Поттер, Тич Джексон, Ларри Силс, Фернман. Другие часто выказывали природную смекалку, которая не очень помогала им в учебе, зато была просто необходима в безжалостной борьбе за выживание — многие уже знали, что это такое. Часто меня просили рассказать о себе: где родился, учился, как служил в армии — и слушали такие рассказы с неподдельным интересом.

Впрочем, не все. Денэм и несколько его дружков держались с настороженной враждебностью и не упускали случая воткнуть мне шпильку. Видно было, что меня они не приняли, хотя и держались в рамках правил. Подчеркивая свою независимость, они продолжали ходить нечесаными неряхами. Их было немного, и я решил не обращать на их выпады особого внимания, теша себя надеждой, что когда весь класс будет на моей стороне, перестанут упрямиться и они.

Увы, все оказалось сложнее. Как-то утром на уроке географии мы беседовали об одежде. Речь шла о том, какую одежду носят люди в разных климатических условиях: эскимосы из зоны вечной мерзлоты — платья-шкуры; жители жарких краев, например карибского бассейна, — тонкие одеяния из хлопка.

— Учитель, а у меня дома есть журнал, и там черные женщины почти совсем без одежды, они танцуют, учитель, и все такое. — Писклявый голосок Тича Джексона выдавал его — вряд ли он изучал этот журнал в познавательных целях.

 — Верно, Джексон, в тропиках люди обычно носят мало одежды. А некоторые племена с первобытной культурой не носят ее вообще — люди просто раскрашивают свои тела краской.

 — Как древние бритты, учитель, они тоже себя раскрашивали.

— Вы правы, мисс Дэр, но следует помнить, что сначала краска использовалась как украшение, а не как средство защиты от климатических условий. Некоторые люди наносили на свои тела устрашающие узоры, чтобы вселить ужас в сердца своих врагов. Особенно этим отличались племена в Южной Африке и северо-американские индейцы.

 — Они, наверно, здорово мерзли, учитель.

 — Кто они, мисс Бенджамин?

 — Ну, кто вы сказали, учитель, древние бритты, что ли.

 — Не совсем так. Они жили в пещерах и надевали на себя шкуры животных.

 — Вот бы посмотреть на такую пещерную женщину в норковой шубенке!

Денэм был тут как тут, никогда не упустит случая сострить. Язык у него подвешен. Весь класс засмеялся, и я вместе с ними — на сей раз он сострил удачно.

 — Эти шкуры не были сшиты по современной моде, Денэм, тогда заботились только о тепле.

В ответ он промолчал, видимо обдумывая мои слова.

 — С тех дней, когда древние бритты надевали на себя меховые шкуры прямо с тел убитых животных, мода на одежду во многом изменилась, прошла несколько важных этапов. Как раз сейчас в Музее Виктории и Альберта открыта выставка, посвященная этим изменениям. Если кому-нибудь это интересно, советую сходить туда в свободное время.

 — А вы не сходите с нами, учитель?

Барбара Пегг. Крупная веснушчатая девчонка, с лица не сходит улыбка. Сейчас она смотрела на меня с надеждой. Тащить с собой эту толпу через весь Лондон — такое никогда не приходило мне в голову. Тем не менее я ответил:

 — Что ж, мисс Пегг, если желающих будет много, я поговорю об этом с мистером Флорианом.

 — Давайте, давайте, учитель, — раздалось сразу несколько голосов.

Тут откуда-то с задних столов послышалось хихиканье. Я посмотрел туда и увидел, что Денэм и его дружок Сапиано развлекаются с чем-то, спрятанным у Денэма в столе. Я подошел и откинул крышку. Внутри лежала «Уик-энд мейл», со страницы которой улыбалась молодая красотка в чисто символическом бикини. Фотография и так не предназначалась для глаз школьников, Деизм же, орудуя карандашом, превращал ее в полную порнографию.

Я взял газету и закрыл крышку. Деизм, откинувшись на спинку стула, нахально скалил зубы — он хотел, чтобы я нашел газету. Не говоря ни слова, я разорвал эту мерзость на кусочки, вернулся к своему столу и бросил их в корзину для мусора. Уже стоя к Деизму спиной, я услышал, как он прошипел сквозь зубы, но довольно отчетливо: «Черное дерьмо». Я продолжал урок, словно ничего не произошло.

Денэма всего перекосило от злости. Он-то лез на скандал, может быть, рассчитывал даже сорвать урок, но затея его лопнула. Разрывая газету, я поймал несколько пар тревожно глядящих на меня глаз — все хорошо знали, что за фрукт этот Денэм, и удивленные взволнованные лица предупредили меня: жди сюрприза.

Ждать пришлось недолго.

Глава 11

В четверг утром мне показалось, что класс охвачен ожиданием какого-то важного события. Во время перерыва все стояли у дверей класса и о чем-то шептались, но стоило мне подойти поближе, наступала тишина. Однако я не придал этому особого значения. Уроки шли хоть и без особого успеха, но более или менее нормально.

В полдень мы спустились в спортивный зал на урок физкультуры. Совсем недавно здесь была столовая, а сейчас место столов и табуреток занял спортинвентарь: конь, козел, стойки для прыжков в высоту, медицинские мячи, маты, через коня было переброшено несколько пар боксерских перчаток. Все ребята, за исключением одного, были босиком и в синих трусиках. В сторонке на низкой скамеечке сидел Сапиано, на правой руке его от кисти до локтя белел бинт.

 — Строиться в центре зала, — скомандовал я.

Они быстро построились в два ровных ряда. Затем вперед шагнул Денэм.

 — Извините, учитель.

 — Пожалуйста, Денэм.

 — Можно мы сегодня начнем с бокса, учитель?

 — Зачем, Денэм?

 — Да просто так, учитель, для разнообразия.

 — Ну что ж, — ответил я. — Как хотите. Разбейтесь на пары по весу.

Разбивку сделали мгновенно, словно все было отрепетировано заранее. Без пары остался только Денэм.

 — У моего партнера травма, учитель. — Он показал на перевязанного Сапиано. — Может, побоксируем с вами?

При этих словах остальные словно по сигналу медленно приблизились к нам и замерли в ожидании моего ответа.

 — Подождите, а потом побоксируйте с Поттером или еще с кем-нибудь.

Наконец все стало на свои места, наконец я понял их коварный замысел.

 — Да у них на меня уже дыхалки не хватит, учитель, а с вами было бы в самый раз.

 — Давайте, учитель, набейте ему.

Такие болельщики мне сейчас были совсем ни к чему.

 — Нет, Денэм, я думаю, матч не состоится.

Денэм с сожалением взглянул на меня, стянул с больших рук перчатки и небрежно уронил их мне под ноги. Он добился своего. Я быстро взглянул на ребят и прочитал на их лицах разочарование и презрение. Они решили, что я просто испугался этого грубого верзилу.