Любимая помощница инквизитора (СИ) - Алёна Рю

Пришлось дотронуться до локтя Диксона и прошептать ему на ухо:

— Вы не могли бы ее занять? Мне нужно сосредоточиться.

Сержант кивнул и, загородив меня спиной от хозяйки булочной, принялся болтать с ней с удвоенной силой.

Я мысленно послала ему лучи благодарности, а сама начала осматриваться.

На деревянных досках еще виднелись коричневые пятна крови. Их теперь вряд ли отмоешь, разве что можно прикрыть половиком. В остальном здесь всё было чисто и выметено. Кочерга отсутствовала. Видимо, ее забрали, как улику. А хлебная печь не горела.

Не зная, что ищу, я подошла ближе и заглянула внутрь. Черные головешки лежали в куче серой золы. Сверху решетка, на которой пекли хлеб. Ничего примечательного.

И тут мой взгляд зацепился за крохотный кусок обгорелой бумаги. Он примостился в углу печи и поэтому не превратился полностью в труху. Размер уцелевшей части был не больше монеты, и на нем ничего не было: ни надписей, ни символов. И всё же мое внимание он привлек.

Я воровато огляделась и, убедившись, что Марика занята сержантом, подцепила пальцами обрывок и сжала в кулаке.

— Марика, простите, — я подошла к ней. — Здесь нет уборной?

— Да, конечно, вон там, — она указала мне на дверь в углу подсобки.

Оставшись одна, я раскрыла ладонь. Внимательно присмотрелась к обрывку бумаги и, глубоко вдохнув, сосредоточилась.

На кончиках пальцев появились розовые искры, превратившиеся в несколько закрученных спиралью вихрей. Они закружили вокруг обрывка, поднимая его в воздух. И с каждым витком кусок бумаги увеличивался в размерах. Он словно горел в обратную сторону, восстанавливая одну за другой поврежденные части. Добравшись до уголков, магия созидания улетучилась, и мне на руку упал нетронутый лист.

Это было письмо, подписанное Марикой. Я бегло пробежала глазами по строчкам. Женщина сообщала кому-то, что Ника собиралась продать булочную и даже нашла покупателя, а Марика писала, что надо срочно этому помешать.

Хм.

Свернув лист вчетверо, я сунула его себе за пазуху и вернулась в подсобку.

— Марика, скажите, — начала я. — А кому принадлежит эта булочная?

— Что значит кому? — удивилась женщина. — Мне, конечно.

— А я думала, вашей почившей падчерице.

Марика побледнела, а Диксон посмотрел сначала на меня, затем на нее.

— Ну… — начала женщина, запнувшись. — Да, мой покойный супруг завещал всё ей, но теперь… Я единственная ее родственница.

Сержант понял, к чему я веду.

— То есть до убийства булочная принадлежала ей? — подхватил он.

— Да, — Марика кивнула. — Но мы никогда не смотрели на это так. Это семейное дело, понимаете?

— И ваша падчерица не собиралась булочную продавать? — уточнила я.

— Нет, ни в коем случае, — ответила женщина с подозрительной поспешностью.

— А я нашла вот это письмо, — я вытащила листок. — Подписано вашим именем.

Лицо Марики и вовсе стало мучного цвета. Вместо нее бумагу взял Диксон.

— Капитану стоит об этом узнать, — заметил он.

— Нет! — вырвалось у Марики. — Нет, пожалуйста! Да, это письмо писала я, но это всего лишь письмо. Я бы никогда и руки не подняла на Нику… Она моя девочка…

— То есть если мы опросим соседей, — чеканила я, не узнавая собственный голос, — то они подтвердят, что вы жили душа в душу?

— Умоляю вас… — женщина сложила ладони вместе. — Я и пальцем к ней не притронулась!

Диксон нахмурился.

— И однако ж у вас есть мотив, — заметил он. — И вы только что нам солгали. Причем дважды.

Он схватил Марику за локоть и потащил к выходу.

На улице уже начинался вечер. Я провела за этим делом почти весь день, даже забыла пообедать. И теперь только хотелось к Реннголду, чтобы поделиться результатами моего расследования.

Диксон свистнул одному из стражников, дежуривших на углу улицы, и Марику арестовали.

— Я доложу Его Милосердию, что мы обнаружили, — сказала я сержанту.

— А мы пока ее допросим, — ответил Диксон и неожиданно тепло улыбнулся.

Мы распрощались почти по-дружески, и я побежала к зданию инквизиции.

Удивительно, но длина очереди едва ли изменилась. Так и заворачивала за угол дома. И было очевидно, что даже если Реннголд будет принимать людей всю ночь, всё равно не успеет всех выслушать. Обидно.

Но хоть одному человеку я смогу помочь. Пройдя мимо стражников у входа, я едва удержалась, чтобы не побежать вверх по лестнице и не влететь в кабинет инквизитора. Терпеливо дождалась, пока он поговорит с последним посетителем, и только потом ворвалась к нему.

— По лицу вижу, что-то нашла, — заметил он, поднимая голову. — Ну, докладывай.

Я коротко пересказала историю Джона, избежав, надеюсь, лишних подробностей. А потом поведала о визите к Марике.

— Ага, — Реннголд сложил перед собой руки, сцепив пальцы замком. — И каков же вывод? Кого из двоих отправишь на виселицу?

Глава 7. Приговор

Илеана

Хотя инквизитор предупредил меня, что поступит, как скажу, от его вопроса я всё равно растерялась. Одно дело расследовать, а другое — выносить приговор. Тем более смертный.

Не зная, что отвечать, я беспомощно открыла и закрыла рот. Реннголд едва заметно улыбнулся.

— А ты думала, такие решения даются легко?

Я посмотрела ему в глаза, но быстро отвела взгляд. Мне стало стыдно. Я была уверена, что для инквизитора казнить и миловать — плевое дело. Он каждый день…

Вот именно, каждый день он выбирает и направляет человеческие судьбы. И страшно представить, сколько всего таких решений набирается за месяц или за год.

— Значит, Джона поймали в крови, — начал рассуждать Реннголд, похоже, желая мне помочь. — По словам Марики, он вожделел убитую. Но учитывая, что она сама подозреваемая, это может быть неправдой.

Я кивнула.

— У Марики же есть причина погубить свою падчерицу, но это ведь не значит, что она это сделала, верно?

Я снова кивнула.

— И однако ж девушка мертва, и кто-то должен за это ответить.

Я кивнула в третий раз.

— Я жду, — инквизитор поднялся из-за стола. — Решай.

— Я… — я облизнула губы. — Я не могу. Это… Того, что я нашла, недостаточно для однозначного вывода.

А ведь когда бежала сюда, была уверена, что это Марика.

— А редко бывает по-другому, — качнул головой Реннголд.