Двойчатки: параллели литературной жизни - Марк Григорьевич Альтшуллер

и недолгим) переворот 1917-го, потом «великий перелом» и Голодомор 1929-го, потом еще один диктатор выскочил в Германии, потом в России начался 1937-й, потом, в 1941-м, два хищника вцепились друг другу в глотки в смертельной схватке. Глазков в свойственной ему афористической манере написал об этом:

Господи, вступися за Советы,

Сохрани страну от высших рас,

Потому что все свои заветы

Нарушает Гитлер чаще нас110.

Бог спас Россию, потому что, с точки зрения Глазкова, Гитлер был все-таки хуже Сталина, но столетье выдалось ужасным, страшнее не только девятнадцатого века, но и первого до нашей эры, который вспоминал Тютчев. Там первый римский диктатор величественно пал на Форуме под кинжалами достойных противников, одержимых великой идеей спасения свободы. Последний русский император был подло, втихаря застрелен в подвале вместе с женой, детьми, слугами.

Закат римской республики был величественным, «кровавая звезда» ее закатилась, вызывая сочувствие и восхищение следующих поколений древними героями. Многовековая русская империя рухнула как карточный домик, в течение нескольких бесславных дней111.

И в следующих, главных, строчках короткого стихотворения Глазков вступает в открытую полемику со своим гениальным предшественником. Место Собеседника богов, непосредственного Наблюдателя событий, занимает Историк. Выясняется, что наслаждаться роковыми минутами, интересными эпохами можно только издалека. Только через столетия «великие» события могут показаться интересными. Вряд ли современнику было там интересно, вряд ли он был блажен или счастлив. Страшный опыт необычайного двадцатого века подсказывает Глазкову последнюю блистательную строчку его маленького стихотворения:

Тем для современника печальней.

Под столиком так печально и страшно, что бедняга мечтает (в пространном варианте): хорошо бы под этот столик девочку, чтоб было не так ужасно и одиноко, чтоб меня любила. Неожиданный поворот этой в общем слабой строфы характерен для Глазкова, не чуждого эротической тематики в своих превосходных стихах112. Однако в глубоком и трагичном стихотворении строфа оказалась совершенно неуместной и была автором удалена. Соревнование поэтов XIX и XX веков закончилось. Возвышенно-созерцательное отношение к величественному ходу Истории столкнулось с трагическим, безнадежно ироническим.

Обмен репликами: есть мужик и мужик

Н. А. Некрасов и А. К. Толстой

В 1864 году в журнале «Современник» Николай Алексеевич Некрасов напечатал свое знаменитое стихотворение «Железная дорога». Едва ли не главными в идеологическом отношении были в нем известные строки (обращение автора к мальчику Ване, генеральскому сыну):

Эту привычку к труду благородную

Нам бы не худо с тобой перенять…

Благослови же работу народную

И научись мужика уважать113.

В этих строках очень ясно и точно сформулирована народническая идеология: народ (простой народ) является основой общественной жизни, он гораздо важнее не только правителей, но и интеллектуальной элиты, которая существует, пользуясь его трудами. Интеллигенция должна искупить эту свою «вину» перед народом и помочь ему преодолеть нищету и бесправие.

Прошло семь лет. За это время народническое движение сильно радикализировалось. В 1866 году Д. Каракозов стрелял в царя. В 1869-м Сергей Нечаев организовал общество со зловещим названием «Народная расправа». Расправились в том же 1869 году с собственным членом – студентом И. Ивановым. Семимильными шагами шла Россия к террору. Завершением его первого этапа стало убийство Царя-освободителя в марте 1881-го.

В 1871 году в респектабельном журнале «Русский вестник» появилась сатирическая баллада Алексея Константиновича Толстого «Поток-богатырь». Богатырь из окружения князя Владимира просыпается в современном автору мире, где красавицы, «все острижены вкруг, в сюртуках и в очках <…> потрошат чье-то мертвое тело»114. А некий то ли аптекарь, то ли патриот свысока и сурово обращается к Потоку с вопросом, как будто продолжая разговор в вагоне железной дороги: «Уважаешь ли ты мужика?»

Некрасов предлагал научиться уважать мужика. Нынешний деятель, спустя семь лет, требовательно вопрошает: научился ли? Можно подумать, что это случайное совпадение, но нам представляется, что это прямой ответ на стихи Некрасова, которые были очень популярны и получили широчайшее распространение115.

В стихотворении Некрасова противников авторской точки зрения нет. Здесь утверждается классовый, социальный подход к человеческому сообществу. Человек рассматривается не как индивидуум, личность, а как член определенной социальной группы. Поэтому генерал, в сущности, утверждает то же самое, что и автор. Только с противоположным знаком. Что у одного плюс, у другого минус. Один говорит, что у народа, мужика, привычка к труду благородная, его следует поэтому – уважать.

Генерал возражает:

Ваш славянин, англосакс и германец

Не создавать – разрушать мастера,

Варвары! Дикое скопище пьяниц!..

Но и тот и другой не желают в своих рассуждениях видеть личность. Спора поэтому не получается. Оба утверждения в равной мере категоричны и социальны.

В балладе Толстого требование уважать или ненавидеть человека только по принципу его принадлежности к определенному классу (что, таким образом, по существу одно и то же) встречает недоуменный и вполне резонный вопрос: «Какого <мужика>?». В ответ Поток получает вполне классовый ответ: «Мужика вообще, что смиреньем велик». Он резонно недоумевает, понимая, что все люди разные, к какой бы социальной группе они ни принадлежали:

Есть мужик и мужик.

Если он не пропьет урожаю,

Я тогда мужика уважаю.

В ответ «патриот» четко формулирует классовую формулу народовластия, спустя пятьдесят лет получившую название «диктатура пролетариата»:

Править Русью призван только черный народ!

То по старой системе всяк равен,

А по нашей лишь он равноправен.

В ужасе, в чаду и дыму, Поток снова засыпает. Автор говорит: «Еще лет на двести».

Не знаю, как насчет двух веков, но вряд ли обрадовался бы бедный Поток-богатырь, проснувшись в России лет через сто (1970) или через полтораста (2020). А борьба разума с демагогией (популизмом) не очень успешно, но пока продолжается.

В заключение немного арифметики. Стихотворение Некрасова написано в 1864 году. Вторая главка его заканчивается известной строфой о народе, который

Вынесет все и – широкую, ясную

Грудью дорогу проложит себе.

Жаль только – жить в эту пору прекрасную

Уж не придется – ни мне, ни тебе.

Ване, маленькому собеседнику автора, лет 8–10. Следовательно, он родился где-то в середине 1850-х годов. Значит, в 1917 году ему было лет 60–70. Возраст почтенный, особенно по тому времени, но вполне жизнеспособный. Следовательно, генеральский