Доноры за доллары - Михаил Серегин

Сейчас я застал ее одну: она сидела, закутавшись в мохнатый шарф, и играла в «Lines». Когда Инна узнала, что я даже элементарно не могу расставить цветные шарики в этой простой компьютерной игре без особых проблем, она пришла в ужас и стала втайне считать меня совершенно пещерным типом.

– Привет! – бодро поприветствовал ее я, хотя в душе сильнее всего хотел бы, чтобы ее сейчас здесь не было.

– Привет, – равнодушно отозвалась Инна, не отрываясь от экрана – видимо, шарики стали вести себя особенно буйно.

– Инночка, ты не могла бы меня пустить ненадолго в мое собственное кресло? – вкрадчиво спросил я.

– Зачем это? – искренне удивилась она, быстро щелкая «мышкой».

– Ну, предположим, я хочу погреться – ты же там, наверное, так пропитала кресло своим теплом, что можно оранжерею высаживать, – сострил я. Посвящать девушку в мои секреты нельзя, а гнать ее отсюда взашей, тем самым обижая и порождая всяческие вопросы и подозрения, тоже не лучший выход. Но оторвать Инночку от игры не было никакой возможности, а дорогое время стремительно уходило.

Пришлось пойти на хитрость. Пробурчав: «Ладно, я подожду», направился к креслу и, проходя мимо стола, будто случайно зацепил ногой провод, который соединял электронного монстра с розеткой.

– Владимир Сергеевич, что вы делаете! – в ужасе взвыла моя ассистентка, подскакивая на кресле, словно ужаленная. – Вы же компьютер испортили! Его же нельзя из сети выключать.

– Так я не специально, я споткнулся, – почти искренне оправдывался я. – И что теперь будет?

– Что, что! Полетит у вас оперативка, как пить дать!

– Что вы говорите! – всплеснул руками я. – Так срочно бегите за Хоменко – он что-нибудь да придумает.

Инночка, хлопнув дверью, убежала, дав мне возможность в тишине и спокойствии позвонить самому интересному для меня сейчас человеку.

– Это регистратура Склифосовского? А Юдина Павла Петровича вы можете мне найти? Девушка, это очень срочно и очень важно! Кто говорит? Следователь по особо важным делам Сидорчук говорит, вам известна моя фамилия? – орал я. – Вот так-то лучше, – удовлетворенно пробормотал я про себя, когда в трубке раздалось: «Соединяю».

Услышав сдержанный баритон Юдина, я обрадовался так, словно он был моей последней надеждой. Первым, что я у него спросил, было:

– Паша, у вас телефон не прослушивается?

Вдоволь побродив по городу, он сел на заледеневшую скамейку и стал соображать. Свежий воздух и общество людей повлияли на него благотворно: он расслабился, обрел некоторую уверенность. Осталось продумать свои дальнейшие действия. Все оказывалось таким непростым и таким неопределенным, что трудно хоть в чем-то быть уверенным. Тем более определять, как и какими методами действовать.

Заявить в милицию? Бессмысленно: он был уверен, что все это учреждение – на короткой ноге с самыми значительными милицейскими чинами.

Тогда что? Остается только действовать самому. «Лучшая защита – это нападение», – любил приговаривать тренер, ставя ему удар. Поэтому он решил идти на таран, не думая, каковы будут последствия. А последствия могут быть самые жестокие – это он тоже осознавал.

Бороться с врагом в одиночку с успехом можно только на ринге или в модном боевике – это понимает любой взрослый человек. Но есть ли у него выбор? К кому можно обратиться за помощью в этом городе, где действовал только закон джунглей – каждый сам за себя?

Поразмышляв еще немного, он поднялся и решительно отправился ко входу в метро. Проехав три остановки до Кольцевой, перешел на Серпуховскую линию. Выйдя из метро, на окраине города взял такси на оставшиеся деньги и быстро доехал до нужной ему улицы.

Поднявшись на лифте на девятый этаж, он дважды нажал кнопку звонка и прислушался. За двойной железной дверью сначала было очень тихо. Затем послышались торопливые шаги и мужской голос спросил:

– Кто там?

– Леха, это я, Роман.

За дверью раздался радостный возглас, загремели железные засовы, и вскоре в дверном проеме показалось улыбающееся лицо:

– Привет, какими судьбами?

Роман быстро прошел в квартиру и быстро захлопнул за собой дверь.

– Я к тебе по делу, – тоном, который несколько поубавил радость хозяина квартиры, сказал он. – Ты один?

Леха попятился, растерянно оглядывая пришедшего:

– Моя на работе, проходи...

– Леха, у тебя есть видеокамера? Я же знаю, что есть, – мы же тогда на природу ее брали с собой, помнишь? – срывающимся от волнения голосом спросил Роман.

– Да, есть, только аккумуляторы немного подсели. А что, нужно? – Леха с готовностью полез в шкаф, извлекая кожаный футляр.

– Нужно, позарез нужно, Леха!

– Возьми.

Роман взял камеру, подержал ее в руке и замотал головой:

– Нет, так не годится. – Он посмотрел на Алексея и попросил: – Слушай, сгоняй пока до ларька, очень выпить хочется. А я тут пока побуду немного, ладно?

Понятливый Леха молча кивнул головой и засобирался в ларек, роняя варежки, путаясь в шнурках. Он и сам не знал, отчего разволновался, но вид Романа, с блуждающими глазами, такой, что любого взбудоражит.

Когда за Алексеем захлопнулась входная дверь, Роман поставил камеру на стол и сел на диван. Мысли у него путались.

– Кто это? – спокойно поинтересовался Юдин.

– Это Ладыгин вас беспокоит, Павел Петрович. – Я нервно теребил телефонный провод, и от этого в трубке раздавался треск.

Юдин помолчал немного и сказал:

– Я перейду к другому телефону и вам перезвоню.

– Хорошо, Паш, только быстрее! – сорвался я на неофициальный тон. Положив трубку, нервно заходил по кабинету, стараясь успокоиться.

Ровно через три минуты раздался телефонный звонок.

– Вы что-то хотели, Владимир Сергеевич?

– Да. Павел, вы помните того скандального пациента, из-за которого Штейнберг устраивал нагоняй мне, а я вам?

– Помню. Его фамилия была Сергеенко, если я не ошибаюсь.

– Замечательно! А скажите, ведь у него были какие-то проблемы с почками, не правда ли?

– Да.

– После того как мы с вами отправили его на УЗИ, он к вам приходил?

– Нет, я его с тех пор больше не видел.

– Отлично! А скажите, Павел Петрович, какие хронические заболевания и перенесенные операции больной называл вам?

– Из хронических заболеваний была названа сердечная недостаточность. Из операций – только аппендицит. Шрам я видел. При операции разрез, конечно, был сделан немного неаккуратно, но это иногда случается.

– И все?

– Да. А что произошло – он опять на что-то жалуется? Если нужно, я могу приехать в клинику и пообщаться с ним еще раз.

– Он больше ни на что не жалуется, да и пообщаться вам с ним теперь будет проблематично. Дело в том, Паша, что Сергеенко умер накануне на операционном столе от сердечного приступа. И между прочим, был ли ты в курсе, что у него была одна почка?

Павел помолчал и задумчиво спросил:

– А был ли он сам в курсе?

Разговор с Юдиным произвел на меня действие, подобное действию ледяного душа – он взбодрил и придал моим мыслям еще большую ясность.

Немного поразмышляв над его словами, я решил еще раз заглянуть к хирургу Жукову, чтобы задать один-единственный вопрос:

– Скажите, Игорь Васильевич, удален ли был у больного аппендикс? – прямо с порога начал я.

– Нет, не был, – еще больше удивляясь моему поведению, ответил Жуков.

– Спасибо вам большое!

Я немедленно удалился.

Отвечать на его недоуменные взгляды у меня не было времени – вскоре состоится выдача тела, на которой мне необходимо присутствовать.

По дороге я забежал в свой кабинет, чтобы забрать портфель – было уже поздно и не было смысла сюда возвращаться. Только я вставил ключ в замок, телефон на столе внезапно зазвонил. Я чертыхнулся – придется возвращаться – теперь каждый звонок может быть жизненно важным.

– Да, – рявкнул я, ожидая услышать голос Юдина.

– Ой, Володечка, что вы так кричите? Вы меня просто напугали!

Я сперва не узнал этот слабый, дребезжащий голос. А потом сообразил – ведь я слышал этот голос чуть ли не каждое утро. Звонила моя уважаемая соседка, Ксения Георгиевна, которая не оставалась ни на минуту равнодушной к моей холостяцкой жизни и не упускала случая поймать меня на лестнице с рассказами о своем слабом здоровье.

– Здравствуйте, Ксения Георгиевна! Как вы поживаете? – елейно пропел я, пританцовывая от нетерпения. И с ужасом думал, в какой безвыходной ситуации окажусь, если она действительно начнет, по своему обычаю, долго рассказывать о своей жизни. Но, вопреки моему опасению, Ксения Георгиевна строго сказала:

– Нет уж, Володечка, мне с вами долго разговаривать сейчас некогда – у меня борщ на плите. А звоню я вам по важному делу. К вам, Володечка, сегодня заходил молодой человек. Высокий такой, осанистый. Спросил, где вы. А я ему: «Вы по какому вопросу, молодой человек?» А он мне ответил, что сам он из службы доставки и вам посылка пришла. Я не взяла – вдруг там бомба какая?