Первые люди на Луне (пер. Лачинов) - Герберт Уэллс

Глава IX

Разведки начинаются

Мы перестали наблюдать через стекло и повернулись друг к другу с одной и той же мыслью, с одним и тем же вопросом в наших глазах. Для того, чтобы эти растения могли расти, там должен быть какой-нибудь воздух, хотя бы разреженный, воздух, которым и мы могли бы дышать.

— Открыть отверстие? — предложил я.

— Да, — ответил Кавор. — Если только это воздух, что мы сейчас видим.

— Через короткое время, — заметил я, — эти растения будут также высоки, как и мы с вами. Но можно ли быть уверенными? Почем мы знаем, что это вещество — воздух? Может быть, это азот, может быть, даже углекислота!

— Это легко узнать, — промолвил Кавор, и тотчас приступил к испытанию.

Вынув из тюка большой кусок какой-то смятой бумаги, он зажег ее и поспешно выбросил через отверстие шара. Я наклонился вперед и стал внимательно следить через толстое стекло, какой вид имеет эта брошенная наружу бумага, и что станется с эти маленьким огоньком, от показания которого зависело так много!

Я заметил, что бумага медленно опустилась на снег и пламя как будто исчезло. На мгновение оно казалось совершенно угасшим… но затем я увидал на краю бумаги синеватый огненный язычок, который постепенно шел дальше и дальше!

Мало-помалу весь лист, за исключением места непосредственного соприкосновения со снегом, обугливался и съеживался, пуская вверх трепетавшие струйки дыма. Никакого сомнения не оставалось больше для меня: атмосфера луны состояла либо из чистого кислорода, либо из воздуха и, следовательно, способна была, если только не находилась в слишком разреженном состоянии, поддерживать нашу жизнь вне шара. Мы, значит, могли выйти из заключенья и… жить!

Я уселся у самого выхода и собирался уже отвинчивать крышку, но Кавор остановил меня.

— Погодите! Сначала нужна маленькая предосторожность.

Он сказал, что хотя это, несомненно, была атмосфера, содержащая кислород, но, может быть, настолько разреженная, что могла причинить нам серьезный вред; при этом Кавор напомнил мне о горной болезни и кровотечении, которому часто подвергаются воздухоплаватели при слишком быстром подъеме аэростата; затем он принялся изготовлять какой-то лекарственный напиток, который и заставил меня выпить вместе с ним. Я почувствовал некоторое оцепенение от этого снадобья, однако оно не произвело на меня особого действия. Тогда лишь он позволил мне начать отвинчивать.

Едва только стеклянная крышка у горловины подалась немного, как более плотный воздух изнутри нашего шара начал быстро вытекать наружу по нарезу винта, с пением, похожим на гуденье котла перед закипанием воды.

Тогда Кавор уговорил меня отказаться от моего намерения. Скоро сделалось очевидным, что атмосферное давление вне шара значительно меньше, чем давление внутри. Насколько оно было меньше, этого мы не могли определить.

Я сидел, ухватившись обеими руками за штопор, готовясь снова закрыть его, если, вопреки нашей пламенной надежде, лунная атмосфера окажется чересчур разреженной для нас; Кавор же сидел с цилиндром сгущенного кислорода в руке, — для восстановления нормального давления. Мы смотрели друг на друга в молчании, поглядывая по временам на фантастическую растительность, все развивавшуюся бесшумно на наших глазах. Резкий свист вырывавшегося наружу воздуха не продолжался попрежнему.

Кровеносные сосуды уже начали трепетать в моих ушах, и звуки от движений Кавора делались все слабее, вследствие разрежения воздуха.

В то время, как наш воздух с шипением вырывался наружу через нарезы винта, содержавшиеся в нем водяные пары сгущались в маленькие клубы.

Я начал испытывать затруднительность дыхания, что продолжалось в течение всего времени, пока мы подвергались действию внешней лунной атмосферы; но бывшее у меня неприятное ощущение в ушах, под ногтями и в горле прошло.

Взамен того последовало головокружение, сопровождавшееся тошнотой и лишавшее меня бодрости духа. Я завернул наполовину крышку от выхода, сделав поспешное заявление Кавору; но он оказался бодрее меня. Он ответил мне голосом, казавшимся крайне тихим и отдаленным, вследствие разреженности воздуха, доносившего звук. Он рекомендовал мне выпить рюмку водки, и сам первый подал пример; проделав то же, я почувствовал себя несколько лучше. Я опять отвернул штопор обратно. Шум в ушах сразу усилился, и затем мне показалось, что шипение вырывающегося из шара воздуха прекратилось. Некоторое время я не был уверен, действительно ли это так.

— Ну что? — спросил Кавор чуть слышным голосом.

— Ну что? — ответил и я то же самое.

— Идти ли нам вперед?

Я подумал.

— Это все? — спросил я…

— Если вы можете выдержать.

Вместо ответа я принялся совершенно отвинчивать крышку. Я снял ее и бережно положил на тюк. Несколько хлопьев снега закружились и исчезли, когда этот непривычный нам разреженный воздух наполнил наш шар. Я стал на колени, уселся у края отверстия и выглянул оттуда.

Внизу, на расстоянии одного ярда от моего лица, лежал чистый, не попиравшийся еще ничьей ногой, снег луны.

Наступила небольшая пауза. Взоры наши встретились.

— Ну, как вы себя чувствуете? Ваши легкие не очень страдают? — спросил Кавор.

— Нет, — отвечал я. — Я могу это выносить.

Кавор протянул руку за своим одеялом, просунул голову в дыру посредине и, завернувшись как следует, сел на краю отверстия, спустив ноги до расстояния в каких-нибудь шесть дюймов от лунного снега. С минуту он колебался, потом бросился вперед и стал на девственную, никем еще не попиравшуюся почву луны.

Когда он шагнул вперед, фигура его представилась мне в фантастическом виде, от преломления лучей у края стекла. Постояв с минуту и осмотрев окружающую вблизи местность, он собрался с духом и… прыгнул.

Изогнутое стекло показывало все в искаженном виде, и тут прыжок Кавора показался мне страшно большим, унесшим его на громадное расстояние, по крайней мере футов на двадцать или на тридцать от меня. Он стоял высоко на скалистой массе и делал какие-то знаки в мою сторону; может быть, он и кричал мне, но звук его голоса не долетал до меня. Однако, чорт побери, как же это он сделал такой гигантский прыжок? Я испытывал чувство, как человек, сейчас увидавший новый, кажущийся волшебством, фокус.

Едва придя в себя от удивления, я тоже спустился через отверстие шара. Как раз напротив меня снежный сугроб провалился, образовав что-то вроде канавы. Я сделал шаг и прыгнул.

Я оказался летящим по воздуху к скале, на которой стоял Кавор, сделавший в этот момент шаг вперед, мне навстречу, и ухватился за выступ скалы в состоянии бесконечного удивления и смущения. Кавор наклонился и кричал мне свистящими звуками, что следует быть осторожным.