Доверие - Димитр Ганев

— Опять не согласилась, Кара! Я просил, уговаривал, да она свое твердит: «Не знаю я никакого отца. Мне там делать нечего!»

— Значит, так… Отца она не знает. И ты вернулся!

— А что же еще я мог сделать? — пробормотал Саир.

— Ладно. Придется тебе за все приниматься сначала. Завтра рано утром идет автобус в Пловдив.

— Опять тащиться? Кара, я же тебе правду говорю! Не соглашается она.

— Согласится. Возьми вот это… Держи! — Он сунул Саиру в руку маленький пистолет и добавил: — В обойме два патрона. Если она и на этот раз откажется…

Саир отпрянул. Он ожидал услышать все, но только не это.

— Понял? — сурово спросил Караосман.

— Кара, да как же так? Я же…

— Ты подумай, вникни в то, что я тебе сказал, а потом уж отвечай. — Голос Караосмана звучал сейчас еще более сурово. — Скажешь ей, что я посылаю тебя в последний раз. Твой отец, скажешь, просит тебя. А если не пойдет…

— Кара, аллах тебя накажет! Оставь ее! Не бери греха на душу, Кара!

— В шесть десять…

— Пожалуйста, Кара!

— В шесть десять автобус отправляется от развилки у Биримова омута. Сколько сейчас?

— Часа три.

— Времени нет.

— Я бы только Асине сказал, а, Кара? Она, верно, беспокоится. Я только загляну туда! — умолял Саир.

— Сам ей скажу, что надо! — отрезал Караосман. Он снова растянулся на медвежьей шкуре и уставился в потолок. — Буду ждать тебя во вторник. Не застанешь меня здесь — ищи у Белого камня каждый вторник и пятницу, на закате.

Саир понял, что разговор окончен.

За дверью стоял Славеев — видно, подслушивал, потому что шарахнулся в сторону, бормоча:

— Ну? Опять не держит слово?

— До свидания, — сказал ему Саир.

Он пролез под плетнем и стал спускаться к реке.

Лягушки квакали вокруг, дул слабый ветерок. Саир снял кепку, провел ладонью по плешивой голове. Перейдя реку по камням, оглянулся: на верхнем конце села в окне комнаты Асины горел свет. Минутку постоял, глядя на маленький светлый квадратик. Потом, надев кепку, широко зашагал дальше. «Он или сошел с ума, или прикидывается сумасшедшим! Почему, несмотря на риск, хочет увести ее на ту сторону?» — думал Саир, устало шагая вперед.

12

Вот уже третьи сутки, подстерегая Караосмана, подпоручик лежал на сеновале Саира. Сначала Занина не покидало недоброе предчувствие. Затем наступило отчаяние. Взгляд его становился все более рассеянным, все реже устремлялся в те точки двора, где могла появиться зловещая тень, и все чаще задерживался на светлом окне, за занавеской которого была Асина. Третью ночь там горел свет, только он и подсказывал, что в этом громадном доме кто-то есть.

Сеновал представлял собою приземистую, крытую соломой глинобитную постройку. Внутри она делилась на нижнюю и верхнюю части: в первой нанизывали и сушили табак, а во второй, куда вела деревянная лестница с перилами, хранили сено. По сведениям, имевшимся у Игнатова, на сеновале иногда отсиживался Караосман. И вот уже целый месяц по ночам пограничники устраивали там засаду. Безрезультатно.

Потом Занин предложил — и Игнатов согласился на это — одному провести в засаде достаточно длительное время без каких бы то ни было контактов с людьми из штаба или иными лицами. Но сейчас и эта акция казалась разведчику безнадежной. Было ясно, что Караосман каким-то образом раскрывает все их тактические ходы и ловко обходит предназначенные ему ловушки.

Подпоручик уже собирался спуститься с сеновала, как вдруг возле дома возникла человеческая фигура. Бесшумно поднявшись по лестнице, она мелькнула на террасе и остановилась около окна. Лампа погасла. Через мгновение дверь протяжно заскрипела. Не прошло и минуты, как снова послышался скрип. «Караосман? Нет, человек, который хорошо знает расположение дома, — подумал Занин. — Почему Жеп не залаял?» Щенок был где-то во дворе. Нана как-то сказала: «Он на чужих не лает, боится!»

«Значит, ночной посетитель — не свой», — думал подпоручик, осторожно спускаясь с сеновала. В щель, распахнутой двери он надеялся получше рассмотреть того, кто, видимо, вышел из комнаты Асины и должен был снова, появиться перед домом… или около сеновала, если это действительно Караосман. Но снаружи царила тишина.

Занин прислонился плечом к стенке, напряженно всматриваясь в темноту. Ничего не было видно. На память пришел случай в селе Мыглица: на пост в каком-то сарае поставили деда Рахима, чтобы наблюдал за двором помощника Караосмана, а утром старик не вернулся домой, и только через неделю его нашли обезглавленным в дупле старого дерева…

Со стороны террасы послышался скрип осторожно открываемой двери. Затем шаги по лестнице. Жеп проскулил чуть слышно и замолк. Мелькнула тень. Подпоручик снял автомат с предохранителя, палец лег на курок. «Это он, Караосман!» — сказал он себе, и, решив, что лучше дать возможность бандиту войти в дверь сеновала и только потом открыть огонь, Занин поднялся по лестнице и занял удобную позицию. Теперь хорошо просматривалось пространство перед домом, он увидел человека, направлявшегося к сеновалу медленно и нерешительно. Вот он остановился и, словно раздумывая, постоял, опять двинулся к двери, которую подпоручик не успел прикрыть.

Сейчас Занин не жалел об этом: он мог бросить в щель гранату, не опасаясь, что сам пострадает от взрыва.

Человек, приближавшийся к дверям, показался Занину неимоверно широким, шел он медленно, крадучись, перед дверью опять приостановился. Только теперь, разглядев знакомую темную накидку, подпоручик узнал Асину.

Она приоткрыла дверь, всматриваясь в сумрак сеновала. Робко перешагнув порог, сказала тихим дрожащим голосом:

— Не жди его, пожалуйста! Спустись! Они задумали что-то страшное… Пожалуйста, верь мне!

Занин затаил дыхание, слушая Асину, которая стояла под лестницей в ночной рубашке и той самой парчовой накидке, которую он видел на стене, когда они с Наной были у нее в гостях.

— Прошу тебя, спустись! — молила Асина. — Я знаю, ты три дня и три ночи его ждешь. Нет его! Не жди. Что-то плохое, очень плохое случится с Арие… Ее хотят убить, — сдавленным голосом говорила она, держась за дверь.

Занин спустился по лестнице — и оказался в объятиях.

— Что случилось, Асина? — спросил он, приподнимая ее опущенное лицо и чувствуя, как на руки ему капают горячие слезы.

— Убейте меня! Я не могу, не хочу больше!

Голос ее становился все тише, тело ослабло в его руках. Обняв его за шею, Асина крепко прижалась к нему — она дрожала, едва сдерживая рыдания.

Подпоручик направил автомат на дверь, как ножом резанула мысль: «А если это ловушка? Может, мне специально подослали Асину?» Как ему ни было приятно, он попытался высвободиться из ее объятий, но она крепко прижимала его к себе в