Плач под душем - Ирина Лобусова

– Меня не интересуют семейные проблемы Алисы Гароевой!

– Уж конечно! Так где вы были утром в воскресенье с 6 до 8 часов утра?

– Я была дома, в своей постели. Спала.

– Кто может подтвердить ваши слова?

– Мой муж, который спал в одной постели со мной.

– Ладно. Если у меня будут ещё вопросы, я либо позвоню вам, либо подъеду сюда. Кстати, я хотел спросить: как закончилась ваша история с галстуком?

– Нормально. Я выяснила, что это была шутка.

– Я рад.

Он не спешил уходить. Казалось, он хочет что-то сказать, но сам себя останавливает. Это было странно. Я решительно встала и направилась к двери.

– Ладно. Вы мой телефон знаете. Если что вспомните, позвоните мне.

– Хорошо, но я сказала вам все, что знала.

Он с сомнением покачал головой. Наконец я закрыла за ним дверь и со вздохом облегчения вернулась в своё любимое кресло. Что же произошло? Убит Гароев. Но почему он допрашивал меня так тщательно? Виной тому языки наших конторских сплетниц или что-то ещё? Я чувствовала, что рано или поздно, но мне придётся столкнуться с этим…

А пока я встала и решительно направилась к Ольге, в её кабинет. Я застала её разговаривающей по телефону с видом своей обычной уверенности, выглядящей гораздо лучше, чем утром. Мне пришлось ждать, пока она закончит разговор. Мне казалось: она специально его затягивает, чтобы не оставаться с глазу на глаз со мной, но я не могла найти этому предположению разумных объяснений. Наконец она швырнула трубку:

– У тебя был мент? Что ты наплела?

Меня неприятно поразил её тон. Она говорила совсем не так, как утром. Словно что-то произошло. Что могло повлиять на неё таким образом, что теперь передо мной сидела полная противоположность утреннему перепуганному существу? Неужели визит мента?

– Во-первых, не смей так со мной разговаривать! А во-вторых, плетёшь языком ты, а не я! Например, менту о путешествиях Гароева!

– Он узнал бы всё и без меня. Что ты хотела? У меня мало времени!

– Да, действительно, у тебя мало времени. Особенно с твоим отношением к серьёзным вещам. Поэтому перейду сразу к делу. Я хочу посмотреть файлы, на которых ты записывала контракты – поручения Гароева. Все твои файлы.

– Ты сошла с ума? С чего вдруг я буду показывать тебе свои личные файлы? Какое тебе до них дело?

– Я совладелец фирмы, как и ты.

– Ну и что? Контракты с Гароевым совершенно тебя не касались! Ты не имела к ним никакого отношения! И потом: разве обэтом спрашивал мент? Тебе сейчас нужно не лезть в чужие дела, а задуматься о собственных!

– Что ты имеешь в виду?

– То, что ты слышала! Ничего показывать тебе я не собираюсь!

– Послушай, нам надо подстраховаться…

– Тебе, а не нам. Это у тебя неприятности. У меня их нет. Сейчас каждый сам за себя.

– Какие неприятности?

– Скоро узнаешь! У тебя всё? Я занята!

Самым бесцеремоннымобразом она выпроваживала меня из кабинета. Изменилось и её отношение ко мне. Не привыкнув к такому обращению, япокраснела до корней волос и хотела сказать что-то резкое, но потом передумала. Не теперь. Мы поквитаемся позже. А теперь я должна выяснить причины её поведения. Что могло так на неё повлиять?

Я развернулась и вышла из кабинета. Кроме того, я обязательно должна увидеть её личные файлы. Любой ценой. Несмотря ни на что. Я чувствовала, что это очень важно. И дала себе слово сделать это.

Тёмный город нёс меня в потоке машин. Пахло дождём. Было холодно. В тусклых очертаниях автобусного окна мелькали размытые силуэты людей. Их расплывчатые очертания напоминали треснувшие статуэтки. В темноте ярко горели неоновые блики реклам. Почему-то мне хотелось выть, глядя на сверкающее великолепие вечернего города. Автобус шёл через центр, и яркие вывески дорогих магазинов, ресторанов и казино будили во мне чувства зверя, запертого в клетке, который изо всех сил стремится вырваться на волю. Я чувствовала себя зверем, только у меня не было сил. Лишь тоска была самой настоящей, звериной…

Мне до безумия хотелось домой. Мне хотелось побыть вдвоём с мужем. Спрятаться в черноте вечера и в сомнительной надёжности квартирных четырёх стен. Никуда не ходить, аглавное, никого не видеть. Все забыть: неприятности, склоки, мелкие разборки, все незначительные недоразумения, которые могут быть между людьми – и побыть с человеком, с которым свела меня судьба, и к которому я сейчас чувствовала редкую теплоту, граничащую с любовной нежностью. Он был мне дорог. Бесконечно дорог, словно самый родной. Мне хотелось забыть все наши конфликты и молча, вдвоём, провести вечер. Пусть даже не разговаривая, уткнувшись в телевизор. Мне так хотелось тогообыкновения, которое прежде я совершенно не могла выносить. Бесконечно вскакивая под тряску полупустого автобуса, я ехала домой и думала, что мне никто больше не нужен. Никто. Всё остальное – абсурд! Лишь бы прижаться к тёплому плечу, немного всплакнуть – и помолчать, думая, что все проблемы и неприятности останутся в прошлом. А потом сказать, что он мне дорог, так бесконечно дорог, и ещё о том, что я его люблю. Как будто это правда. А всёостальное не имеет значения. Почему-то мне хотелось плакать от этой смеси: жажды спокойствия, умиротворённости и тоски. Я ощущала себя потерянной в огромном мире. Словно кто-то взял и выбил меня из седла. Я не могла думать о том, чем был для меня этот бесконечный день. Теперь смысл имело только одно: домой. Приближалась моя остановка и я нетерпеливо двинулась к выходу.

Он открыл дверь, не улыбнувшись, и посторонился, пропуская меня. Брови его были резко сдвинуты. На лбу пролегли две неприятных черты, а в глазах был какой-то странный огонь. Кроме того, он был полностью одет для выхода, не хватало лишь куртки. Лицо его было бледным, почти белым, и это подчёркивалотвёрдую линию сурово сжатых губ. Всё это, вместе взятое, не предвещало ничего хорошего. Он избегал на меня смотреть. Это показалось мне самым странным. Он избегал смотреть мне в глаза! Я сбросила туфли и растерянно застыла в прихожей. Он молча стоял, прислонившись к двери плечом. Пальцы его нервно вздрагивали. Молчание становилось невыносимым, и я не выдержала:

– Что-то произошло?

– Я думал, это скажешь мне ты! – голос его тоже был не таким, как прежде. Истерическим, нервным, словно хотел оказаться подальше отсюда.

– Ты волнуешься, что я задержалась на работе? Было много дел…

– Перестань! Сегодня днём здесь, у меня, был следователь из милиции.

– Что? – я могла ожидать всё, но только не то, что произошло. Днём? Значит, после разговора со мной Никитин отправился в мою квартиру?

– То, что слышала! Ты не хочешь объяснить, что произошло? Почему ко мне является милиция?

– Хорошо, я объясню. Давай поговорим спокойно.

Есть такая замечательная пословица: «Хочешь мира, готовься к войне». Я поняла, что никакого мирного вечера в домашней обстановке не будет.

Стараясь вести себя как можно спокойнее, я прошла в гостиную. Двигаясь, как нашкодивший мальчишка, муж плелся за мной. Я не могла понять: почему, если он собирается меня обвинять, он делает это с таким виноватым видом?

– Я понимаю: тебе было неприятно, что тебя расспрашивает милиция, – начала я, – но у меня на работе чрезвычайные обстоятельства. В воскресенье был убит мой клиент, контракт которого я вела. Ты слышал о нём. Его имя…

– Руслан Гароев. Я знаю. Это было первым, о чём мне сообщилследователь.

– Да. Сегодня этот следователь был в офисе почти целый день. Беседовал с Ольгой, потом со мной, спрашивал о чём-то сотрудников. Гароев давно пользовался нашими услугами для различных поездок, развлекательных и деловых. Поэтому в милиции решили, что мы знаем о нём достаточно много. Тем болеечто документы для его поездки вела я. А знаешь, он ведь так и не решил, куда хочет ехать! Все эти расспросы – пустая формальность. Ты не должен волноваться. Я только не понимаю, зачем он явился к тебе? При чем тут мой муж? Наверное, так у них полагается. Выброси всё из головы! Это ерунда! Мои неприятности на работе не должны портить тебе настроение.

– Неужели? С каких пор ты стала заботиться о моём настроении?

– Но я всегда заботилась о тебе… мне жаль, что так вышло! Я сделаю следователю скандал! Он не имеет права приходить ко мне домой…

– Он спрашивал меня о том, где ты была в воскресенье утром.

От неожиданности я потеряла все слова, лишь молча опустилась на диван. Теперь он возвышался надо мной со злым и самоуверенным видом.

– Он спрашивал, где ты была в воскресенье утром! Дрянь!

– Я не понимаю….

– Всё ты понимаешь! Гароев был убит рано утром четвёртогооктября, в воскресенье! Мент подозревает тебя в убийстве!

– Этонелепость! Какой-то бред! Ему не с чего меня подозревать! Я не имела к этому никакого отношения!

– Так уж и никакого? Даже того, что ты была любовницей Гароева?

– Этонеправда! НЕПРАВДА! Я никогда не была любовницей Гароева! – мой голос почти сорвался на крик. – Я устала повторять одно и то же! Как ты мог в это поверить! Я не изменяла тебе никогда! Клянусь всем, чем угодно! Своей жизнью! Я никогда не была близка с Гароевым! Это ложь! Пожалуйста, хотя бы раз в жизни поверь мне! – слезы обиды дрожали на моих глазах. Я злилась на себя: ещё не хватало заплакать! Но ситуация была настолько нелепой, что у меня больше не было сил… По моим щекам медленно скатились первые слёзы.