Творческий отпуск. Рыцарский роман - Джон Симмонс Барт

Очень на это уповаю. Слушай, Мимс: передай Кармен, что мы надежно добрались до Чесапика, и сама передай Шефу, и Вирджи, и Оррину, и Джули, или пусть она передаст. Только не забудь, ладно?

Запишу на стойке бара Эдгаровой дрисней, обещает Мириам. Когда вы до Феллз-Пойнта доберетесь? Где, к хуям, вы находитесь, ты сказал? Вообще, давай мне мою сестру.

Сьюзен вновь берет все в свои руки. Мимс? Так не забудь позвонить им всем. А то вечно ты забываешь.

Ага. Мириам хмыкает. Например, выйти замуж.

Как мой маленький Эдгар? У тебя все в порядке, Мимси?

Нет.

Мимс!

Да все, все у меня в порядке. Что такое порядок? У Эдгара тоже все в порядке. Только срет и срет. У Бабули была еще одна операция; но это пускай тебе Ма рассказывает. Когда я смогу с тобой поговорить, Сюзеле?

Сьюзен взглядом советуется с Фенном; он берет микрофон. Завтра должны дойти до острова Соломона, Мими. Позвоним оттуда примерно в это же время. Если даже застрянем на Соломоне, все равно как-нибудь все вместе соберемся. Послушай, Мириам?

Ну, дядя Фенн. Заткни варежку, Эдгар.

Просто ответь да или нет, пожалуйста: Если ли какие-то новости про Гаса или Манфреда?

На линии между островом Ки и Феллз-Пойнтом повисает пауза. Затем Мириам произносит: Не могу сейчас говорить.

Не удивившись, Фенн спокойно настаивает. Просто да или нет, Мириам.

Нет. Мне пора идти. Си наливает пиво в пепельницы, и Иствуд его сейчас стукнет. Будь добр к моей сестре, Фенн.

Не переживай ты за свою сестру. Кто-то должен стукнуть этого Иствуда Хо.

Он замечательный художник в паскудном положении, дядя Фенн, и так с ним поступили мы.

Херня.

Мириам смеется: Это не херня. Как бы то ни было, его и так стукают. Люди его бьют.

А потом он бьет тебя! сердито кричит в микрофон Сьюзен.

Мириам вновь смеется, невесело. А потом я стукаю Эдгара Алана Хо, а потом Си плачет, а потом Ма бесплатно угощает всех в зале выпивкой.

Ну пока, Мимси. Я тебя люблю.

Я тебя люблю, Шуши. Приезжай скорее. Пока. Это чудесно?

Голоса у обеих сестер плаксивые. Чересчур чудесно, говорит Сью. Конец связи, Мимс.

После того как Сьюзен кратко поплакала, а Фенвик ее поутешал, из обедненных рундуков «Поки» мы собираем еще одну трапезу того и сего и съедаем ее в рубке, запивая теплым пивом. Вечерний воздух так сперт, будто и не проходило тут никакого холодного фронта; на востоке и юге все еще раскатывается низкий гром. Потея, мы сидим с голыми торсами, с облегченьем не слыша никаких замечаний с берега, хоть и знаем, что где-то на острове сейчас по меньшей мере двое мужчин. Кусают нас лишь некоторые мокрецы; репеллент портит им всю навигацию. Мы цокаем языками по поводу обстоятельств Мириам, устрашающей энергичности и опеки Кармен Б. Секлер. Заботится она даже об Иствуде Хо – помыкает им или голубит его в зависимости от ситуации и помогает организовать в Балтиморе Вьетнамский культурный центр, чтоб тот, помимо всего прочего, поставлял аудиторию для его искусства, для нее непостижимого. Однажды она, весьма вероятно, спасла ему жизнь, отобрав у него кухонный нож, не успел он кинуться на бывшего офицера Войск специального назначения, напившегося в баре, кто хвалился тем, как допрашивал вьетнамских крестьянок, суя ствол своего служебного пистолета им в вагины: Кармен знала, что парняга этот смертоноснее с голыми руками и пьяный, нежели Иствуд Хо трезвый и с двенадцатидюймовым клинком.

Сьюзен будет стоять первую вахту. Фенн составляет ей компанию все начало вахты, а потом идет на боковую. Зная теперь, что «Баратарианец II» по крайней мере заходит в бухту По, мы зажигаем якорный огонь на форштаге; поскольку ночь обещает быть душной, мы пристраиваем к главному переднему люку ветролов, чтобы продувало каюту. Сью размышляет о парадоксе: мы предпринимаем меры предосторожности от наших помощников – обстоятельства напоминают ей, с должными переменами и подстановками, об

ИСТОРИИ ДРУГИХ ИЗНАСИЛОВАНИЙ МИРИАМ,

как и труве пейслийский платок, вместе с другим мокрым прицепленный к леерам сушиться, и его узор реснитчатых слезинок роится, словно амебы или жирные сперматозоиды.

Ее другие изнасилования! в ужасе восклицает Фенн. Какие еще другие изнасилования?

Те, что случились после главных, но до иранского. Наверно, я надеялась, что ты все знаешь от Ма, поэтому мне вообще не придется об этом заговаривать. Но ты мне рассказал эту долгую грустную историю о своей бойне; теперь ты мой должник.

Другие изнасилования Мим! Иисусе, Сьюзен!

Мы привыкли об этом не упоминать. В доме повешенного эт сетера[55]. Но мне напомнила твоя шутка сегодня на пляже – плюс этот платок. По моему мнению, это и перекосило Ма в самом начале, но она не согласна. Бабуля говорит, что Ма вся пошла сикось-накось еще в Сорок девятом, когда Па умер, а от всех этих дел с Мимси стало только хуже. Ма и с этим не согласна.

Покуда мы не отклонились от этой жуткой темы, произносит Фенвик, можно узнать личное мнение твоей матери о дате и причине ее сикось-накоси? Читателю может быть интересно. Как мы вообще стали называть это сикось-накосью?

Бабуля. Потом сама Ма пристрастилась дразнить Бабулю этим словом, а мы все уж нахватались от нее. Сикось-накось стала понятием нейтральным, вроде вдовства или развода. Ма утверждает, что и родилась она сикось-накось, в лагерях ее перекосило еще сильней, а не перекашивало ее по обычным меркам единственный раз – когда ее вся из себя не скособоченная филадельфийская родня в Тридцать пятом спасла ее, всего лишь одиннадцатилетнюю, и сделала из нее славную еврейскую девочку, и в Сорок первом она вышла замуж за Па, подгадав как раз к войне, а следующие восемь лет провела пристойной суетливой женушкой и матерью нас, девочек, в Челтнэме, Пенсильвания, а потом, когда Па в Сорок девятом умер, взяла в свои руки его дело, ей же, я вас умоляю, исполнилось каких-то двадцать шесть, и переехала в Балтимор и заправляла всем так же хорошо, как и Па, эт сетера. Ма говорит, что время то не скособоченное и оказалось ей настоящей сикось-накосью, если интересно знать, и странно себя вести начала она после рождения Гаса в Пятьдесят третьем – ездить на велосипеде и носить цыганские наряды, петь вдоль по улице – и перебралась в Феллз-Пойнт, открыла там «У Кармен» и все такое, – что она просто вернулась к своему естественному состоянию, иранское