Научные экспедиции по Казахстану - Владимир Цыбульский

Высокую оценку малоазиатские исследования П. А. Чихачева продолжают получать в наше время. Так, в работе профессора Оксфордского университета Джона Бейкера, вышедшей в Лондоне в 1945 г., отмечается, что «с исследованиями Малой Азии, проделанными Кипертом, могут поспорить лишь исследования русского путешественника П. Чихачева»[64].

Долгие годы странствований П. А. Чихачева за границей, его близкое знакомство с историческими, философскими и социальными идеями Западной Европы, России, Азии и Африки стимулировали его интерес и к вопросам экономики, быта, культуры, социального положения женщин, политического и административного устройства, национально-освободительного движения и т. п.

Исключительный интерес представляет тот факт, что Фридрих Энгельс, характеризуя изученность Турции западноевропейскими и русскими исследователями еще накануне Крымской войны, писал: «Турция была до греческого восстания во всех отношениях terra incognita (неизвестная земля — В. Ц.), и распространенные о ней среди публики банальные представления покоились больше на сказках из «Тысячи и одной ночи», чем на исторических фактах. Правда, официальные дипломатические представители, побывавшие в Турции, хвастались, что они обладают более точными знаниями: но и эти знания были ничтожны, так как никто из этих официальных лиц не потрудился изучить турецкий, южнославянский или новогреческий языки и все они без исключения полагались на тенденциозные сообщения переводчиков — греков и франкских купцов. К тому же и эти праздные дипломаты постоянно тратили свое время на всевозможные интриги... Эти господа нисколько не интересовались народом, учреждениями и общественным строем страны; они занимались только двором.

В России, — которая сама является страной с полуазиатскими общественными условиями, традициями и учреждениями (в то время — В. Ц.), — нашлось достаточно людей, способных понять истинное положение и характер Турции»[65].

Можно предполагать, что высокая оценка работ русских исследователей Турции, данная Ф. Энгельсом, относится и к неутомимому исследователю этой страны, великолепно владевшему рядом языков, в том числе и турецким, южнославянским и новогреческим, проведшим многие годы в Турции, в ее самых отдаленных районах, Петру Александровичу Чихачеву.

В 1891 году на Бернском всемирном географическом конгрессе внук декабриста И. А. Анненкова Михаил Анненков в своем докладе об успехах географии указал имена известных западноевропейских и американских ученых исследователей Малой Азии — «В. Гамильтон, Эпсворд, Тэксье, Лёба, Буддингтон, Фелоу, Перрот, Барт, Киперт и прежде всего Петр Чихачев, который, за исключением археологии, сделал столько же, сколько все другие вместе, и изучил во всех направлениях эту в высшей степени классическую страну... Мы, русские, имеем также право сказать, что и мы внесли немалую лепту в это обширное море новых неведомых стран и огромных пространств, менее известных человечеству, чем поверхность Луны»[66].

С выходом в свет уже упомянутой книги П. А. Чихачева «Босфор и Константинополь» связана судьба еще одного исследователя Средней Азии, в том числе и Казахстана, Генриха Мозера (сына).

В декабре 1864 года, во Флоренции, на квартиру Петра Александровича явился 20-летний молодой человек, сын известного во всей России мастера часовых дел, а в дальнейшем крупного предпринимателя, нажившего в России огромный капитал, Генриха Мозера (отца). Как выяснилось, юноша, родившийся в Петербурге в 1844 году, пяти лет был отправлен отцом в Швейцарию для получения образования. Под влиянием книг о путешествиях, и прежде всего Джеймса Кука, Александра Гумбольдта и Петра Чихачева, у молодого Мозера рано пробудились любознательность и страсть к морским путешествиям. Но однажды, болезненно испытав морскую качку, юноша решил осуществить свою мечту поездки по неведомым странам не морским, а сухопутным путем.

Избрав объектом своих путешествий страны Азии, которые еще в детские годы так занимали его воображение, Мозер решил обратиться за советом к крупнейшему исследователю стран Азии Чихачеву, проживавшему в то время во Флоренции.

П. Чихачев с участием отнесся к мечтам молодого Мозера, рассказал о трудностях и радостях, испытанных во время его экспедиций по Алтаю и другим странам Азии, а также о важности подобного рода путешествий. Получив исчерпывающую консультацию, Мозер решил в какой-то степени повторить маршрут П. Чихачева по Сибири и Алтаю, а затем перейти через горные хребты в Персию, Малую Азию и Индию.

В 1865 г. он возвратился в Петербург. В Географическом обществе Мозер познакомился с Пржевальским, который готовился в экспедицию в Уссурийский край, предложил ему свои услуги, но, получив отказ (в результате вмешательства Мозера-отца), решил на свой счет и риск отправиться в Западную Сибирь.

В 1867 году Мозер за месяц на перекладных добрался до Оренбурга, где сделал четырехмесячную остановку, во время которой усиленно изучал восточные языки. Весной 1868 года Мозер, несмотря на решительный отказ губернатора Оренбурга, под покровом темной ночи выехал в Казахскую степь в сопровождении нескольких преданных ему лиц, в том числе казаха Торгая Даулеткулова и узбека Юсупа Абсалянова.

Путешественники направились не по большому караванному пути из-за боязни погони, отправленной оренбургским владыкой, а по окольным тропам казахских кочевников, останавливаясь на ночлег в аулах, «где нам, — как пишет Мозер, — всегда и везде оказывали гостеприимный прием». Так за три месяца Мозер пересек Казахскую степь, направляясь из Оренбурга в Ташкент через Орск, Иргиз, Казалинск, Туркестан.

В последующие годы Мозер, с целью изучения материальной и духовной культуры, быта и нравов, героических легенд и мифов, поверий и басен кочевых и оседлых народов, неоднократно пересекал верхом на лошадях и верблюдах вдоль и поперек Казахскую степь и другие места Центральной Азии, а в 1885 году издал в Париже хорошо иллюстрированный, весьма интересный труд «А travers l'Asie Centrale», общим объемом почти в 500 страниц[67].

Отмечая сложный этнический состав населения, Мозер, как и многие ученые и путешественники того времени, именует казахов и другие национальности края общим названием «киргизы»... Мозер пишет: «Только в безграничной степи киргиз чувствует себя счастливо и привольно, хотя в этой степи ему нередко приходится терпеть страшные лишения — холод, в особенности во время снежных буранов, которые покрывают иногда ледяным покровом весь караван, и жару во время засухи и песчаных суховеев; но зато, кажется, нет в мире народа выносливее киргизов».