Неправильный лекарь. Том 4 - Сергей Измайлов

чугунной твёрдостью. — Наше дело спасти вашу маму, и мы будем делать то, что приблизит её к выздоровлению, а не к смерти. Ваше дело слушать то, что мы говорим и помогать нам выполнить свой долг. Если вы будете продолжать наводить панику и мешать нам работать, мы свою ответственность за жизнь вашей мамы с себя снимаем. А теперь решайте, какой из вариантов вас устраивает.

Хорёк выпучил глаза, пару раз открывал рот чтобы что-то сказать, но в итоге закрыл рот, кивнул и отошёл в сторону, продолжая наблюдать и слушать. Ну это пусть, имеет право, лишь бы больше не мешал.

— Транспортировать лучше на машине скорой помощи на каталке, — сказала мама, не отрывая рук от головы пациентки. — Попроси отца, он созвонится с приёмным отделением больницы, а сам вызывай скорую.

— Не надо никуда её везти я сказал! — снова вмешался хорёк. Сейчас как никогда хотелось втоптать его в плинтус, чтобы не вякал, но, не положено.

Не обращая уже внимания на выкрикивания недалёкого товарища, я взял в руки телефон и набрал отца.

— Правильное решение, — согласился отец. — Захарьин, как бы он меня ни раздражал, сможет с таким справиться. Да и то наверно не один. Нужен постоянно маг поддержки, как наша мама, мастер души и один или лучше два сильных лекаря одновременно. Пару раз были подобные случаи и именно эта схема единственная рабочая. Звони в скорую пока, я сейчас подойду.

Пока я отвлёкся на разговор с отцом, хорёк активизировался пуще прежнего. Когда я повернулся лицом к манипуляционному столу, этот дятел начал отрывать руки моей мамы от головы своей, дико вереща при этом. Ну всё, моё терпение лопнуло. Я не со всей дури, но довольно чувствительно ткнул ему кулаком в рёбра. Герой отпрыгнул в сторону, выпучил на меня глаза, хватая ртом воздух, потом его снова прорвало.

— Это что за произвол⁈ — его голос резал по ушам, как болгарка по металлическому профилю. — Вы что себе позволяете⁈ Да я на вас в суд подам! Вы тут все у меня сядете!

Понятно. Просто так это всё не закончится. Какой из голубых кристаллов на медальоне надо тронуть пальцем, я запомнил хорошо и сделал это незамедлительно. Потом протянул поганцу руку, якобы для рукопожатия.

— Приношу вам свои извинения, с этого момента мы всё будем делать так, как вы скажете, — самым елейным голосом и с милейшей улыбкой произнёс я.

Бунтарь на пару секунд задумался, переводя взгляд то на меня, то на мою руку. Потом всё-таки принял решение.

— Вот то-то же! А то устроили тут! — уже тише проскрежетал он и пожал мне руку.

Болван. Его продолжало потряхивать до тех пор, пока я не отцепил его пальцы от своей руки. Я подхватил обмякшее тело под мышки и посадил в угол. Пусть посидит отдохнёт.

— Скорую вызвал? — первым делом спросил отец, появившись на пороге.

— Не успел, этого успокаивал, — показал я пальцем на мирно посапывающего сына пациентки.

— Нокаут? — удивился отец.

— Медальон, — улыбнулся я. — Я наконец-то прочитал инструкцию. Сегодня вечером и вам расскажу, полезная штука.

— Понял, — хмыкнул отец. — Сам в скорую позвоню. Вы одевайтесь пока, вместе поедем.

— Принял, — ответил я и потянулся за висящим в шкафу пальто. — Мам, я схожу пока за твоим пальто.

— А если этот придурок придёт в себя и снова начнёт бунтовать?

— Я по пути к Юдину загляну, пришлю в поддержку.

В Обуховскую больницу мы поехали на двух машинах. Мама вместе с пациенткой в машине скорой помощи, так и не убирая пальцев с её висков. Я, отец и начавший приходить в себя смутьян — на нашей семейной в пассажирском салоне. Это наверно был первый раз, когда отец не сел рядом с водителем. Как он сказал, чтобы помочь если что справиться с буйным родственником. Я так подозреваю, что причина другая — посмотреть на эффект медальона, если родственничек снова будет качать права.

Прямо на пороге приёмного покоя нас встречал не Захарьин, как я предполагал изначально, а Гааз Анатолий Венедиктович. Я знаю, что он Захарьину особо не уступает, но почему-то думал, что он будет вторым номером, а не первым. К тому же он до сих пор оставался для меня тёмной лошадкой и не был ни доброжелателем, ни явным противником. Не знаю почему, но именно потенциальным противником я его видел с большей вероятностью.

— Молодец, Склифосовский, — хрипловатым голосом приветствовал мэтр, услышать от него похвалу для меня было полной неожиданностью. — Сам догадался?

— Сам, — кивнул я. — Она очень плоха, нам не потянуть.

— Эту — да, вам не потянуть, даже если вы все вместе дружно возьмётесь, — сказал он, улыбнувшись одним уголком рта, даже не двумя. — Я тебе даже больше скажу, далеко не факт, что мы её потянем. Такой запущенности даже я на своём веку не встречал. Что-то заболтался я с тобой, езжайте по своим делам, мы её забираем.

— Но… — начал я, но он меня резко прервал.

— Маг поддержки будет через минуту, мы везём пациентку в манипуляционную, с тебя ответственность снята, можешь идти. Вас, Алевтина Семёновна, я тоже больше не задерживаю.

— Понял, спасибо, — сказал я, развернулся и отправился на выход из приёмного отделения вместе с мамой.

— Хм, он даже помнит моё имя, — сказала мама, когда мы уже вышли на улицу.

— Похоже он умнее и загадочнее, чем кажется, — высказал я свои впечатления от встречи. — Ну хоть не орал на меня, как Захарьин, и на том спасибо. Может и к лучшему, что Ярослава Антоновича сейчас не было, вони было бы не продохнуть.

— А вот в Захарьине ты зря видишь врага, — неожиданно для меня сказала мама.

— Очень интересно, а кого же мне в нём видеть? — удивился я. — Больше всех ставит мне палки в колёса.

— Это не обусловлено личной ненавистью к тебе, я это точно знаю, — покачала головой мама. — Он просто слишком правильный и дотошный по каждому пункту. Ещё очень неуравновешенный и эмоциональный, слишком настороженно относится ко всему, к чему прикасается, даже к процессу вдоха. Всё вместе создаёт впечатление, что он люто всех ненавидит. А вот Гааз — гораздо более непонятная личность. Он вроде