Новая история Второй мировой - Сергей Переслегин

Некоторое внимание Гудериан уделяет и тактике моторизованной пехоты:

«Задача пехоты или, еще лучше, моторизованных стрелков — незамедлительно использовать влияние танковой атаки для быстрейшего движения вперед и своими собственными действиями завершить овладение участком, захваченным танками, и очистить его от противника».

Наконец, Гудериан рассматривает взаимодействие танков с другими родами войск — в первую очередь с артиллерией, особо отмечая перспективность появления артиллерии на бронированных лафетах. При этом опять–таки со ссылкой на полковника де Голля! В целом книга Гудериана представляет собой обзор современных ей зарубежных (в первую очередь французских) взглядов на боевое использование танков. Она не содержит каких–либо оригинальных мыслей, теорий или умозаключений — все они были приписаны Гудериану позднее.

Опять–таки вот что пишется про блицкриг сейчас:

«В основе идеи блицкрига лежит использование маневра, а не уничтожения как главного способа достичь победы.

Для этого проводятся операции при тесном взаимодействии всех родов войск. При этом главный удар наносят танки при поддержке моторизованной пехоты, мобильной артиллерии и авиации поля боя. Такая тактика требует высокой подвижности войск, специальной службы снабжения, надежной связи и децентрализованной структуры командования. Немецкие войска, использовавшие тактику блицкрига, избегали прямых столкновений, предпочитая нарушать коммуникации и окружать войска противника, предоставляя уничтожение котлов артиллерии и авиации».[19]

А теперь сравним это описание — безусловно, справедливое — с упомянутым выше наставлением рейхсвера 1923 года:

«Ситуации замешательства и неопределенности — это норма для маневренной войны. Обычно в тех случаях, когда воздушная разведка оказывается безрезультатной, информацию о противнике может получить только в ходе непосредственного контакта… Командир на месте несет особую ответственность. Он не должен принимать решения, основываясь на тщательной, отнимающей много времени разведке. Он должен отдавать приказы в запутанной ситуации и может предполагать, что враг не больше готов к сражению, чем он сам».

Как видим, здесь сказано практически то же самое, только другими словами. Более того, устав фон Секта обращает внимание не только и не столько на схему действий, требующуюся для маневренной войны, сколько на общие принципы действий в этой войне, в итоге формирующие то, что ныне принято именовать «драйвом».

Почему же именно Гудериан прославился как создатель танкового блицкрига? Очевидно, лишь потому, что ему впервые в истории довелось успешно применить эту технологию войны на практике. Не удалось бы — великим танковым теоретиком ныне считался бы де Голль, «Быстроходный Шарль». А если бы война пошла совсем по–другому, возможно, Гудериан стал бы немецким национальным героем в роли лидера сопротивления французской оккупации, а затем сделался бы президентом Германской республики…

Однако мы ведем речь о технологиях. В чем же состояла технология блицкрига, кого можно назвать ее автором и как рождался опыт ее практического применения? И вот здесь мы сталкиваемся с удивительными разногласиями среди историков и даже военных.

Все согласны, что на оперативно–тактическом уровне «блицкриг» обеспечивается действиями подвижных войск — танками и мотопехотой. Александр Больных формулирует их так:

«Войска наносят удар как можно быстрее, прямо с марша. Атака ведется на узком фронте как можно более крупными силами… Целью первой атаки является прорыв вражеского фронта. Через брешь немедленно проходят свежие силы, которые развивают наступление, обходя главные позиции врага. Такая тактика имеет целью вывести танковые подразделения за линию фронта, чтобы они могли перерезать вражеские коммуникации.

Сразу за ударной группировкой следуют силы поддержки, которые состоят в основном из моторизованной пехоты. Их задачей является ликвидация оставшихся узлов сопротивления противника, расширение прорыва вражеского фронта, закрепление флангов… Еще раз подчеркнем принципиальное отличие тактики блицкрига от всех остальных методик: пехота поддерживает действия танковых частей, а не наоборот! После прорыва фронта ударная группировка продолжает мчаться вперед, имея целью окружить как можно более крупные силы противника».[20]

В принципе изложение совершенно верное — за исключением того, что задачей мотопехоты является удержание не горловины прорыва (с этим вполне справится обычная пехота), а ключевых пунктов («шверпунктов») в глубине вражеской обороны, до которых простая пехота еще не сразу доберется.

А теперь зададим вопрос: при чем же здесь танки? В описанной схеме основную задачу выполняет именно подвижная пехота на автомашинах или бронетранспортерах, перехватывающая коммуникации противника и организующая кольцо блокады вокруг окруженной группировки. Танки нужны лишь для штурма узлов сопротивления противника в глубине его обороны, когда их успели вовремя занять резервы. Кроме того, танки, благодаря их высокой проходимости, активно используются для обхода локальных позиций и заслонов, которые обороняющийся выстраивает на пути вражеского наступления. Все эти действия, как правило, производятся при поддержке спешенной мотопехоты.

Иногда приходится слышать, что остановить танковый удар чрезвычайно просто — достаточно перехватить ключевые дороги, по которым движутся вражеские танковые колонны, и удерживать их достаточно долго — до подхода резервов. Увы, «танковая дорога» («панцерштрассе») — это вовсе не шоссе, по которому наступают танки, а в первую очередь линия питания наступающей группировки, где движутся бесчисленные колонны автомобилей с топливом, продовольствием и боеприпасами.

Конечно, танкам тоже удобнее двигаться по шоссе — так расходуется меньше топлива, менее изнашиваются гусеницы; наконец, так просто быстрее. Однако, в отличие от колесного транспорта, танки способны двигаться и по пересеченной местности, иначе они ничем не отличались бы от бронеавтомобилей.

При этом отметим важную деталь: в первом периоде войны непосредственно для прорыва обороны немцы старались танки не применять. Штурм осуществлялся пехотными подразделениями, желательно даже не принадлежащими к моторизованным частям. Эта пехота могла поддерживаться штурмовыми орудиями, которые по немецкой классификации к танковым войскам не относились. Танки полагалось вводить в «чистый прорыв».

Сделаем небольшое отступление. Иногда можно встретить утверждение, что тактика блицкрига, как и его стратегия, была рождена бедностью — отсутствием у немцев хороших танков. Дескать, если бы у немцев в 1935 году были «Тигры», никакие блицкриги никаким Гудерианам и в голову бы не пришли. Увы, это всего лишь повторение любимой немецкой легенды, объясняющей обидные поражения блестящего и непобедимого вермахта. В одном ряду с морозом, грязью и распутицей «битые немецкие генералы» очень любят вспоминать, чего у них не было — при этом, как правило, забывая перечислить, что у них было из отсутствовавшего у их противников.

Как правило, стенания о бедности и плохой оснащенности вермахта подкрепляются «наглядной» цифрой, кочующей из книги в книгу: на 22 июня 1941 года Красная Армия имела 23 тысячи танков, а вермахт — всего 3,5 тысячи. Зачастую авторы, приводящие эти цифры, забывают даже упомянуть, что первая включает все советские танки, а вторая — те машины, которые числились только в танковых частях и лишь на Восточном фронте. В реальности советское превосходство в количестве бронетехники было гораздо менее значительным — примерно 12 тысяч боеготовых пушечных танков во всех западных военных округах против порядка 5 тысяч пушечных танков у немцев и их союзников.

Но гораздо важнее то, что германская армия вторжения (даже без союзников) имела 600 тысяч автомобилей, а РККА во всех западных военных округах — лишь 150 тысяч машин. Проще говоря, против 7 тысяч «лишних» советских танков немцы выставляли 450 тысяч «лишних» автомобилей. Эти машины не только придавали вермахту несравненно более высокую маневренность — они давали возможность лучшего снабжения войск боеприпасами и продовольствием, тем самым усиливая их мощь как в обороне, так и в наступлении. Гораздо лучше иметь пушку и десять грузовиков со снарядами, нежели десять пушек — и один грузовик со снарядами на всех.

У немецких мемуаристов часто приходится слышать жалобы на то, что далеко не вся германская артиллерия была оснащена механической тягой, и значительную часть пушек приходилось возить по старинке, лошадьми. Между тем в начале 40‑х годов еще не у каждой пушки лафет был приспособлен для буксировки автомобилем или трактором. Не говоря уже о том, что в сельскохозяйственной стране корм для лошадей отыскать зачастую проще, чем топливо для машин, да и передвигаются по грязи лошадки не в пример лучше грузовиков. Именно поэтому зимой 1941/42 года под Москвой гужевая тяга для немцев неожиданно стала основной — а оставшиеся без горючего, поврежденные либо просто вмерзшие в грязь танки и грузовики пришлось бросать на дорогах, после чего они частично пополнили ряды Красной Армии. Между прочим, лошадей у вермахта на Восточном фронте к началу войны тоже было больше — два миллиона против одного у Красной Армии.