Сыны Зари - Джек Кертис

А когда приехала «скорая помощь», врачи сказали женщине, что ее муж мертв. Поскольку он умер до их приезда, причину смерти удалось установить лишь немного позднее.

В тот же день, но попозже, Росс застрелил еще одного человека, игравшего в теннис в дорогом клубе, в Ричмонде. Счет к тому времени был 30:0, так что оставался один сет. Теннисист подбросил мячик вверх, взмахнул рукой с ракеткой и только было наклонился для подачи. Пуля попала ему точно в сердце и отбросила назад, как рыбу, выхваченную удочкой из воды. Никакого звука при этом почти не было слышно. Только стук упавшего мяча: цок, цок, тук-тук-тук...

А под звуки полуночного сигнала на часах он застрелил Салли Редмонд. Для Салли это был трудный вечер: все столики в ресторане от семи до десяти были разобраны. Никто не желал брать ничего на заказ. Какой-то парень упился в стельку и посшибал вино на трех столиках, когда возвращался из уборной. Страшно подумать, что это было! Шеф-повар тем временем обварил себе руку паром и без умолку жаловался по этому поводу.

Салли жила через пару улиц от ресторана – всего-то пять минут ходьбы. Росс увидел в перекрестье прицела ее переносицу. Он вдохнул, медленно выдохнул и разнес ей полголовы.

На следующий день он застрелил двух мужчин. А еще день спустя – сначала женщину, а потом мужчину. Абсолютно ничего предсказуемого в выборе этих людей и мест их убийства не было.

На четвертый день он застрелил женщину. На пятый – еще одну. На шестой – мужчину и двух женщин.

А на седьмой день он застрелил в общей сложности пятерых: четверых из них – одновременно, когда они сидели в машине с откидным верхом и дожидались зеленого сигнала светофора.

Глава 12

Обычно люди не думают о том, что им может грозить опасность, хотя она подстерегает их и когда они переходят улицу, и когда ведут машину, едут в поезде или ходят по строительным лесам. Лишь немногие осознают эту опасность.

Теперь же тревогу за свою жизнь испытывали все. И не потому, что в теленовостях этой истории отводилось каждый вечер более получаса. И не потому, что газеты пестрели гигантскими заголовками типа «ТЕРРОР», «ГОРОД СМЕРТИ» и на все лады смаковали сенсационные сообщения. Не потому, наконец, что высшие чины полиции, появлявшиеся на телеэкранах и цитируемые в прессе, много болтали, но очень мало говорили по сути дела.

Нет, люди думали об опасности потому, что теперь это могло случиться с каждым. С каждым из них. Люди шли от дома к машине, оглядываясь по сторонам и не забывая посмотреть вверх. Никто не ходил по улицам пешком, если только в этом не было прямой необходимости. Прогулы стали обычным явлением. Пригородные поезда прибывали к основным станциям, заполненными наполовину, а иногда и на треть против обычного. Рестораны, пивнушки, театры и кинотеатры несли чудовищные убытки. В конторах ни один служащий не садился за рабочий стол у окна. Полки продуктовых супермаркетов были полупустыми, потому что люди делали закупки уже не на дни, а на недели, а продажа морозильных камер выросла втрое. Улицы, расположенные в стороне от основных городских магистралей в полдень выглядели так же, как в середине ночи: тишина и всего несколько прохожих. Все, кто только мог уехать из Лондона, уехали. Как будто шла война и город был осажден.

У Робина Кэлли теперь было много помощников, их стало так много, что он в сущности не мог уже и претендовать на руководство расследованием. Были консультанты из группы «С-11», из отдела по особо опасным преступлениям, из спецотряда по борьбе с терроризмом, из контрразведки, из военной разведки, а еще по телефону постоянно звонили из двух американских антитеррористических спецгрупп.

Он провел продолжительные встречи с двумя психиатрами, которые обрушили на него поток непонятных специальных терминов, чем вывели Кэлли из себя. А вскоре еще предстояла встреча и с третьим. Один из телефонов на рабочем столе Кэлли был предназначен для прямой связи с сэром Эдвардом Латимером. Вместе с Кэлли расследованием занимались высшие чины из трех других отделов и из главного штаба.

И никто пока не отыскал ничего.

– Такая жизнь – не правило, – сказал Кэлли Элен. – Ты, конечно, понимаешь это. Сейчас – исключительная ситуация.

– Такая же исключительная, как и попытка супругов воскресить свой брак, если, конечно, мы еще не отказались от этой затеи. – Голос ее слышался то тише, то громче.

– Что это ты там ходишь туда-сюда?

– У меня беспроволочный телефон. Я в самом деле хожу по дому.

– И что делаешь?

– Готовлю обед.

Кэлли уже раз пять пытался дозвониться ей в картинную галерею, где она работала, но в каждом случае ему отвечали, что Элен не может подойти к телефону. В конце концов он приехал к ее дому и дождался у парадной двери, пока она не вернулась. Они пообедали в ближнем ресторанчике, но в постель она его больше не пустила.

– Я мог бы приехать, – сказал он.

– Брось прикидываться!

– Ну успокойся. Элен. Весь город, черт подери, превратился в зону боевых действий. Напряжение адское. Ребята тут у меня мгновенно засыпают, как только перестают двигаться. Я хочу видеть тебя.

– Я готовлю на одну персону, – сказала она. – Так что по пути тебе неплохо бы что-нибудь прикупить.

Он привез с собой отбивное мясо, каштаны, говядину в устричном соусе и пожаренный с яйцами рис. Элен доела уже приготовленный ею суп, а потом взяла вилку и сковырнула с его тарелки несколько отборных кусков. Эта привычка всегда раздражала Кэлли, и он подумал, что она нарочно проверяет, действительно ли у него хорошее настроение.

– Я уже привыкла, – сказала она. – Живу одна, работаю больше, чем когда-либо, читаю массу книг, а иногда даже смотрю телевизор.

– Но некоторых вещей тебе, должно быть, недостает, – заметил Кэлли.

– Каких это? Секса? – Она пожала плечами. – Я своего не упускаю.

Ну уж об этом-то ему, конечно, не хотелось слышать. Именно этот вопрос он решил не задавать независимо от того, что в конечном счете между ними произошло. Предположения были достаточно неутешительными, но конкретные свидетельства могли бы стать почти невыносимыми.

– Я имел в виду большее: вечера в одиночестве, посещения кино, выходные... – сказал он. – Чтобы кто-то был рядом.

– Не обязательно, – ответила она.

– Словом, проблема совсем не в этом, да?

– Нет, не в этом.

– Проблема в том, любишь ли ты меня, будем ли мы вместе, а?

– Проблема заключается в том, – напомнила она, – выдержу ли я, если мы окажемся вместе.

– Но сейчас исключительные обстоятельства, должна же ты это понять! За восемь дней мы получили двадцать трупов. Какой-то снайпер убивает людей просто так, наобум. Политики называют это критической ситуацией. Я же не могу...

– Я все это знаю. – Элен встала из-за стола. – Но факт остается фактом: твоя служба заставляет тебя впутываться во все эти дела. Разница только в степени вовлеченности.

И она принялась готовить кофе. Кэлли наблюдал за ее отражением, плававшим по оконному стеклу, то наполняясь светом, то тускнея. Узкое лицо, продолговатый аристократический нос, широко расставленные миндалевидные глаза, ее уложенные длинные волосы, рыжевато-коричневые с отдельными светлыми прядями, падали ей на плечи. Заметив, что Кэлли смотрит не за окно, а именно в него, Элен помахала ему рукой, словно была снаружи.

– Ну и что же считают, – спросила она, – он намерен остановиться?

– У него нет на то причин.

– А какова реальная возможность, что его схватят?

Кэлли ответил витиеватым стилем официального донесения:

– Мы наводим справки и рассчитываем получить в обозримое время позитивные результаты.

– Неужели все так плохо?

– Понимаешь, здесь вообще не за что зацепиться. Это образец идеального преступления. Представь себе: ты вдруг решаешь, что тебе хотелось бы совершить убийство. Не ради какой-то выгоды. Не из-за ненависти, ревности, идей, но исключительно потому, что тебе просто хочется это сделать. Всего лишь один раз. И больше никогда. Ты образцовый гражданин, в высшей степени порядочный человек. Ни намека на связь с кем-то или с чем-то противозаконным. Ты выбираешь жертву исключительно наугад. Кого-то совершенно тебе незнакомого, к которому ты не имеешь никакого касательства. Тем или иным способом ты убиваешь его, оставаясь незамеченной. Либо вообще не бывает никаких свидетелей, либо ты поступаешь так, как этот парень, и стреляешь из укрытия... В общем, как бы ты это ни проделала, тебя не видит никто. А потом ты спокойно идешь домой и живешь достойно и безупречно. Тебя невозможно поймать. Здесь нечего доискиваться,понимаешь? Никакой подоплеки, никакого мотива, никакой причинно-следственной связи между тобой и тем, что ты сделала. Теперь понимаешь? Нет повода.

Элен поставила кофе на стол.

– Но ведь он проделал это больше, чем один раз. Тут слабое место в твоих рассуждениях.