Градус любви - Кэнди Стайнер

предлагал, и осушил его тремя крупными глотками, после чего поставил полный стаканчик в опустевший.

– Как элегантно, – пробубнила я.

– Спасибо. Один из моих трюков для вечеринки.

Я ждала, что он уйдет, но зря. Ноа стоял напротив, одной рукой держа стаканчик, а вторую засунув в карман потертых голубых джинсов. Я разозлилась на себя за то, что обратила внимание, как они на нем сидят и как свисают с его бедер. Под темно-синей футболкой торчал край коричневого ремня. На футболке был незнакомый логотип, а в сочетании с мягким оранжевым светом от костра эта футболка завораживающе подчеркивала синеву его серо-голубых глаз. Рукава натянулись на его мощных бицепсах, а когда я снова посмотрела на Ноа, то поняла, что он тоже меня разглядывает.

Ноа не сводил глаз с моих ног.

Я прочистила горло и скрестила на груди руки, перенеся вес на другую ногу.

– Не староват ли ты для подобных сборищ?

– А ты не слишком ли юна? – парировал он, сделав глоток пива, и посмотрел мне за спину с таким видом, словно внезапно ему стало скучно.

Я нахмурилась.

– Слушай, если ты подошел, чтобы меня отчитывать, то я тебя не задерживаю.

Услышав эти слова, он тут же перевел взор. Ноа буквально пригвоздил меня взглядом, словно я была ребенком или его следующей целью – какой именно, точно не знаю.

– Я подошел, чтобы принести тебе пива, – напомнил он. – Пытался вести себя как джентльмен и хотел извиниться за то, что расстроил тебя в винокурне. А теперь вообще не понимаю, зачем утруждался.

Ноа покачал головой и прошел мимо меня, задев плечом, а я застыла, хватая воздух ртом, как рыба. Я поморгала, переварив сказанное, и почувствовала, как от смущения вспыхнули щеки.

Энни поморщилась.

– Руби Грейс, мне он не кажется таким уж гадом, – сказала она, когда Ноа отошел. – Он вроде как пытался загладить вину. Может, ты должна принять его извинения.

Я закрыла глаза, сделав глубокий вдох, а потом повернулась и побежала за ним.

– Подожди!

Ноа замер и повернулся на месте, когда я его догнала. Я сглотнула, встретившись с ним взглядом.

– Извини, – сказала я, проведя руками по волосам, а потом шлепнула по оголенным бедрам. – Я не хотела тебе грубить. Просто… – Я стихла и хотела выдать целый перечень оправданий – о том, как напряженно идет подготовка к свадьбе, что лучшая подруга потащила меня на вечеринку, куда я вообще не хотела идти, а через час решила оставить. Но я знала, что Ноа Беккера не интересуют мои проблемы, потому не стала вдаваться в подробности. – Просто неделя выдалась безумной.

Ноа в ожидании кивнул.

Я продолжила:

– В общем, спасибо за пиво, хоть я его и не взяла. И спасибо, что извинился за случившееся на винокурне. – Я снова умолкла. – Наверное, и мне стоит извиниться за тот день.

Ноа чуть наклонил голову, с любопытством смотря на меня.

– Значит, ты извинишься?

Я закатила глаза.

– Не мог бы ты просто перестать быть таким паршивцем?

В ответ он хохотнул и отпил из стакана.

– Не припомню, чтобы кто-то называл меня паршивцем, помимо мамы.

– Мамы всегда правы.

– Твоя правда, – сказал он, постучав пальцем по стакану, а потом кивнул через плечо. – Давай ненадолго отсюда сбежим.

Я вытаращила глаза.

– Что?

– Ты же не хотела сюда приходить, – напомнил он. – И, если честно, я сам умираю от скуки. У ручья есть несколько конюшен. Давай покатаемся.

– Не можем же мы увести чужих лошадей.

– Одна из них моя.

На его аргумент я прикусила язык.

Я замялась, заправив волосы за уши, и огляделась. Люди уже пялились на нас и шептались, заинтересовавшись, почему Руби Грейс Барнетт болтает с парнем из семейства Беккеров.

– Мы не можем уйти вместе, – тихо сказала я, снова скрестив на груди руки. – Люди заметят.

Ноа нахмурился, словно не совсем меня понял, а потом, проследив за моим взглядом и увидев, как на нас глазеет компания девушек примерно моего возраста, понимающе кивнул.

– А, понимаю, – сказал он, засунув руку в карман, и сделал глоток пива. – Тебя волнует, что подумают люди.

– Нет! – быстро, слишком быстро выпалила я, провалив и без того неудачную попытку казаться невозмутимой.

Ага, теперь он точно поверит.

По правде, чужое мнение меня волновало – и сильнее, чем казалось. В нашем городке любили посудачить, и меньше всего хотелось становиться объектом чужих сплетен.

– Нет, дело не в этом, – снова сказала я уже более уверенно, но мои слова все равно были ложью.

– Хм-м.

– Правда, не в этом, – по-детски возразила я. – Мне плевать, что думают обо мне в этом городе.

– Хорошо. Тогда докажи, – сказал Ноа, допив пиво и выкинув стаканчики в ближайший бак. Он просто направился к виднеющимся вдалеке конюшням, не оглядываясь назад, чтобы убедиться, пошла ли я за ним.

Я прикусила губу, посмотрев туда, где стояли Энни и Трэвис. Стояли – это громко сказано. Их уже и след простыл, а когда пискнул телефон, я увидела сообщение от подруги.

«Мы ушли. А ты оставайся и повеселись, реально. Не дай пожилой супружеской паре испортить тебе вечер. Позвони, если за тобой нужно будет заехать. Люблю!».

Я простонала, засунула телефон в карман и оглянулась в сторону Ноа. Он уже был по другую сторону костра.

– Докажи, – передразнила я, скрестив руки. – Плевать! Я не ребенок и не обязана ему что-то доказывать.

Но стоило сорваться с языка этим словам, я поняла, что они не отражают моих истинных чувств. Я хотела доказать Ноа, всем, кто смотрел, да, возможно, и себе, что он ошибается, а я могу делать все, что мне заблагорассудится, невзирая на мнение остальных.

К тому же… я не каталась верхом с тех пор, как уехала учиться в колледж. Раньше мне нравилосьездить верхом. Это намного веселее, чем пить с людьми, до которых мне даже нет дела… правда?

Я убедила себя, что именно по этой причине побежала вслед за Ноа и попросила его подождать. Побежала за ним, не потому что я упрямая и непокорная, а потому что отчаянно хотела ответить за свои слова и доказать, что он совсем ничего обо мне не знает. И дело вовсе не в нем или в том, что я хотела быть с ним рядом.

Мне просто нужен был предлог уйти с этой вечеринки и хотелось покататься на лошади.

Когда я, запыхавшись, догнала Ноа, он хмыкнул, но не сказал ни слова. Вскоре музыка и голоса с вечеринки стали тише, и вместо них мы услышали знакомый шум ручья и стрекотание сверчков. Я вздохнула,