У Бога всегда есть работа для тебя. 50 уроков, которые помогут тебе открыть свой уникальный талант - Регина Бретт

Человек, который говорит, что это невозможно сделать, не должен мешать человеку, который это делает.

«Потерянные сыновья Судана» улыбались, когда палеты, нагруженные бинтами, марлей, медицинскими мазями, штативами, смотровыми кушетками, инвалидными колясками, носилками, каталками для перевозки больных, кроватями и матрацами, направлялись в Южный Судан. Они прошли мимо стены, на которой висела карта мира, вся истыканная булавками, указывающими те места, куда отправляются контейнеры, – в центральную Южную Америку, Африку и еще дальше. Карта штата Огайо пестрит другими булавками – они отмечают места, из которых приезжают добровольцы.

– Спасибо вам, спасибо! – говорили «потерянные сыновья», и голоса их были похожи на песню.

Им хотелось добавить еще что-нибудь к этому грузу. Они уселись за стол и стали писать письма. Медленно и тщательно они выводили слова надежды для людей, живущих по другую сторону океана.

«Этот дар от MedWish – только начало, – писал Маджир. – Продолжайте молиться и верить в Господа Всемогущего. Этот дар, я надеюсь, изменит многое в вашей жизни».

Лазарус Макхой на мгновение задумался, а затем написал слова, которые хотел услышать много лет назад, когда сам был мальчишкой в лагере беженцев:

«Я о вас помню».

Чтобы предложить помощь, зайдите на сайт www.medwish.org.

Урок 16

Порой твоя миссия раскрывается мгновение за мгновением

Жизнь всегда дает именно то, что нам нужно сейчас. И в любой момент у нас есть шанс благословить ее в ответ.

Есть чудесное высказывание первой американки – мастера дзен, Шарлотты Йоко Бек. Я держу его на своем рабочем столе, чтобы напоминать себе, что каждая неприятность, каждая проблема, каждый дорожный штраф, каждый начальник, каждая рытвина, каждый синяк, каждый вдох чему-то нас учит. «Каждое мгновение – гуру», – говорила Йоко Бек.

В каждом мгновении скрывается твоя миссия.

Сколько длится мгновение? Я слышала, что минута – это мгновение с рукоятками. Хватает 60 секунд, чтобы что-то изменить. Этому научил меня рак.

У медсестер и врачей, которые заботились обо мне, не было времени утешать меня. Им нужно было обслуживать других пациентов, но они старались сделать значимым каждое мгновение.

Когда я очнулась после хирургической биопсии, хирург пришел, чтобы ответить на мои вопросы. Перед тем как отойти от моей койки, чтобы проверить отчет по патологии и выяснить, действительно ли уплотнение, удаленное из моей груди, было раком, доктор Леонард Бржозовски сделал нечто такое, чего я никогда не забуду. Он легонько пожал пальцы на моей ноге. Это был краткий миг человеческого контакта, но мощный акт милосердия. Я была затянута в хирургический бюстгальтер, одета в тонкий больничный халат, и на мне были маленькие больничные носочки. Я чувствовала себя ужасно уязвимой. Это краткое пожатие помогло мне довериться ему – отныне и впредь, с того дня, когда мы с ним разделили этот великий момент.

В тот день, когда он снимал слои марли, обернутые вокруг моей груди, чтобы я могла впервые увидеть, как буду выглядеть после двойной мастэктомии, он сел рядом со мной на больничную койку. Он разворачивал их медленно и нежно, словно раскрывая хрупкий подарок. Он создал для меня священное мгновение – миг, когда я увижу свое новое тело. Он сделал это так, что ни я, ни мой муж не испытывали никакого дискомфорта, видя мою опустевшую грудь.

Была еще медсестра, которая звонила мне домой после операции. Она сказала, что хочет проведать меня, узнать, как мои дела. Возможно, это было в порядке вещей, но она сделала это с таким состраданием, что я ощущала его даже по телефону. Она сказала, что ей очень жаль, что мне пришлось пройти через рак.

В каждом мгновении скрывается твоя миссия.

В ходе своей работы и в те периоды, когда я была пациенткой и работала санитаркой «Скорой помощи», я разговаривала с медсестрами из палат для выздоравливающих, сердечников, педиатрических, гериатрических, травматологических отделений и «Скорой помощи». Все они рассказывали мне о трагедиях и комедиях этой работы, о том, как их постоянно дергают по сотне разных поводов, как им едва удается сходить в туалет, как они приезжают домой в одежде со следами крови и рвоты.

Медсестры – адвокаты пациентов, глаза и уши врачей, козлы отпущения для всех. Они могут позвать врача, но не могут заставить его как по волшебству явиться в палату. Моя сестра – медсестра, и она любит носить дома футболку, на которой написано: «Не будьте строги с медсестрами. Мы не даем врачам нечаянно убить вас».

Что же они получают в ответ? Их приветствуют возгласами «Эй ты… Послушай-ка… Как вас там… сестра Рейчел…» и разными другими словами, которые они не решатся повторять в силу своей доброты. Их также называют рыцарями капельницы и пульсом здравоохранения. В тех немногих случаях, когда я имела несчастье болеть, медсестры делали для меня все необходимое.

Шестнадцать лет назад, когда мне диагностировали рак груди, я не всегда была послушной пациенткой. Пришло время назначать сеансы химиотерапии, но я не хотела, чтобы они мешали моим волейбольным матчам. До меня еще толком не дошло, что у меня обнаружен опасный недуг. Я все оттягивала и оттягивала химиотерапию, потому что мне было страшно. Наконец медсестра посмотрела мне в лицо и твердо сказала: «Вам необходимо определить свои приоритеты». Я закатила истерику и потребовала назначить новую медсестру, но в глубине души понимала, что она права.

Когда препараты от тошноты перестали мне помогать, моя медсестра-химиотерапевт, Пэм Бун, донимала доктора, требуя назначить мне для капельницы более качественное лекарство – у меня уже не хватало сил просить за себя.

Я встретилась со своим радиологом-медбратом Джоном только один раз, но он назвал меня деткой и пообещал, что я без промедления получу свои шесть недель ежедневного облучения – и сдержал свое слово.

Другие бесчисленные медсестры и медбратья, имен которых я так и не узнала, заботились обо мне. Эти безымянные тени в больничной униформе, эти ангелы в удобной обуви оставляли за собой отпечаток сострадания – в пожатии руки, в поглаживании по щеке, во взбитой подушке.

Нужно всего одно мгновение, чтобы что-то изменить.

Медсестры обитают там же, где наши бабушки, дедушки и ангелы-хранители. Они преданы слабым, растерянным, сломленным телом, разумом и духом. Они не станут ругаться, если тебя стошнит на их одежду, если ты промахнешься мимо утки или посреди ночи нажмешь кнопку вызова просто потому, что тебе страшно и ты не хочешь оставаться в одиночестве. Они будут сражаться вместо тебя с болезнью, преследовать докторов, вытаскивая их с полей для гольфа, не спать допоздна, чтобы еще разок проверить, как у тебя дела. И они делают все это – одно драгоценное мгновение за другим.

Ох, с чем только им не приходится мириться! Чего стоят одни только оскорбления из уст родственничков в духе шоу Джерри Спрингера[8]. Они контрабандой проносят в палаты пиво и вручают диабетикам пончики, а потом требуют еще инсулина и грозятся подать в суд, если его не назначат. Они путают больницу с отелем, а медсестру – с горничной.

На медсестер орут, плюют, им дают пощечины, их щиплют, пинают и сексуально домогаются люди в разных стадиях психических заболеваний, интоксикаций и вульгарного высокомерия. Их зарплата не покрывает и десятой части бесконечных миль, которые медсестры проходят пешком, пропущенных завтраков, обедов и ужинов, отпусков, в которые они не могут поехать вместе с семьей. Они выстаивают 12-часовые смены на ногах, смывая кровь и выковыривая осколки стекла из жертвы автомобильной аварии, стабилизируют сломанные шеи, учат молодую мать кормить новорожденного, спасают ногу диабетика, помогают успокоиться пациенту хосписа.

Медсестры рассказывали мне о родственниках, которые начинали с ними драться, отвязывали от коек ограниченных в движении пациентов, тыкали пальцем в огнестрельные раны, приносили с собой младенцев и позволяли им ползать по полу в палатах, заказывали пиццу и оставляли после себя кучи мусора.

Люди выбирают профессию медсестры не потому, что обожают бумажную работу или назойливых пациентов, родственников и врачей. Они идут в эту профессию, чтобы помогать людям. Это не работа. Это призвание. Ежеминутное, ежесекундное призвание.

Медсестры показали мне, что нужно всего одно мгновение, чтобы что-то изменить, чтобы обрадовать мать новорожденного – и утешить мать мертворожденного.

Нужно всего одно мгновение, чтобы помочь бездомным и одиноким почувствовать себя в этом мире, как дома. Чтобы внушить девочке-подростку, больной раком, уверенность в том, что ей хватит сил показаться на выпускном балу без волос на голове. Чтобы вернуть пожилым людям их достоинство, когда приходится пользоваться уткой, катетером или подгузником.