Флоренция и Генуя - Елена Грицак

В Старой сакристии похоронен заказчик церкви, добрый и любимый всеми Джованни, сын Биччи, который рядом с женой лежит в центре зала, как полагается, под тяжелой мраморной плитой. Здесь же упокоились его внуки, сыновья Козимо – Джулиано и Пьеро Подагрик, чьи надгробия исполнены виртуозным резцом Андреа Верроккьо. Можно лишь удивляться тому, как одна семья, пусть даже царственная, смогла собрать в единственном, причем совсем небольшом здании столько знаменитых имен, драгоценных материалов и чтимых реликвий, для показа которых Микеланджело соорудил балкон над главным порталом.

На перестройку доминиканского монастыря Сан-Марко, тоже очень старого, Козимо Медичи потратил 40 тысяч флоринов из личных средств. Эту стройку он поручил своему другу Микелоццо, который придал отживающему свой век сооружению восхитительный ренессансный вид. Зодчий окружил монастырский двор стеной из простых каменных блоков, украсив ограду только лишь тонким кирпичным карнизом. Арочная галерея внизу, несмотря на изящный вид, играла чисто рациональную роль, в отличие от расписных люнетов (арочный проем в стене, ограниченный снизу горизонталью), которыми был оформлен первый этаж.

Интерьер церкви Сан-Марко

Преображенная Микелоццо монастырская церковь снаружи осталась такой же, какой была в XV веке, зато интерьер Сан-Марко принял вид, соответствующий стилю барокко. Итальянские мастера никогда не увлекались присущим ему буйством форм и чаще создавали праздник жизни с помощью цвета. В данном случае самой яркой барочной деталью служит позолоченный потолок с инкрустацией, резко выделенный из суровой плоскости стен. В сакристии Сан-Марко с 1608 года находится саркофаг с бронзовой статуей святого Антония, которому посвящена отдельная капелла, оформленная скульптурой Джамболоньи и фресками (в куполе) Бернардино Поччетти.

Аптека при монастыре Сан-Марко

Живописное богатство доминиканского монастыря не кажется удивительным, если знать, что в середине XV века его настоятелем был художник – тонкий, лиричный живописец фра Анджелико. Именно ему принадлежит большинство фресок во внутреннем дворе (распятие со святым Домиником и сцена мученичества святого Петра в люнете над дверью). Фра Анджелико расписал стены Зала капитула, трапезной и приемной на втором этаже, где создал огромную фреску «Благовещение». О создателях и самых знаменитых гостях монастыря напоминают именные помещения, например библиотека Микелоццо, кельи Савонаролы и Козимо.

Деньги Медичи способствовали появлению на свет знаменитого Воспитательного дома (Спедале дельи Инноченти) – украшения города и гордости нынешних флорентийцев. Пожалуй, ни одно строение в тосканской столице не вызывает столь явного ощущения покоя, чистоты и благоговения перед прошлым, какое рождает этот шедевр Филиппо Брунеллески. Здание начинается с небольшой лестницы, открывающей путь к портику с 9 легкими колоннами. Следующая его часть украшена дисками из голубой майолики с изображениями младенцев работы Андреа делла Роббиа.

Воспитательный дом Брунеллески

Воспитательный дом был построен немного в стороне от резиденции Медичи, отчего сегодня не относится к кварталу Сан-Лоренцо, который горожане по давней привычке называют кварталом Медичи. Он находится в нескольких минутах ходьбы от сакрального центра и, несмотря на почтенный статус, по сути является огромным открытым рынком. На такое кощунственное вмешательство в старинную архитектуру городские власти решились в конце XIX века, поручив переделку зодчему Джузеппе Менгони. Конечно, бесчисленные лотки, прилавки и разноцветные палатки мешают воспринимать ренессансную красоту, но флорентийцы не видят в том ничего предосудительного, считая, что жизнь важнее памятников, а их город не музей, хотя и наполнен «всякой стариной».

Значительная часть самых красивых и величественных зданий Флоренции появилась в XV веке, когда знатные семьи обзавелись дворцами по примеру Медичи. Тогда считалось, что жилище, достойное «белого» гвельфа, должно походить на палаццо правителя, однако мессир Джан Баттиста Ручеллаи – страстный поклонник античной философии – думал иначе, решив построить дом по древнеримскому образцу. Реализовать эту странную для того времени мысль, по его мнению, мог не просто зодчий, а большой ученый, например Леон Баттиста Альберти, который в 1446 году был приглашен для возведения родового гнезда Ручеллаи.

Палаццо Ручеллаи

Заказчик мог позволить себе любые причуды, ведь он владел солидным состоянием, нажитым предками на краске, приготовлявшейся на Майорке из местных лишайников. Ее название – оричелло – легло в основу фамилии, а такие качества, как яркость, стойкость и широкая популярность у населения обусловили ей спрос на долгие годы. Такую же долгую жизнь судьба подарила дворцу Ручеллаи, позже оказавшемуся на улице Винья-Нуова. Трехэтажный, облицованный гладким, правильной квадратной формы камнем, увенчанный карнизом и обрамленный застекленной лоджией, он стал единственным во Флоренции строением явно античного вида, но в Риме идея Ручеллаи – Альберти нашла огромное количество сторонников. Необыкновенно выглядела и дворцовая часовня, украшенная уже не римскими, а восточными деталями с включением мотивов, заимствованных из отделки храма Гроба Господня в Иерусалиме. Последнее кажется особенно странным, если знать, что мессир Джан Баттиста Ручеллаи – человек не в меру гордый и своевольный, – по слухам, предпочитал Иисусу Христу языческих богов, держал в своем доме множество недозволенных книг, каковые читал в одиночестве и, кроме того, развешивал картины с голыми женщинами, позволяя созерцать их всем, даже девицам. Слишком редкие посещения церкви и частые – неоплатоновской академии Марсилио Фичино снискали ему репутацию поклонника дьявола. То же подтверждали слишком веселые пиры, куда хозяин приглашал самых знатных граждан Флоренции и щедро поил каждого пряным вином из собственных погребов.

Современники вспоминали трапезы во дворце Ручеллаи с разными чувствами, не зная, для потехи или в насмешку над гостями в обеденный зал выпускали «зайцев и прочих тварей полевых, и все пирующие били их из луков. То вносили громадный пирог, а после, как его разрезали, выходили из него красивые девушки, и гости хватали чаровниц со смехом и шутками, пока не слышали, что те суть древние языческие богини». Однажды на такой пир был приглашен столь же богатый и знатный, как хозяин, мессир Убертино дельи Строцци, который приходился мессиру Ручеллаи ровесником и, с недавних пор, другом. Выпив лишнего, они завели философскую беседу. Когда речь зашла о земных и вечных ценностях, хозяин вдруг заявил, что предпочитает первые, и заверил гостей, что заберет с собой на тот свет золотой дукат – мысль, кощунственная дли христианина. Недолго прожив после того дня, он скончался действительно с монетой в руке.

Дальнейшие события описаны монахом обители Монте-Оливето, который якобы собственными глазами видел, как в этот момент дворец Ручеллаи, вокруг которого успела собраться толпа, накрыл «колдовской» туман. Не разжав кулак покойного, его старший сын попытался отрубить мечом всю руку, но, не сумев этого сделать, приказал вытащить тело родителя на ближайшую площадь и сжечь: автор рукописи утверждает, что туман рассеялся вскоре после того, как расплавился дукат. Прах мессира Джана Баттисты спешно переправили в склеп, город успокоился, а ранее почтенное семейство лишилось и уважения сограждан, и дружбы Строцци.

Впрочем, близкие отношения с представителями этого рода были небезопасны, поскольку борьба была для них занятием таким же привычным, как торговля и банковское дело. Строцци упоминались в хрониках Флоренции с конца XIII века, получив особенно громкую известность во времена господства Медичи. К тому времени две самые богатые и влиятельные пополанские фамилии города успели стать заклятыми врагами, и одна из них должна была уступить место другой. Побежденными оказались Строцци – старый Палла и его сын Джован, – изгнанные Козимо после возвращения того из ссылки в 1434 году. Так же быстро вернулись и его неприятели, по-прежнему богатые, властные, готовые к новым свершениям. В дальнейшем их поведение изменилось, но тогда они были настроены решительно, о чем свидетельствует дворец-крепость – типичный образец зрелого ренессанса, – который в 1489 году начал строить Филиппо Строцци Старший. Он возводил достойный восхищения дом, желая затмить палаццо ненавистных Медичи, но волей обстоятельств едва его не скопировал, поскольку их домом вдохновлялся приглашенный Строцци зодчий Джулиано Сангалло. Впрочем, ему был поручен только проект, а руководили стройкой другие, не столь именитые архитекторы Кронак и Бенедетто да Майано.