Конец режима: Как закончились три европейские диктатуры - Александр Баунов

в том числе по этой причине принимали санкции и упреки, извне адресованные испанской власти, на свой счет, обижались и переживали за страну. Из-за репрессий и массовой эмиграции собрать их на легальной платформе против режима было некому, а на нелегальный протест был готов далеко не каждый.

Тем не менее Франко видел, что вопрос о его праве на власть поставлен ходом событий и лучше начать отвечать на него самому, чем ждать, пока ответ сформулируют другие. Франко нашел остроумный выход. До него Испания была королевством, потом республикой, теперь промежуточное состояние заканчивается и страна снова становится королевством, но пока без короля. Франко своими руками начинал транзит власти, но оставил его незаконченным. Завершать его в обозримом будущем он не собирался, зато сумел породить у зарубежных правительств и собственных монархистов надежды на мирную трансформацию режима и таким образом ослабить внутреннее и внешнее давление на себя.

В 1947 г., за 30 лет до реальной трансформации режима, под личным руководством Франко был написан и вынесен на референдум закон о передаче поста главы государства (Ley de Sucesión en la Jefatura del Estado). Было проведено первое всеобщее голосование с момента прихода Франко к власти. Закон был одобрен 95% голосов при явке 88,5%.

Новый закон одновременно утверждал классический образ действий лидера военного переворота — навести порядок и уйти — и отвергал его. Закон определял Испанию как католическое королевство, в котором действующий «вождь, глава государства и генералиссимус Франсиско Франко Баамонде» обязался передать власть королю или регенту. Однако выбор времени ухода, личности короля или регента и даже династии становился прерогативой самого Франко. Единственным условием значилось, что это должна быть персона королевской крови.

Начав декоративный транзит власти, Франко получил то, чего вряд ли добился бы, напрямую поставив вопрос о пожизненных полномочиях для себя. Ни монархисты, которые участвовали в написании нового закона о преемнике, ни граждане, которые за него голосовали, в большинстве своем не имели в виду, что передача власти произойдет через 30 лет и только после кончины действующего лидера.

Так Франко в обмен на обязательство восстановить монархию получил формально одобренное на референдуме право стать пожизненным диктатором. Первая часть этого двусмысленного решения должна была укрепить поддержку Франко монархистами и старой элитой, вторая — их конкурентами, фалангистами. Вдобавок закон нарушал один из главных принципов традиционной монархии: будущий король должен был получить трон не в силу наследственных прав, а по решению Франко. Права семьи испанских Бурбонов и отдельных ее представителей ставились в зависимость от воли каудильо.

Закон давал надежду приверженцам мирного транзита власти в рядах сторонников режима и помогал предотвратить сближение системной монархической и несистемной республиканской оппозиции, внося раскол между сторонниками эволюции и революции в рядах противников диктатуры. Чтобы напомнить о пугающей альтернативе, агитационную кампанию перед голосованием провели под лозунгом: «Франко — да, коммунизму — нет!».

Переход страны к режиму «отложенной монархии» наводил на мысль, что, тяготясь недостаточной легитимностью и международной изоляцией, Франко начал транзит власти сверху и готовится в обозримом будущем вернуть короля и «нормализовать» Испанию. Благодаря этому давление умеренной оппозиции смягчилось, но родились ожидания, на которые надо было убедительно ответить.

Теперь задачей Франко было показать, что за словами закона последовали конкретные шаги, но одновременно погасить волну неоправданных надежд и осадить тех, кто пытался эту волну оседлать. В первую очередь это был наследник в изгнании дон Хуан де Бурбон, граф Барселонский, вокруг которого все теснее сплачивалась монархическая и либеральная оппозиция. Чтобы остудить ожидания и позлить дона Хуана, Франко начал пользоваться королевскими привилегиями: чеканить свой профиль на монетах, входить в церковь под балдахином и раздавать своим соратникам дворянские титулы.

Летом 1948 г. Франко организовал встречу с доном Хуаном на борту своей любимой яхты «Азор». Во время морской прогулки по Бискайскому заливу в ходе долгого мучительного разговора Франко убедил августейшего эмигранта отправить своих детей получать образование на родине под надзором испанского правительства. Ведь если дон Хуан хочет, чтобы династия испанских Бурбонов имела шансы вернуться на трон, представители ее молодого поколения не могут оставаться иностранцами.

О том, чтобы пригласить на престол самого дона Хуана, который тремя годами ранее призвал иностранные державы-победительницы к смене режима в стране и санкциям против Испании, Франко не хотел и слышать, хотя со всей определенностью об этом публично не высказывался. Дон Хуан понимал, что у него есть права на власть, но нет возможностей ее получить.

В результате этого разговора, состоявшегося в августе 1948 г., десятилетний Хуан Карлос и его младший брат Альфонсо переехали в Испанию. Они прибыли в ноябре поездом из фешенебельного португальского Эшторила. Оба впервые оказались на исторической родине. Было морозно, маленьких принцев высадили на загородном полустанке, чтобы избежать торжественного скопления монархистов и протестов фаланги, и на автомобиле отвезли домой к одному из аристократов.

В год возвращения принцев Франко провел первые за десять лет своего правления выборы. Когда-то сам факт победы в гражданской войне был доказательством поддержки большинства граждан, но десять лет спустя понадобились дополнительные средства легитимации, кроме прав победителя. В глобальном столкновении систем победили демократии, а они помешаны на выборах. Даже СССР и другие коммунистические диктатуры имитировали демократию и, пусть формально, практиковали всеобщее прямое тайное голосование по принципу «один гражданин — один голос».

Франко не стал играть в эти игры, ведь главное — суверенитет. Он не столько спешил предъявить миру выборы «как у всех», сколько стремился показать, как надо правильно выбирать. Он позволил выбрать членов местных советов. Их избирали по трем куриям: семейной, профсоюзной и корпоративной. Первую треть советников выбирали главы семей, вторую — делегаты официальных профсоюзов, третью — представители профессиональных сообществ — «корпораций». Чтобы закрепить триумф суверенной «органической демократии», голосование сделали обязательным. Хотя санкции за неучастие не были суровы, в первые годы явка держалась не ниже 80%.

Даже в этом ничтожном политическом пространстве начали проявляться случаи реальной конкуренции. На муниципальных выборах в Мадриде в 1954 г. кампания шла бурно, кандидаты от фаланги, используя подконтрольную партийную прессу, нанесли поражение кандидатам-монархистам, и влиятельные монархисты отправились жаловаться Франко на несправедливость и очернение со стороны конкурентов. Диктатор столкнулся с тем, что даже ничтожная публичная конкуренция оказалась чревата расколом общества и элит. Сторонники парламентаризма, со своей стороны, обнаружили, что политическая энергия, как и любая другая во Вселенной, не исчезает, а лишь меняет форму. Расширение экспериментов с выборами, даже подконтрольными, отложили надолго, больше чем на десятилетие.

Португальская электоральная диктатура

Франко ликвидировал республику, Салазар ее подчинил. Переделанные под