Шаг с крыши - Радий Погодин

– Слушай, сокол. Глаза твои прямо глядят, сердце твое горячо бьется. Рисковый ты человек, натура твоя гордая. Но бойся ночи темной, ручья проточного… А впереди тебя ждет счастье большое. Не веришь? Карты не врут, не обманывают – одну правду говорят. Большим начальником будешь. Будет у тебя дом новый, хлеб бесплатный, динама медная и сапоги со скрипом…

Парень засмеялся:

– А кто же заместо меня землю пахать станет?

– Как кто – динама. Динама и землю вспашет, и дров наколет, и воды начерпает. – Девчонка переметнула колоду, присела рядом с женщиной. Раскинула карты прямо у нее на коленях, да еще носом потянула и сладко зажмурилась, уловив аромат духов.

– Женщинам гадать тоже легко. Только вы не обижайтесь, в гадании на «ты» говорят, такой цыганский закон. Мне цыганка настоящая объясняла. Если на «вы», тогда веры не получится… Ой, горемычная, золотая, – запела она сладким голосом. – И будет тебе в скором времени письмо с черной каемочкой…

– Нет, нет, – отпрянула женщина. – Я не верю.

– Не верь, бриллиантовая, не верь. А бумага будет ошибочная. А сударь твой в казенном доме.

– Неправда, – сказала женщина. – Он в плену.

– Карты не врут – одну правду говорят. На картах плен тоже казенным домом обозначается. Позолоти ручку… А впереди у тебя небо голубое – ни одного облачка. Душа у тебя ясная, и счастье у тебя, красавица, будет со всех сторон. А эта карта указательная…

– Что это значит? – с интересом спросила женщина.

Девчонка метнула взгляд на светлоголового парня.

– Поглядывает на тебя, золотая, один сероглазый. Хороший человек, не ветреный…

– И не стыдно тебе? – засмеялась женщина.

– Так гадание же. Не соврешь – не прокормишься. – Девчонка встала, подошла к раненому красногвардейцу.

– Труднее всего комиссарам гадать.

– И комиссары слушают?

– А как же, – девчонка вздохнула. – Они-то, конечно, не для веры слушают, так, больше для интереса. Я слов ученых не знаю, а то бы и они поверили… Ой, большой ты человек, выдающийся Наполеон. Твоя голова, будто колокол, гудит, как народу хорошую жизнь наладить. Глаза твои вперед глядят на тысячу верст, вглубь просматривают на сто верст. Но нет у тебя личного социального счастья. А потом будет. Большим делом будешь заведовать. Для народа стараться будешь, чтобы каждому по динаме…

– Что ты все о динамах каких-то? – спросил парень.

Девчонка вскинула на него глаза.

– А как же? Я в Саратове видела в казарме. Солдаты такую динаму крутили, по очереди. И свет от нее горел и картина шла. Динама что хочешь может, она как бы заместо коня. Только ее кормить не надо и пасти. Я думаю, лет через пятьдесят у каждого жителя будет такая динама.

– Зачем же всем по динаме? Можно и одну на всех – большую, – сказал раненый красногвардеец.

– Э, не скажи. К одной-то динаме небось не все протолкнуться смогут. Народу-то в России тьма. Ближние поналипнут, а те, что подальше, тоже попрут. Подавят друг друга. Каждому по динаме безопаснее, да и вернее, я думаю.

Наверху заскрипела дверь. По лестнице спустился Витька. Не избитый, не помятый, гордый.

Девчонка медленно поднялась с колен.

– А-а… – пропела она очень ласковым голосом. – Господин гимназистик пожаловали.

– Не зови меня гимназистом. Я свой. – Витька похлопал девчонку по плечу. – Сейчас меня допрашивали. Я им все высказал. Всю правду им в глаза резал. Тебя как зовут?

– Нюшка.

– Не нужно, товарищ Нюшка, вешать нос. Мы, товарищи, на правильном пути. – Витька сделал еще один озабоченный виток по подвалу. – Сейчас для нас, товарищи, главная задача – пробиться к своим. Какие на этот счет имеются соображения? Высказывайтесь. – Витька уставился на светлоголового.

Тот руками развел.

– Никаких. Я, господин гимназист, здесь ни за что.

Витька подошел к девчонке.

– А у тебя?

Девчонка тут же промокла вся насквозь от злых слез и тут же высохла – распалилась от гнева. «Ишь, контра. Меня не обманешь, я тертая, битая…»

– А у меня полно соображений, – сказала она сквозь зубы и кулаки сжала. – И о чем же вас ваши благородия допрашивали?

– Допрос по всем правилам. Перекрестный.

– И что же вы им ответили?

– Сказал, как надо. Встал вот и сказал. – Витька грудь выпятил, голову закинул.

– Ишь ты. Где же это вы так вставать научились?

– У нас. Так все встают, когда надо.

– И что же, они вас чайком угостили, или какавой с макаронами?

Витька понял издевку – насупился.

– А ты все воображаешь? Я им рассказал все, как есть. Я им даже будущее объяснил, если хочешь знать.

Девчонка кивнула.

– Хочу.

– Я им сказал, что в будущем все будет. И телевизоры, и атомный ледокол, и реактивные самолеты, и спутники, и панорамное кино.

– А они?

– Они спросили – министры будут?

– А вы?

– Сказал, что будут.

– А они?

– Спросили – генералы будут?

– А вы?

– Сказал, не только генералы, даже маршалы.

– Ну, а они?

– Спросили – рестораны будут?

– А вы?

– Ну, будут, сказал. «Астория», «Европейский», «Метрополь», «Универсаль». А они смеются – не поверили, паразиты. – Витька обвел глазами арестованных. «Что-то не то», – подумал он и спросил тревожно: – Вы тоже не верите?

Девчонкины глаза сузились, стали похожи на сверкающие острые лезвия. Даже подбородок у нее острым стал.

– Мы верим. – Девчонка подошла к Витьке боком. Ей очень хотелось заехать кулаком в глаз этому подлому гимназисту, но она сдержалась, раскрыла перед Витькой затрепанную колоду. – Погадаю я тебе, гимназист-голубь. Черная карта на тебя вышла. Вроде провокатор ты – подсадной гусь. Говори, они тебя к нам подсадили, чтоб доносил? – Девчонка схватила Витьку за ворот. Карты полетели, рассыпались по полу.

Витька вырвался.

– Ты что? Ты что в самом деле? – он вдруг почувствовал слабость внутри, головокружение и такую тоску, словно остался один во всем мире. Витька подошел к светлоголовому парню.

– И вы не верите?

Парень засвистал что-то очень печальное.

Витька к раненому подошел. Раненый посмотрел на него тускло и отвернулся. Подошел Витька к женщине.

– И вы не верите, что я большевик?

– Я не могу судить, – сказала женщина сухо.

Витька сел на пол – завыл:

– Большевик я! Большевик!

Когда в подвальных закоулках улеглось эхо, разбуженное Витькиным криком, девчонка хмуро сказала:

– Большевиков вон как отделывают, – она кивнула на раненого. Девчонка всхлипнула. – Ну зачем ты, зачем ты такой гад? Поиграть тебе захотелось? Сидел бы дома, ел бы сдобные булки с изюмом…

В голове у Витьки было пусто, как в квартире, из которой навсегда уехали жильцы. Только какие-то тени, как пятна на выцветших обоях. Что-то здесь было, а что?

В подвал спустились казак и поручик. Казак остановился у лестницы – винтовка к ноге. Поручик, проходя мимо, тронул Витьку за подбородок.

– Не нужно волноваться, большевичек. Как говорится, мы с вами еще гульнем в «Метрополе».

От его слов стало Витьке совсем плохо, словно его уличили в воровстве.

– Выходи на середину! – скомандовал поручик светлоголовому парню. И когда парень стал перед ним, поручик еще раз скомандовал: – Скидывай сапоги!

Парень посмотрел в голубое окно за окном, повел светлыми бровями, словно отогнал какую-то мелкую мысль. Не сгибаясь, стряхнул с ноги сапог.

– Сними другой, – сказал поручик.

Парень другой сапог стряхнул. Одна нога у него была в портянку обернута в ситцевую, в цветочках. Другая нога босая.

Поручик сказал:

– Так, так, так… – расстегнул планшетку кожаную. Брезгливо, двумя пальцами вытащил из нее портянку и, поморщившись, бросил ее. Портянка легла к ногам парня. Такая же, ситцевая в цветочках. Поручик сказал: – Твоя, – и в голосе у него была задушевность. – В твоей подводе нашли под доской. А в портянке мышьячок. Что ж ты не отпираешься, сволочь?

Парень подхватил с пола ломаный стул с витыми тяжелыми ножками, но казак ударил его по руке прикладом.

– Не балуй.

– Зачем ты? Зачем? – Голос у поручика стал еще мягче. – Молодой, только жить да жить. А ты лиходейством занялся, бандит. На кого ты поднялся? На Россию! И что тебе надо? Землю? Получишь землю – сажень.

Парень молчал. Губы у него твердели, сжимались – ножом не раздвинуть.

Парень молчал, и Витька не выдержал. Витька нагнулся, подобрал с пола мушкетерскую шпагу – бросился на поручика. Он бы проткнул его, такая в нем была сила и ярость. Но казак Круговой подхватил его, как куренка, тряхнул и поставил в сторонку. Сползла с Витькиных плеч махайродова шкура, выпала из руки мушкетерская шпага.

– Такой иглой курей пугать, – сказал казак. – Не для войны оружие – для баловства.

Вокруг Витьки завинтились огненные спирали, приблизились почти вплотную – чтобы подхватить его. Но Витька видел, как наливались злобой поручиковы глаза, как побледнела женщина, закусила губу. Как приподнялся на локтях раненый красногвардеец.