Империя коррупции. Территория русской национальной игры - Владимир Соловьев

Понимаю, что многие с радостью закричат: «Да-да, мы знаем, о ком идет речь!» Вынужден разочаровать. Речь идет о традиции, существующей на протяжении как минимум тысячи лет. Потому что принцип направления финансовых потоков на «своих» прослеживается при дворе любого русского царя, при любом руководителе тут же возникает лобби, распределяющее заказы и ворующее недвижимость, и появляются входящие в историю казнокрады совершенно фантасмагорических пропорций.

Наверное, никогда в истории не было момента, когда можно было бы спокойно сказать, сколько, например, стоит проложить дорогу или построить что-нибудь. Система прослоек и откатов, которой, как нам кажется, так славно наше время, уходит своими корнями во тьму веков. Это, повторю, национальная традиция. Притом доходит до смешного: даже не надо никаких новых схем придумывать. Салтыкова-Щедрина перечитываешь и умиляешься – ведь все как сегодня! Мало того. Почему необходимо в школе изучать «Мертвые души»? Многим наивно кажется, что это энциклопедия того времени. Да ничего подобного! Это самый убедительный бизнес-учебник российской ментальности. В самом деле – до сих пор гуляют по различным формам отчетности мертвые души, внезапно появляющиеся и исчезающие после выборов, и точно так же работают системы собесов, имеющие к этим мертвым душам прямое отношение.

В какой-то момент времени казалось, что победа над коррупцией уже практически у нас в кармане. Сейчас подпишем европейские бумаги, учтем зарубежный опыт – и моментально все у нас станет хорошо. Все чиновники честно расскажут о своих доходах, народ радостно им поверит. При желании обяжем отчитываться даже членов семей! Они, конечно, некоторое время покочевряжатся, как и случилось после внесения этой инициативы президентом, будут кричать, что для них это небезопасно, выйдут разнообразные указы, позволяющие членам семей, даже ближайшим, деклараций не заполнять, но потом под давлением из Кремля вопрос с отчетностью все-таки будет решен.

И действительно, примерно так и произошло. Но при этом остался неподписанным один маленький пункт, крошечная поправка, отсутствие которой превращает абсолютно все сказанное в пустую болтовню. Когда часы пробили двенадцать, оказалось, что все инициативы превратились в тыкву и никакой золотой кареты, на которой мы могли бы доехать до счастливого будущего, у нас по-прежнему нет. Поправка заключалась в том, чтобы вменить чиновникам в обязанность указывать в декларации не только доходы, но и – что намного важнее – расходы, и дополнительно отчитываться, если второе превышает первое, поскольку понятно, что, если эта разница будет превышать определенный процентный уровень, мы имеем дело с очевидной проблемой, которую надо решать.

Когда чиновники любых уровней начинают рассказывать, зачем они устраивались на свою работу, – выясняется, что каждый думал исключительно о народе. Сомневаться в этом вообще не приходится, разумеется. Партийные деятели тоже все поголовно пекутся о народе и во время выступлений говорят одно и то же почти теми же словами, да и программы почти одинаковые. Впору на майках писать, кто от какой партии, иначе сразу можно не понять. И все заботятся просто изо всех сил. Все хотят добра. Ладно, я даже готов этому поверить. Но возникает одна крамольная мысль: а может, хотеть недостаточно? Может, надо еще и уметь?

Вот, к примеру, я совершенно не умею дирижировать, абсолютно. Мама когда-то не отдала меня в музыкальную школу, за что ей большое спасибо. Я вообще ничего не понимаю в нотах, не умею их читать. Зато я знаю, кому надо позвонить и с кем договориться, чтобы стать дирижером практически любого оркестра. Меня, конечно, останавливает то, что я не умею дирижировать. Но я уверен, что это ни в коей мере не остановит тех людей, которые подпишут бумаги о моем назначении. В самом деле, я очень приятный человек. Со мной легко общаться. Я хорошо понимаю, как устроен этот мир. Я знаю, с кем дружить, и знаю, с кем воевать. Знаю, когда нужно призывать милость к падшим и кто из падших еще поднимется. Таких, как я, обычно называют мудрыми людьми, умными, тонкими, знающими, людьми со связями. И какое после этого имеет значение тот маловажный факт, что я не умею дирижировать? Кого это останавливает в наше время? Можно подумать, что из тех людей, которые делают вид, что управляют нами, кто-то что-то умеет. Разве необходимо что-то знать и уметь, чтобы стать министром, депутатом, членом Совета Федерации?

Году в 1996-м я ехал в машине, слушал радио «Серебряный дождь» – тогда станция только-только открылась и я еще там не работал, – и думал: «Как хорошо, нет никаких политиков!» Потому что когда я случайно переключался на какие-то другие каналы, там все время выступали люди. И я каждый раз ловил себя на мысли: «Вот интересно, зачем этот человек забрался в политику?» Ладно, это еще как-то можно было понять в советское время: взяли человека за шкирку, протащили по всем инстанциям, всюду подрезали, подрубили, одели. И вот стоит он на Мавзолее, и шапочка у него пирожком, и пальтишко серенькое, и щеки круглые. А рядом еще с десяток таких же – и все абсолютно одинаковые, похожие на хомяков, эдакие столбики, стоят и смотрят. Причем как-то сразу понятно, что они друг друга ненавидят, но деваться некуда. И ты думаешь: да, жизнь не удалась. А если бы удалась, были бы они дипломатами в какой-нибудь стране. Телевизоры бы им достались большие, цветные, видеомагнитофоны, машины по блату. Вот тогда было бы им красиво и сладко. А так – стоят на Мавзолее в одинаковых пальто, холодно, скучно… Но этих-то, теперешних, уже никто не заставляет стоять на Мавзолее, почему же в 1990-е они на полном серьезе вдруг пошли во власть?

В самом деле, должна же быть у политиков какая-то сверхзадача, какая-то логика происходящего. Готов понять побуждения Бориса Грызлова – видимо, иначе ему бы не дали играть в футбол. Признаю, хоть и не разделяю, стремления Андрея Фурсенко – должно быть, он всю жизнь мечтал, чтобы кофе стал среднего рода. Но остальные-то зачем? Вот какой должна была быть реакция госпожи Голиковой, когда ее вызвали и сказали, что она будет министром здравоохранения? По моему скромному мнению, она должна была ответить: «Вы что, издеваетесь? Я? Министром здравоохранения? Я финансист, а все эти лекарства, больные, дяди, тети, бабушки – это не ко мне». И весь ужас в том, что этих простых слов уважаемая Татьяна Алексеевна не сказала, а взяла под козырек и пошла заниматься медициной, в которой не понимает ровным счетом ничего. Полагаю, первое, что ей подарили при вступлении в должность – белый халат, а потом – краткий справочник врача. Но ведь этого недостаточно. Потому что нельзя рулить медициной, глядя на нее с позиции финансиста. Прибыло, убыло – это несложно. Вот только в медицине прибыло – это роддом, убыло – это морг, а проблема с тем, что посередине.

Мало того, в последнее время тенденция такова, что управлять должны люди из бизнеса. Но ведь для того, чтобы эти люди из бизнеса управляли, их берут порулить из той самой индустрии, где их бизнес работал. Нет, конечно, они ни в коей мере не собираются оказывать помощь своей компании. Это же очевидно! Просто как-то само получается, абсолютно естественно. И мы столь же естественно в это верим. Ну например, можно ли себе представить, чтобы министр сельского хозяйства госпожа Скрынник забросила все свои бизнесы, находящиеся именно в этой отрасли, и специально стала делать все возможное, чтобы уничтожить собственную компанию, которая была одной из лучших? Конечно нет. Ведь именно благодаря своему успешному бизнесу Елена Борисовна стала заметной как менеджер и была привлечена на госслужбу.

Или – можно ли себе представить, чтобы в то время, пока господин Костиков управлял рынком ценных бумаг, его компания АВК, в которой он фактически вырос как специалист, оказалась бы крайне неудачливой? Исключено. Правда, к сожалению, когда Игорь Владимирович потерял свою должность, компания тоже в скором времени исчезла с рынка.

Тут ни у кого не должно быть никаких иллюзий. Самое интересное, что это даже не то чтобы коррупция, а привычное положение дел. Именно поэтому, когда бывшему префекту Южного округа вдруг стали предъявлять претензии в том, что его сын в его же округе занимается распределением денег, идущих на ЖКХ, он не понимал, о чем речь. То есть жене мэра можно заниматься строительством, а сыну префекта коммунальным хозяйством заниматься нельзя? Почему?

Практически у каждого министра есть аффилированные компании или друзья в соответствующей отрасли, они себя хорошо чувствуют, он им доверяет и понимает, что именно они смогут сделать как надо, а другие почему-то не могут. В самом деле, ведь можно было когда-то провести конкурс, по результатам которого «Сибнефть» досталась команде Березовского и Абрамовича, а возглавлял конкурсную комиссию их третий подельник, господин Патаркацишвили? Можно. Это же никого не смущало? Не смущало. Закон же не выработан, в кодексе ничего не написано. Ах да, зарплаты. Да какая разница, какие зарплаты. Просто люди умеют работать и понимают, что надо делать, чтобы отрасль развивалась хорошо. А то, что они, вполне естественно, начинают лоббировать интересы собственных компаний, так это же не коррупция, что вы! Это просто проявление профессионализма. Когда руководитель крупной автомобильной корпорации, получающий ежемесячно многие тысячи долларов (и страшно даже сказать, как выглядит эта сумма в рублях!), внезапно уходит на небольшую должность в министерстве, по случайности тоже занимающемся проблемами автомобилестроения, я сразу понимаю, что это отнюдь не высшая форма государственного лоббизма, а человек просто решил послужить родине! Я прекрасно могу все это понять – правда, для этого мне надо отключить девяносто девять процентов головного мозга.