Герой Рима (ЛП) - Джексон Дуглас

Он увидел Фалько, который, как он догадался, носил ту же старинную форму, что и его люди, по собственному выбору, а не по необходимости, заметив, что за ним наблюдают виноторговец отдал приказ стоявшему рядом с ним офицеру. Легионеры плавно сошлись в свои центурии, и одним быстрым движением каждое из построений из восьмидесяти человек превратилось в нерушимый бронированный панцирь, знакомый каждому римскому солдату.

— Они составят тебе серьезную конкуренцию, если ты создашь «черепаху», Лунарис. — Великан ухмыльнулся. — Сомневаюсь, что в наши дни они захотят за что-то бороться, господин.

Валерий усмехнулся в ответ, но предупреждение в глазах легионера подсказало ему, что Фалько приближается. Он повернулся и отсалютовал примипилу ополчения. — Поздравляю вас с прекрасной демонстрацией оружия, центурион. Ваше ополчение делает вам честь.

Фалько улыбнулся в знак благодарности. — Всего два дня в неделю, но мы усердно работаем – по крайней мере, те из нас, кто посещает тренировки регулярно, – и есть некоторые вещи, которые никогда не забываются. С каждым годом становится все труднее, и нас становится меньше, но большинство относится к этому как к святому делу. Клавдий дал нам дом и средства к существованию, и мы будем служить ему до самой смерти. — Слова другого человека выглядели бы ложносентиментальными, но со стороны Фалько они были простой констатацией факта. — Подойдите, посмотрите на них поближе. — Он понизил голос, чтобы Лунарис и эскорт не услышали. — Признаюсь, они приложили для вас дополнительные усилия. Обычно мы не сияем так ярко.

Они прошли туда, где ополченцы теперь ждали в своих безмолвных шеренгах лицом к крепости. Учебная площадка, широкая и плоская, простиралась позади них до берега реки, где главный мост Колонии соединял северную дорогу с длинным склоном на противоположной стороне.

Единственный окрик привлек ополчение к по стойке смирно, и Валерий последовал за Фалько вдоль рядов. Морщинистые лица под шлемами были розовощекими и скользкими от пота, а плечи вздымались от недавних усилий, но ветераны выпрямили спины и втянули животы за щитами, а взгляд Валерия встретился с суровой уверенностью, которую он не ожидал увидеть. Пусть теперь они фермеры и владельцы лавок, но они никогда не забудут, кем они были раньше.

На завершение осмотра ушел час, Валерий бормотал комплименты там, где они были уместны, а Фалько следовал за ним, ворча по поводу какой-то незначительной ошибкой, которую мог видеть только он. Когда они закончили, к удивлению Валерия, командир ополчения назвал двенадцать своих людей по именам, чтобы они выстроились перед строем.

— Хотите попробовать их? — предложил Фалько. — Дюжина ваших против дюжины моих?

Валерий открыл было рот, чтобы отказаться, ибо это были старики, а его эскорт состоял из отборных бойцов Двадцатого легиона, но в глазах Фалько и в его голосе звучал вызов, и Валерий, хотя иногда это дорого ему обходилось, никогда не отказывался от вызова. Только сейчас он заметил, что люди, которых выбрал Фалько, были одними из самых крупных и сильных на смотре, и что среди них был Корвин, ювелир, который пытался подавить ухмылку. Возможно, это было не то несоответствие, о котором он думал.

— Что ты думаешь, Лунарис? Легкая тренировка?

— Не хотелось бы причинять вред этим почтенным ветеранам, господин, — сказал дупликарий.

— Все еще цыпленок. — Это был старый солдатский трюк – говорить, не шевеля губами, но Валерий подумал, что сценический шепот, вероятно, исходил от Корвина.

Глаза Лунариса сузились, он усмехнулся и пробежал глазами по шеренге пожилых мужчин. — Тогда, может быть, просто легкая разминка. Но я не понесу их на холм, когда мы закончим. — Он выхватил меч и демонстративно проверил его большим пальцем.

— О, никаких мечей, — поспешно сказал Фалько. — Мы не хотим, чтобы ваши товарищи пострадали. Простое упражнение «щит против щита». — Он услышал насмешливое фырканье Лунариса. — Ну, тогда, можешь попробовать, размяться на тренировочных мечах. — Тренировочный меч представлял собой точную копию гладия, сделанную из твердых пород древесины. Он имел затупленное острие, но весил в два раза больше, чем настоящий, и был вполне способен сломать кость или пробить череп.

Лунарис и солдаты эскорта получили щиты ближайшей центурии, а тренировочные мечи были выданы каждому из двенадцати мужчин в двух шеренгах, которые стояли прямо друг напротив друга. Молодые легионеры излучали уверенность и шутили друг с другом, а ветераны спокойно ждали, экономя силы. Крики поддержки раздались из тыловых рядов многочисленного формирования ополчения. Валерий бросил предупреждающий взгляд на Лунариса; у него было ощущение, что это состязание может быть не таким простым, как казалось.

— Амфора моего лучшего вина по итогам, трибун? — невинно предположил Фалько. Теперь Валерий был уверен, что его заманили в ловушку. Но Лунарис и эскорт сами по себе были ветеранами; конечно, им нечего было бояться этих пенсионеров. Фалько видел, как он колеблется. — По себестоимости, конечно.

Валерий кивнул. — Конечно. — Что-то подсказывало ему, что сегодня ему вряд ли выпадет шанс отведать лучшее от Фалько.

Фалько расположился в конце промежутка между двумя линиями. — Когда будете готовы… атакуйте.

Это должно было быть так просто. Лунарис крепко прижимал свой щит к щиту своего соседа и почувствовал давление, когда человек слева от него делал то же самое со своим собственным щитом. Он держал голову низко, а левое плечо плотно прижато к задней части выступа щита, меч в правой руке был готов метнуться между щитами, когда представится возможность. Он знал, что это не произойдет сразу, потому что это не была битва против варваров, на которых можно было положиться, что они подставят себя под жало гладия, но он был уверен, что рано или поздно это произойдет. Двенадцать легионеров были моложе, сильнее и выносливее тех, кто стоял перед ними. Это будет бой по толканию, но поединок по толканию они выиграют. И когда они победят, он намеревался отомстить старому ублюдку, который назвал его цыпленком. — Держать строй плотнее, — крикнул он, когда две стены щитов вот-вот сойдутся. — Сейчас.

Молодые воины выставили свои щиты вперед, прямо на врага, используя грубую силу, чтобы отбросить ветеранов назад с всемогущим грохотом двух столкнувшихся галер. Вот только ветераны не отступили. Стена щитов пошла рябью, поглощая силу атаки, но линия держалась, и как бы Лунарис ни нажимал, он не мог сдвинуть с места человека перед собой. Через минуту напряженного усилия он позволил себе лишь немного расслабиться.

— Не расслабляйся там, сынок. Мы не хотим торчать здесь весь день. —Это был тот самый голос, который оскорблял его ранее, раздражающе спокойный и невозмутимый из-за щита перед ним. Он хмыкнул и снова вложил всю свою силу в толчок.

— Не волнуйся, дедушка. Вы скоро получите все остальное, что вы хотите. Долгий, долгий отдых.

Подобные стычки происходили по всей линии щитов, и Лунарис чувствовал недоумение молодых людей. Он слышал, как Мессор, такой стройный, что соседи по палатке прозвали его «Рыба-игла», но с жилистой силой, противоречащей его худощавому телосложению, ругался себе под нос, и Паул, сигнифер Первой, раздавал бесполезные советы. Все равно скоро все закончится. Они были обучены продолжать в том же духе весь день, и эти старики скоро устанут.

Но происходило что-то странное. Угол наклона щита, обращенного к нему, постоянно менялся, и было трудно удерживать против него силой. Сначала влево, затем вправо, вверх и вниз, но без определенного шаблона и никогда не на достаточно долгое время, чтобы он мог воспользоваться этим. Он пытался анализировать происходящее, но инстинкт и тренировка подсказывали ему не сдаваться и поддерживать давление там, где он мог.

— Эй, ребята, скоро они будут у нас. — Его крик был повторен ворчанием, поскольку легионеры использовали все свое разочарование, чтобы усилить давление на людей перед ними. Лунарис почувствовал небольшое изменение и понял, что победил. Только он этого не сделал. Щит перед ним исчез, и он обнаружил себя растянувшимся на спине у дальней стороны стены щитов ветеранов с деревянным мечом у горла и ухмыляющимся смуглым лицом. —  Скоро родишь кого, сынок? — непринужденно спросил Корвин.