Февраль - кривые дороги - Нина Артёмовна Семёнова

что Юлькина красивая прическа накладная. Она так и поехала с голдвы. Юлька в испуге схватилась за голову, но было уже поздно. Старухи, сидевшие позади Юльки, так и покатились со смеху:

— Глянь-ка, бабоньки, какая крепость на голове сидела!

— Конский хвост нацепила и хвастается!

— Раз своего ума нету, чужой не приклеишь!

Юльку спасло только то, что в это время на сцену выскочил высокий длинноволосый парень и запел:

Кто тебя выдумал, звездная страна…

Песня была грустная. И Дианка, слушая ее, почему-то вспомнила, как Коля назначал ей свидание на Марсе.

Потом были сценки из студенческой жизни, пляски и снова песни. Зрители были в восторге. Особенно всем понравился длинноволосый. Он был мастер на все руки: пел, плясал, показывал фокусы. Под конец так разошелся, что упал со сцены. Сердобольные старухи с первого ряда подхватили его, поставили снова на сцену. И он снова запел. На этот раз Дианкину любимую «А я еду, а я еду за туманом».

Едва успел допеть песню, объявил:

— А теперь танцы. Под оркестр. Кто желает.

Желающих оказалось много. Мигом растащили кресла, расставили их вдоль стен, образовали круг, и оркестр заиграл шейк. Деревенские девчата сначала стеснялись. Правда, они выходили на круг: разве откажешь таким ребятам, но танцевали вяло, сонно, словно нехотя. Лишь Юлька Собачкина разошлась и выделывала на кругу бог знает что. Глядя на нее, осмелели и другие. Даже женщины и те не остались безучастными, и скоро на кругу все смешалось: кто танцевал шейк, а кто под ту же самую музыку — барыню.

Запыхавшись, к Дианке подлетела Юлька Собачкина:

— А тут у вас весело, в Веселых Ключах.

— Ты, помнится, их называла грустными.

— Когда это было! — засмеялась Юлька и тряхнула своей прической, а Дианка испугалась, что она опять у нее свалится.

— Ты, говорят, на тракторе рекорды ставишь?

— Рекордов не ставлю, а работаю.

— Интересно?

Дианка не ответила, потому что как раз в этот момент ее пригласил на танец длинноволосый.

— Меня Альфредом зовут, а вас?

— Меня Виолетта.

Длинноволосый сдержанно улыбнулся.

— Оказывается, вы разбираетесь в музыке. А что еще написал композитор Верди?

— Вам для кроссворда?

— Простите, — сказал он и за весь танец больше не произнес ни слова.

Длинноволосый был высок, и Дианка совсем замучилась, танцуя с ним, потому что танцевать ей приходилось на цыпочках. А тут еще как на грех увидела Колю. Глаза его молча корили: ты-то танцуешь…

Она извинилась перед длинноволосым и подошла к Коле:

— Как дела?

— Как сажа бела, — сказал Коля.

— Потанцуем?

— Ты же знаешь, я не умею.

— А хочешь, и я тоже не буду?

И Коля признался:

— Хочу.

Когда длинноволосый снова пригласил Дианку танцевать, она сказала, что устала и что ей пора уже домой. А сама не уходила. Уж очень веселые были танцы. Когда еще доведется потанцевать под оркестр? Длинноволосый снова ее пригласил, и снова она отказала. Откуда ни возьмись возникла Юлька.

— Не в службу, а в дружбу — познакомь!

— С кем это?

— Еще притворяется! — сказала Юлька. — Если и есть тут один стоящий парень, так это твой — длинноволосый.

— Какой же он мой? Пригласи — твой будет.

— А что? И приглашу!

Юлька выбрала момент и пригласила длинноволосого на дамский вальс. Закружились по залу плавно и слаженно, будто всю жизнь так кружились. Дианку даже завидки взяли: красивая эта Юлька, смелая. И парень тоже ничего — талантливый. Зря она отка-зала ему. А Коля? Чтоб не смущать его, она протиснулась между креслами и села в уголке. Глядела на танцующих, вспоминала.

Однажды они с дедом Тарасом попали на ярмарку. Увидел дед на прилавке гармонь, разволновался: куплю!

«Зачем она тебе, дедусь, ты же играть не умеешь?» «Научусь! Надоели мне ваши радиолы, спасу нет.

А в гармони душа человеческая играет».

Подвернулся какой-то гармонист, развел мехи, и запела гармонь у него, заговорила жалостливо. Дед Тарас даже всплакнул, слушавши, а как домой с ярмарки возвращались, он целую лекцию Дианке прочел:

«Это хорошо, что у вас теперь оркестры всякие, как за границей. А все-таки русских обычаев забывать не след. А то ведь так можно позабыть, что и сами-то мы русские».

На кругу между тем творилось невообразимое. Дианка стала медленно продвигаться к выходу.

А на улице луна в полный круг, звезды. Хорошо!

Когда в прошлом году студенты закончили клуб, то собрали комсомольцев колхоза и устроили субботник по озеленению. Насадили молоденьких липок. Теперь уже липки подросли, но тени все равно давали мало, и под ними серебрилась в лунном свете трава.

А из открытых дверей клуба все еще плыла музыка, и Дианка покружилась немного под липами. Так, кружась, она уходила все дальше и дальше от клуба, и музыка нежно стихала у нее за спиной.

У околицы ее неожиданно кто-то окликнул:

— Можно вас проводить? Оглянулась — длинноволосый.

— Нет, нельзя.

— Почему?

— Боюсь, за углом муж с хворостиной поджидает.

— Со мной не бойтесь. И кстати, можете называть меня Алик. Просто Алик. Так зовут меня мои друзья.

Они шли светлой деревенской улицей, и длинные тени от них доставали чуть не до самых труб.

— А я ведь тоже деревенский, — заговорил Алик. — С Тамбовщины. Там у меня мама и три сестренки. Люся, Галя и Зина. Зина еще под стол пешком ходит. Целый год их не видел. Думал: на каникулах, а тут ребята в строительный отряд завербовали. «Поедем, говорят, хоть землю поглядишь, а то все в небо смотришь». Я ведь по специальности астроном. Будущий, конечно.

— Ой как интересно! — воскликнула Дианка. — Я тоже в школе астрономию любила. Гляжу, бывало, на звезды и думаю: «А может, и там где-нибудь Дианка живет. Точь-в-точь, как я. И нос курносый».

— Точь-в-точь не бывает. Природа не терпит повторений.

— А близнецы? Нет, что бы вы, ученые, ни говорили, а я, например, верю, что на Марсе есть жизнь. И знаете, что там сейчас происходит?

— Что?

— Марсианка на марсианина кричит: «Опять где-то гулял?»

Алик засмеялся.

— Ну и фантазия у вас. С такой фантазией хорошо бы звездами заниматься. А что? Поступайте к нам в МГУ.

— А жить когда? — спросила Дианка.

— Жить? Не знаю, что вы понимаете под словом «жить»…

— Ну, хлеб сеять, детей растить. Все ведь остальное не так важно, правда?

Алик немного помолчал, словно обдумывая ее слова, потом заговорил горячо, убежденно:

— Раньше — может быть. В этом и был весь смысл жизни. А сейчас? Разве мы можем представить свою жизнь без спутников, без полетов в космос? История движется, и ее не