Русское иго, или Нашествие ушкуйников на Золотую Орду - Вадим Телицын

Можно предположить, что и после этого происходили морские баталии и взаимные нападения соперников на суше, но лишь некоторые из них остались в летописях. Известно, например, что в 1178 году ушкуйники и карелы разрушили поселение шведов в Финляндии[106].

1186 год: ««Ходиша на Емь молодьци о Вышате о Василевици и придоша опять сторови, добывъше полона». Скорее всего, этот поход был частной инициативой группы лиц и ставил целью месть за какую-то несправедливость (возможно убийство, или ограбление), совершенную по отношению к боярину Вышате Васильевичу»[107].

В 1187 году кореляне в союзе с новгородскими ушкуйниками опустошили шведские земли близ озера Мелар и сожгли городок Сигтуну (стоял на месте современного Стокгольма), расположенный тогда в двадцати километрах от моря[108]. Из похода ушкуйники привезли в Новгород так называемые сигтунские ворота, которые и сегодня украшают собор святой Софии. Шведы были в ярости, такого они просто не ожидали, считая, что с ушкуйниками уже покончено, и никто не осмелится лесть прямо «льву в пасть». Они готовы были отомстить, но ничего не получалось…

Для нас в этом сообщении важен тот факт, что ушкуйники искали (и находили) себе союзников, причем зачастую из тех же племен, которые ранее служили объектами их действий. Ушкуйники, таким образом, оказались не только искусными воинами, но еще и дипломатами — привлекали к союзу с Новгородом те племена, которые были тем же Новгородом обложены данью. Но ненависть к шведам перевешивала, да и повольники находили те слова, которые убеждали в том, что союз против северного соседа северо-западным племенам с новгородцами гораздо выгодней, чем вражда. Не знаю, удавалось ли договариваться о дележ добычи, но постоянства в союзнических отношениях все же не прослеживалось…

Возможно, оба эти похода были звеньями в цепи согласованных военных действий Новгорода и его союзников против Швеции.

К 1193 году относится неудачный поход новгородских ушкуйников в Югру. И дело здесь было не в сопротивлении местных племен, а в болезнях, поразивших повольников и заставивших их отказаться от планов. В этом случае оставалось одно — положиться на милость Божью и уповать на то, что болезни приходят и уходят, а этот поход — не последний для повольников новгородских.

Здесь стоит отметить, что данного рода факторы (болезни, природные катаклизмы) еще не раз вмешивались в планы ушкуйников, но воспринимались ими философски, с упованием на Провидение.

В 1198 году отряд новгородских ушкуйников вновь был направлен против шведских владений в юго-западной Финляндии, в результате которого шведские колонии в этом районе были разорены. Событие это — свидетельство того, что ушкуйники выполняли еще и задачи по обеспечению безопасности границ Новгорода от угрожавших соседей и время от времени наносили превентивные удары по пограничным районам. В этих случаях повольники выступали уже как действительно иррегулярные части новгородских властей, получающие за свою службу определенную мзду. В этом случае все оставались в выигрыше и при «своем интересе»: и ушкуйники, и Новгород, и купцы, и те племена, что оказывались в центре хода борьбы Руси со шведами и крестоносцами.

В 1227 году, стремясь не допустить выхода племени еми (тавасты) из новгородской зависимости[109], князь Ярослав Всеволодович (отец Александра Невского)[110] совершил зимний поход по льду Финского залива. Разведку осуществляли два отряда ушкуйников, которые не чурались и пограбить поселения еми.

«Начало XIII века ознаменовано походами Европы на восток, — отмечал в своих исследованиях историк-евразиец Н. А. Клепенин. — Эти войны и внешне и внутренне исходят из Рима, из папской курии. Папы побуждали эти походы и буллами благословляли выступающих для завоеваний.

В 1204 году крестоносцы взяли Византию и утвердили там латинское царство. В это же время усилился натиск на Польшу, Галич и Литву. Создались Ливонский и Тевтонский ордены. Началось наступление Швеции. Поэтому продолжительные войны Новгорода, как западной окраины Руси, не были частными и случайными пограничными войнами. Это было сопротивление жестокое и упорное целой исторической волне.

…Несмотря на все ужасы татарских нашествий, западная война была более ожесточенной. Татарские завоевания были лишены религиозных побуждений. Отсюда их широкая веротерпимость. Татары не покушались на внутреннюю силу народа.

Совсем иным был наступавший с Запада мир Средневековья. Главным побуждением борьбы было религиозное завоевание. С Запада на Новгород шли монахи-рыцари. Их эмблемой были крест и меч. Здесь нападение направлялось не на землю и имущество, но на самую душу народа — на православную Церковь. Завоеванные Западом области теряли свой облик и становились западными»[111].

1240 год — Невская битва. Вне всякого сомнения, под знаменами молодого князя Александра сражались и ушкуйники, имевшие опыт нападения на караваны и боевые корабли, в том числе и шведские. В этой битве против шведов вместе выступили не только ушкуйники и карелы, но и те же еми, которые долгие годы враждовали с Новгородом, стремясь вырваться из-под его длани.

«Князь Александр Ярославович перед битвой со шведами, — как повествует автор его жития, — вошел в церковь святой Софии, и, упав на колени перед алтарем, начал молиться: «Боже славный, праведный, Боже великий, крепкий, Боже превечный, сотворивший небо и землю и поставивший пределы народам, Ты повелел жить, не вступая в чужие пределы!» И, вспомнив псаломскую песнь, сказал: «Суди, Господи, обидящим меня и побори борющихся со мной, возьми оружие и щит, восстань на помощь мне». И, окончив молитву, встал, поклонился архиепископу. Архиепископ же Спиридон благословил его и отпустил»[112].

В словах молитвы святого князя Александра Невского выражена вся духовная сущность внешнеполитических взглядов Древней Руси, и в частности Новгорода. Сам Бог определяет каждому народу пределы его обитания, и Он не благоволит завоевывать чужие земли[113].

Как известно, шведы потерпели в этом столкновении серьезное поражение (даже их предводитель получил ранение). Однако Новгороду угрожал более страшный враг — Ливонский орден, рыцари которого были известны как искусные воины, одержавшие победы во многих баталиях.

С немецкими рыцарями Новгороду пришлось бороться долго и упорно, и ушкуйники не остались в стороне от этого противостояния, участвовали они и в знаменитом Ледовом побоище 1242 года.

После разгрома крестоносцев в 1242 году, «магистр Ливонского ордена Дитрих фон Грюнинген с трепетом ожидал рать Александра Невского под стенами Риги. Однако похода возмездия не последовало. Александр Невский твердо следовал извечному принципу русских князей: «Жити, не преступая в чужую часть»[114]…

Один из возможных (о чем спорят до сих пор) участников последнего — Василий Буслаев — ярчайший представитель ушкуйнического «рода-племени», ставший легендой еще при жизни[115].

Васька Буслай — русский джентльмен удачи

Вот что писал о В. Буслаеве (или Буслае) Н. И. Костомаров: «Ничто так хорошо не изображает новгородских нравов и явлений древней общественной жизни, как превосходная песня о Ваське Буслаеве. Хотя она сильно расцвечена сказочным эпосом, но действительность проглядывает из-под фантастических красок во всем существе своем. Буслаев изображается знатным, богатым, может быть, боярином. Противники его — мужики, слово позднейшего быта, заметившее древнее название — простая чадь. Старый Буслай жил, по выражению песни, девяносто лет, то есть долго, и соблюдал мир с простою чадью; он не перечился — поперек слова ей не говаривал, ладил с народом новгородским; ни со Псковом, ни с Москвою не вздоривал; а потому-то после его смерти все житье-бытье его (дворянское, по выражению новому, вместо — боярское) передал он в целости сыну. Народная поэзия не всегда выставляет обычные черты; чаще она увлекается тем, что любит, чего желает, чтобы оно всегда было, но что не всегда бывает. Положение Буслая не было рядовое; бывало вчастую, что богач, боярин, недолго утешается своею знатностью и богатством; только раздразнит он мужиков новгородских, начнутся против него заговоры, умыслы; составится на него вече; пойдут на него в вооружении, расхитят животы его и разнесут хоромы его. Буслай — примерный боярин, добрый богач; он умеет поладить с черным народом; он такой боярин, какого желает народ. Старик Буслай умер, оставил молодца сына Буслаевича. Мать стала главою дома. Жена теряется при муже; вдова получает полную независимость и значение. Мать отдает сына в науку. Песня говорит, чему учился Василий, сын Буслая, то есть чему следовало учиться по тогдашнему понятию: грамоте, письму и пению церковному. Всему этому выучился Василий. Пение церковное считалось верхом образованности. Песня распространяется об этом достоинстве своего героя: