Конец режима: Как закончились три европейские диктатуры - Александр Баунов

Главным мотивом смены политики для диктатора служит сохранение власти, и в зависимости от его представлений о том, что больше способствует решению этой задачи, он смягчает или ужесточает режим. Смягчиться Франко заставила не совесть — он умел убеждать себя в собственной правоте и до конца верил в свое избранничество, — а жажда власти и умение за нее бороться.

«Опус Деи», авторитарные модернизаторы

Франко завоевал отказавшуюся сдаться страну и долго правил ею как военной добычей. Не только западные демократии, но и представители тоталитарных Германии и Италии удивлялись масштабам развернутых им репрессий и советовали действовать помягче. В 1945 г. Франко сообщил изумленному американскому послу, что его страну оболгали и что в тюрьмах находится всего 26 000 политических заключенных. Историк Пол Престон уверен, что, называя эту цифру, он не посчитал тех, кого отправили на исправительные работы или подвергли иным формам политически мотивированного наказания.

Историки знают, что завоеватели редко находятся в агрессивном тонусе больше одного поколения. Дальше они начинают смягчаться и даже смешиваться с побежденными. К концу 1950-х Франко находился у власти 20 лет. Те, кто был во время гражданской войны детьми, выросли, делали карьеру и уже занимали руководящие должности. Те, кто не знал другого правителя, кроме Франко, оканчивали вузы. Эти молодые люди происходили из семей с разными взглядами и прошлым, но сами они не стреляли друг в друга и далеко не все желали продолжать конфликт отцов.

Франко оказался перед выбором. Он мог и дальше разжигать настроения времен гражданской войны и удерживать власть, деля граждан на своих и чужих. До конца жизни он не перестал прибегать к этому простому приему в сложные для себя моменты, но пользовался им все реже. Франко не уставал напоминать о том, кто тут победители, а кто побежденные враги отечества, но постепенно заменил на знаменах режима слово «победа» словом «мир» — разумеется, продолжая репрессировать тех, кто на этот завоеванный им мир покушался. Ослабление международной изоляции способствовало такой перемене.

Десять лет прошло с окончания Второй мировой войны. Бывшие враги стали союзниками, членами одного оборонного альянса — НАТО и общего рынка ЕЭС. На востоке социалистические государства, тоже бывшие агрессоры и жертвы, объединились в страны Варшавского договора и Совета экономической взаимопомощи под плотным контролем Москвы. Границы на западе Европы становились все прозрачнее. Умер Сталин, личный враг Франко, помогавший его противникам в гражданской войне. Новое коммунистическое руководство СССР снесло поставленные Сталину памятники, осудило репрессии и выдвинуло идею мирной конкуренции социалистической и капиталистической систем. Началась космическая эра. На смену джазу пришел рок-н-ролл.

Коммунистическая угроза из внутренней испанской проблемы превратилась во внешнеполитическую, общую для Испании и других стран Запада. Последние очаги вялой партизанской войны, которую бывшие республиканцы развернули на севере Испании в середине 1940-х, удалось подавить к началу 1950-х. В противостоянии коммунизму Испания перестала отличаться от демократий Западной Европы, которые справлялись с этой угрозой без военной диктатуры. И Франко словно бы созрел для нового этапа в жизни страны.

Франко мог пойти одним из двух путей. Вновь разжечь остывший гражданский конфликт, организовать для тех, кто вырос после гражданской войны, ее повторение или найти общий язык с новым поколением, которое в той войне не участвовало и не противостояло внешнему миру, а просто хотело жить не хуже своих сверстников в соседних странах. Необходимо было предложить этому поколению свежие идеи и новые лица, в том числе из среды их ровесников, чтобы оно не отторгало действующий режим как нечто безнадежно устаревшее. В обществе все сильнее чувствовался запрос на сближение победителей и проигравших. Франко, как умел, попытался ответить на него и перехватить инициативу у медленно оживающей оппозиции.

Как и после победы антигитлеровской коалиции, Франко не готов был менять внутреннюю политику, но гораздо спокойнее относился к переменам в национальной экономике. Он не собирался делиться политической властью, зато в принципе готов был освободить от нее экономику, делегировав свои полномочия специалистам. Предполагалось, что рост экономики и общего благосостояния повысит лояльность граждан во времена, когда сохранять ее, пугая людей коммунистами и новой гражданской войной, становилось все труднее. На языке позднего Советского Союза, Франко был не прочь попробовать ускорение без перестройки и гласности.

Пока Испания жила в изоляции, бюрократы и идеологи могли делать с местной экономикой все, что заблагорассудится. Когда страна приоткрылась внешнему миру, Франко понадобилось некоторое количество прагматиков, которые не смотрят на экономику и международные связи через призму идеологии, а знают, как все работает на самом деле в этом несовершенном мире, где так сильны либералы, «масоны» и прочие недоброжелатели суверенной Испании.

Еще в первые послевоенные годы в правительстве появились те, кого можно назвать аполитичными специалистами (их младших коллег позже назовут технократами), например министр иностранных дел Альберто Мартин-Артахо и министр торговли Мануэль Арбуруа. Большинство этих специалистов рекрутировались из монархической и католической «семей» режима.

После засухи и голода 1951 г. Франко несколько охладел к идее полной автаркии как экономической основы суверенитета. Хорош суверенитет, если наполовину крестьянская страна не может себя накормить и с благодарностью принимает в подарок аргентинское зерно. В том же году Франко произнес в кортесах речь о технологическом и экономическом отставании Испании. Это выступление сильно контрастировало по тону с самоуверенными, агрессивно-изоляционистскими речами предыдущих лет.

Итак, Франко понадобились специалисты, которые могли бы модернизировать экономику, не покушаясь на идеологию и политическое устройство, — люди сравнительно молодые, компетентные и современных взглядов, но не считающие действующий политический режим непреодолимым препятствием для модернизации, а видящие в нем преимущества. В результате Франко намеревался получить то, что можно назвать нелиберальным капитализмом, — систему, построенную на прочном синтезе национального капитала с государством и на аполитичном и беспринципном сегменте иностранного капитала, доступ к которому не будет обусловлен копированием и даже имитацией западных демократических институтов.

Но где найти такого работника, не слишком дорогого? Франко обратил внимание на католическую организацию «Опус Деи» (Opus Dei в переводе с латыни «Божье дело»), в рядах которой состояло много образованной, но при этом верующей, воцерковленной молодежи. Ему казалось, что ревностные члены католического братства не должны быть врагами его консервативного режима. Вдобавок выходцев из «Опус Деи» поддерживал его фаворит, Луис Карреро Бланко, улыбчивый военный с умным взглядом под толстыми щетками избыточно густых бровей и с тяжелым двойным подбородком.

Даже авторитарному правителю не под силу нести груз власти в одиночку, нужны люди, на которых можно переложить часть бремени. Так появлялись фавориты у