Фрунзик Мкртчян. «Я так думаю…» - Кора Давидовна Церетели

от плоти этих простых людей. Он остался с ними навсегда. Их уже не разнять, не разлучить, как пальцы одной рабочей руки.

Зорий Балаян16:

Мгер часто вспоминает, как родилась одна из сценок во время съемок фильма «Треугольник», в котором он играл роль кузнеца. Уже были позади подготовительный период, репетиции. Готовились к самим съемкам в кузнице. А кузница не простая, не обычная. Предвоенная. Мало того, люди ждали ее, войну треклятую. Со дня на день. Ждали ее и кузнецы, которые трудились напряженно. Некогда было пот вытереть со лба. Не могли улучить момент, чтобы почаевничать. Это же нужно остановиться, чаю вскипятить. И вот Мгер рассказывает:

– Мне всё казалось, что мой герой неубедителен. По крайней мере накануне съемок. Я ночь не спал. Рано утром раньше других явился на съемочную площадку. Всё ходил вокруг горна. Взял и, словно уже тысячу раз пробовал, раскалил добела кузнечные щипцы. Сунул светящиеся концы инструмента в кружку с водой.

«Треугольник». Гаспар

И вода тотчас же закипела. Не знаю, делали ли так раньше всамделишные кузнецы, но твердо верил, что в такую тревожную пору настоящий кузнец смог бы кипятить чай именно таким способом. Мало того, после этого я внутренне поверил, что не сфальшивлю в роли, что я настоящий кузнец. Не сомневался, что зритель поверит и мне, и моему герою. Тягостное напряжение исчезло вмиг. Я уже чувствовал в руках заветное перо жар-птицы вдохновения.

Грустный человек

Сос Саркисян, Фрунзик Мкртчян, Хорен Абрамян. Яркие, талантливые, прославленные актеры. На них держался репертуар Ереванского академического театра имени Сундукяна в 70–80-е годы. Но самым популярным, конечно же, был Фрунзик. Он много снимался, и кино принесло ему всесоюзную славу у советского зрителя. Однако, не переставая успешно работать на разных студиях страны, Фрунзик считал основным своим призванием театр. Его не покидало чувство ответственности перед ним. Бывало, он отказывался от соблазнительных предложений, интересных ролей в кино, если они могли как-то нарушить график спектаклей или помешать заранее намеченным гастролям.

Сос Саркисян:

Фрунзик ворвался в театр, как ураган. Он тут же стал играть большие роли, как-то сразу стал любимцем публики.

Фрунзик на сцене – это праздник! Когда он был на сцене, мы, его друзья, не уходили в гримерку, а оставались в кулисах, смотрели, что он будет делать. И так каждый божий день. Во-первых, это обязательно будет что-то новое. Будет очередная гениальная импровизация. И мы не могли насытиться его искусством.

Хорен Абрамян и я играли с ним в фильме «Треугольник» режиссера Генриха Маляна. Была такая сцена: кузнецы собираются пить чай. Фрунзик стоит у горна, наливает в кружку воду и вдруг достает раскаленный кусок железа и сует в кружку. Вода кипит – чай готов. Всё это произошло совершенно неожиданно! Импровизация. И, главное, так кстати! Дубля так и не сняли. Удивительно, какая у него была находчивость. Он прекрасно пел. Задушевно очень. Просыпался и громко пел, еще лежа в постели… Чаще всего пел очень грустные народные песни. Фрунзик обладал баритоном приятного тембра, был прекрасным знатоком народного песенного фольклора и в отличие от многих других наших актеров много читал.

А вообще-то он был очень грустный человек. Совершенно беспомощный и безразличный ко всему, что касалось быта. Очень непритязательный в еде. Лаваш с куском сыра или колбасы – этого ему было достаточно, чтобы просидеть целый вечер за столом. Его жизнь начиналась и кончалась в театре. Он жил только театром. И жизнь воспринимал как театральную сцену. Он умел устроить театр и дома, и на улице… Он сразу зажигался и играл роль. Как только такая возможность пропадала, становился безразличным, молчаливым и вялым.

Неразлучная троица друзей: Сос Саркисян, Хорен Абрамян, Фрунзик Мкртчян. Дружеский шарж Г. Яраляна

Георгий Тер-Ованесов

Гулять так гулять!

Было это в 1968 году. Однажды мне позвонил из Еревана режиссер Юрий Ерзинкян. Зная, что мы давно дружим с Женей Евстигнеевым, слезно попросил уговорить известного артиста сняться в его фильме «Мосты через забвение». Я сначала отказался: Евгений Александрович был человек сверхзанятой, на нем держался чуть ли не весь репертуар театра «Современник». Но, выслушав от режиссера клятвенные заверения по поводу супергонорара, решил взяться за невозможное.

В те годы официальные ставки актеров были ужасающе низкими: Евстигнееву, к примеру, платили за съемочный день около 30 рублей. Директора картин и режиссеры, чтобы заманить известных актеров, шли на хитрости, выписывая под знаменитые фамилии немыслимое количество съемочных дней, репетиций и озвучаний.

Короче, соглашаюсь взяться за трудное дело, но с условием, чтобы Евгения Александровича пригласили в Ереван вместе с супругой Лилей Журкиной. Я знал, что ее родная сестра замужем за известным армянским ученым-астрофизиком. Родственницы давно не виделись, и это должно было сыграть положительную роль.

Чего мне стоило упросить Евстигнеева, одному Богу известно. Пришлось слезно умолять главного режиссера театра перенести ранее запланированные спектакли на другие дни. Билеты на самолет в те времена достать было практически невозможно. Каким-то чудом удалось выйти на командира одного из экипажей, и тот на свой страх и риск посадил нас троих «зайцами».

«На троих». Е. Евстигнеев, Ф. Мкртчян, Г. Тер-Ованесов. Ереван, 1968

В Ереван прилетели под вечер. Лилю отправили к сестре. Евстигнеева прямо с аэропорта отвезли в студию, быстренько загримировали, выставили свет. И тут в павильоне раздается громовой голос:

– Стоп, камера! Кто дал право эксплуатировать артиста после трудного перелета!

Поворачиваем головы и видим сияющее лицо Фрунзика Мкртчяна, стоящего в дверях с бочонком вина.

Главный оператор Сережа Исраэлян грустно произносит: «Ну, всё, ребята, съемок сегодня не будет!» Дружно набросившись на Фрунзика и бочонок (откуда-то сразу нашлись стаканы), мы, однако, о деле не забыли, сумели снять запланированный кусок. В таком легкободрящем питейном режиме отработали все три дня.

И вот пора возвращаться в Москву. На прощание, как принято, снова накрыли стол. Но, естественно, никто не хотел отпускать главного виновника торжества. Смотрю, Фрунзик встает из-за стола и с хитрым видом, заговорщицки прикладывая палец к губам, тихо удаляется. Через некоторое время возвращается: «Женя, сегодняшний рейс отменен, придется вам лететь завтра». Удивленный Евстигнеев, быстро сообразив, в чем дело, махнул рукой