Империя коррупции. Территория русской национальной игры - Владимир Соловьев

Поэтому самый надежный, самый эффективный и самый простой способ борьбы с коррупцией состоит не только в том, что надо прекратить себе врать, но и в том, что необходимо четко осознать: друзья – для того чтобы вместе с ними пить чай и изредка встречаться в ресторане. Но когда раздаются традиционные упреки Владимиру Путину в том, что его друзья возглавляют крупнейшие холдинги, а ряд из них является, в частности, министрами правительства, они, как правило, справедливы. Действительно, если посмотреть, кто и как вдруг за последние восемь лет колоссально разбогател, то можно, конечно, бесконечно порадоваться за их дикие предпринимательские таланты, но все также прекрасно понимают, что в случае смены политической власти этих людей с огромной долей вероятности постигнет судьба талантливой предпринимательницы Батуриной, одним из условий бесконечного процветания которой являлся такой простой и ясный факт, как нахождение Юрия Михайловича Лужкова на должности мэра Москвы.

Когда нам рассказывают о гигантском таланте и уме российских предпринимателей, хотелось бы еще заметить: ни один из них не может похвастаться тем, что ему удалось свою модель бизнеса перенести на Запад и в тамошних условиях реально получать благодаря ей доходы, хотя бы приблизительно сопоставимые с теми деньгами, которые они зарабатывают в России. В данном контексте речь идет не о предпринимателях уровня Евгения Касперского, которого как раз трудно заподозрить в дружбе с кем-то, а о тех самых олигархах, которые поднялись именно благодаря тому, что умеют дружить.

Здесь, конечно, первый среди равных – великий молчун Роман Аркадьевич Абрамович, который, пожалуй, кроме умения дружить никаких других бизнес-качеств и не проявил. Но умение дружить служит ему хорошую службу и лишний раз демонстрирует, что молчание – золото. Его судебное разбирательство с Борисом Абрамовичем Березовским, вошедшее нынче в финальную фазу, как раз и показало, что болтовня стоит денег, а разумное молчание и хорошие отношения с людьми – самый надежный путь к богатству. Хотя, надо сказать, в этом случае мы наблюдаем ту редкую для России ситуацию, когда оба хуже: среди этих двоих не удастся провести разделение на Чацкого и Молчалина. Пожалуй, оба так же неприятны, как Молчалин, и если Абрамович – Молчалин уже без матримониальных планов, то Березовский – из Молчалиных-ваннаби[1]: хотел бы, да не смог, уж больно характер дурен, потому по-прежнему все вьется мелким бесом да глупости говорит.

К слову, ярким примером неспособности Березовского адаптироваться является тот факт, что за столько лет нахождения в Англии он так и не смог в хотя бы более-менее приличном виде овладеть языком. Что, впрочем, говорит не об отсутствии у него таланта – человек он бесспорно одаренный, – а об удивительном пренебрежении к стране, в которой он живет, к народу, среди которого находится, и об искренней убежденности, что все в мире неважно, важен только он сам. Хотя думаю, что жизнь уже объяснила Борису Абрамовичу, сколь глубоко он заблуждался.

И все-таки – что для нас коррупция? Это нечто наносное или нет? Мы хорошо видим, что коррупция у нас была, есть и будет всегда. Удивительно другое – привычка требовать от власти, чтобы она была не такой, как мы. Те, кто руководит нами на всех уровнях, должны быть более передовыми, более честными и продвинутыми, чем население в целом. Но ведь мы уже говорили о том, что у большинства наших людей отказ в помощи, высказанный со стороны выбившегося наверх одноклассника, однокурсника, соседа по двору, мягко говоря, не вызовет понимания. Это же противоречит всем нашим представлениям! С давних времен подобную поруку принято у нас называть не коррупцией, а, скорее, клановостью, внутренним ощущением – «свои люди, сочтемся». У нас ведь постоянно так.

Там, где демократия понимается как равенство всех перед законом, из этого делается главный вывод: частная собственность короля и частная собственность беднейшего гражданина страны одинаково важны для закона и должны быть одинаково им защищены. В России это пустые слова, не значащие абсолютно ничего. У нас все становятся богатеями или могут в момент обратиться в последних нищих исключительно под влиянием политического момента, а вовсе не потому, что будет принято справедливое юридическое решение.

Какое все это имеет отношение к борьбе с коррупцией? Прямое. Потому что очищение от коррупционного зла возможно только тогда, когда не только власть, но и народ осознает его неприемлемость. А в нашем народе никакого осознания неприемлемости коррупции нет, потому что жесткое клановое восприятие живет в коллективной памяти начиная с древнейших времен. Мы ведь никогда не воспринимали всех граждан равными в правах. Эта чушь нам и в голову не приходит. Фактически единственное, что мы восприняли из формальных признаков демократии – принцип «один человек – один голос». Но о том, что демократия должна служить в первую очередь для создания политической законодательной системы, защищающей право на частную собственность, никто из россиян никогда не задумывался и не догадывался, потому что никакой святости частной собственности в нашем сознании нет и быть не может. Нет ни одного поколения, которому удалось бы прожить жизнь в доме своих дедов и прадедов без постоянной угрозы, что его отнимут, отберут или вытворят что-нибудь еще. А исходя из этого и коррупция воспринимается как часть круговой поруки, а клановость – как форма защиты от внешних воздействий.

Именно поэтому, когда такого рода схема срабатывает и клан приходит к власти, он начинает воровать как подорванный. Если заглянуть в недавнее прошлое, то можно увидеть, что в советское время подобное воровство не только сдерживалось разнообразными проверками сверху и снизу, комитетом партийного контроля и тому подобными органами, но и не было по сути таким уж необходимым. Вследствие прихода к власти на самых верхних ступеньках общественной иерархии уровень твоего фактического благосостояния возрастал настолько, что для тебя больше не существовало необходимости бороться за пропитание и достижение высокого уровня жизни: сам факт, что ты находишься наверху, давал тебе абсолютно всё. Сейчас же факт нахождения во власти дает тебе всего лишь возможность включаться в схему. Конечно, это само по себе немало, но пресловутое «всё» ты еще должен набрать. Тебе никто не предоставит с ходу правительственную дачу, да ты по большому счету в этом не особо заинтересован, поскольку правительственные дачи сегодня стали хуже, чем те гигантские особняки, которые строят себе обитатели Рублевки. А значит, меняются представления о том, чему ты должен соответствовать.

Сегодня мы прекрасно понимаем, что неравенство, в том числе имущественное, – оно во всем и может выражаться многими способами. Ведь как приятно – сидишь где-нибудь в компании, и вдруг из твоего кармана звучит печальная мелодия, которой снабжаются телефоны Vertu, сигнализирующая, что еще один человек выложил бешеную сумму за шикарное произведение ювелирного искусства, – этакое элегическое прощание с безумно потраченными деньгами. Не случайно Vertu так популярны среди продажного генералитета – ходят аж с несколькими. При этом, как заведено только в России, при случае либо оправдываются тем, что это якобы подделка, либо говорят, что телефон им друзья с завода подарили. И в голову-то никому не приходит, что с подделкой ходить неприлично, да и подарки такие принимать не следует.

Любовь российского чиновничества к яхтам, иностранной собственности и бесконечно дорогим часам, то есть к откровенной пошлости, стала уже притчей во языцех. Не случайно Владимир Ресин навсегда войдет в историю не как человек, который отреставрировал Большой театр, а как обладатель часов за миллион евро, как запомнится и феноменальная по глупости фраза, которой он пытался объяснить их появление, – что, мол, часы у него на самом деле вовсе не за миллион, а намного дешевле, тысяч за тридцать. От такого уже никогда не отмыться. Но разве он одинок? Разве многие губернаторы и министры не прославились неумелым и страстным поклонением безделушкам? Разве в конечном итоге это не приводит к дикому падению доверия к власти? Потому что мы хорошо понимаем, что люди, выступающие с экранов телевизора, никак не могли приобрести эти вещи честным путем. Ну ладно, допустим, кто-то из них когда-то занимался бизнесом, однако сейчас на каждом выступающем надето побрякушек столько и таких, что даже его годовой зарплаты никоим образом не хватит, чтобы приобрести хотя бы одну из них.

Как ни парадоксально это может прозвучать, но во многом российская коррупция связана с рабской ментальностью, с пониманием, что репутация в нашей стране ничего не значит и никак не влияет. Общественное мнение ни в коей мере не влияет на карьеру чиновника. Мы помним, что на протяжении веков все, с чем была связана жизнь россиянина, сводилось лишь к одному: любит царь или не любит. И ужас именно в том, что успешность или неуспешность карьеры всегда в первую очередь зависела от благоприятного отношения властей предержащих и только потом – от способностей, талантов, знаний и умений. Не случайно такое количество великих сынов России закончило свои дни в изгнании либо в опале – и подобная участь могла постигнуть как Петра Яковлевича Чаадаева, так и Александра Васильевича Суворова. Из осознания того, что ни в какой момент российской истории нельзя было опереться на справедливый суд, на честные законы, на действительное равенство всех, вырастало понимание, что твое благосостояние и весь твой успех зависят от клана, к которому ты можешь себя причислить.