Камень. Книга пятая (СИ) - Минин Станислав

— Доброе утро! Уважаемые студенты, преподаватели и работники столовой! Я, Алексей Александрович Романов, от себя лично и от всего Рода Романовых приношу свои искренние извинения за произошедшее досадное недоразумение. Уверяю вас, никакого злого умысла не имел, а действовал подобным образом лишь в расстроенных чувствах. Обещаю, что больше подобное не случится. — я кивнул и покинул кафедру.

Мое место на кафедре занял отец, повторил мои отдельные слова и добавил, что Род Романовых всенепременно компенсирует все неудобства, как особенно пострадавшим, так и Университету.

Отца за кафедрой сменил Орлов:

— Лично от себя, от преподавательского состава, сотрудников столовой и студентов Университета, я принимаю извинения студента Романова и Рода Романовых в целом. — он сошел с кафедры и поклонился нам с отцом.

Студенты и преподаватели, как по команде, встали и тоже нам поклонились. Мы с отцом кивнули и направились на выход из аудитории.

Как же мне было противно! Самодержавие во всех его гнусных проявлениях, вашу мать! Вроде и извинились, а как будто одолжение студентам и преподавателям сделали! Сошли с Олимпа к презренному плебсу! А сами студенты? Не лучше нас, только и умеют, что кланяться…

Отца я проводил до самого крыльца.

— Алексей, отдельно извинись перед Долгорукими и Юсуповой, они, по моей информации, в понедельник здорово испугались. Андрею Долгорукому подаришь вот это. — отец забрал у одного из Дворцовых какой-то сверток, обернутый в бархат, и протянул мне. — Это нож с гравировкой «Дорогому другу Андрею Д. от Алексея Р.». Именно Долгорукий оперативно потушил тот пожар, который ты устроил в столовой. А вот это для его сестры и Инги Юсуповой. — отец сунул мне два очередных свертка, только не таких больших. — Что кому, без разницы. Это очень похожие цепочки. Можешь не благодарить.

— Все предусмотрели? — хмыкнул я. — И сколько вы еще будете продолжать контролировать мою жизнь?

— Станешь Императором, вот тогда от контроля и отдохнешь. — улыбался он. — А пока, расслабься, сынок, и получай удовольствие. Увидимся!

С этими проводами отца я опоздал на семинарское занятие. Впрочем, в аудиторию меня пустили без проблем. К моему немалому облегчению, как только я занял свое место, Долгорукий под столом протянул мне руку, которую я и пожал.

— Ну, студент Романов, ты и дал! — шепнул он мне. — Не переживай, все нормально.

— Как сестра с Ингой? — шепнул я в ответ.

— Только перепугались сильно, но потом отошли.

Наши перешептывания прервал преподаватель:

— Романов, Долгорукий, прекращайте разговорчики. И включайтесь уже поскорее в учебу!

На перемене, перед следующим семинарским занятием, пообщался с Ингой и Натальей. Если в самом начале разговора с их стороны чувствовалась некоторая скованность, а в глазах читался страх, то потом они заметно отошли и вернулись к нашему привычному стилю общения. Отпустило и меня — подружки явно не собирались прятаться от меня по углам или еще каким-то образом демонстрировать свою неприязнь.

Не было закидонов и со стороны остальных студентов нашей группы — вели себя все достаточно спокойно, только вот лишний раз ко мне подходить не подходили. Что ж, в этом тоже были свои плюсы.

После окончания занятий решил не ходить по преподавателям насчет своих долгов за пропущенные занятия — пусть всё немного уляжется, все успокоятся, и несмотря на то, что мне надо было ехать в Ясенево, пошел с друзьями в университетское кафе, где нас уже ждала Анна Шереметьева.

— Анечка, я ненадолго. И прости меня пожалуйста, что такая ерунда получилась понедельник.

— Ничего страшного, Алексей. — улыбалась она. — А в качестве извинений пообещай нам с девочками, что завтра уделишь нам больше внимания на вечеринке в твоем особняке.

— Обещаю. И еще… в качестве извинений… — я достал из портфеля презенты Инге и Наталье. — Красавицы, простите меня, ради бога!

Глаза подружек загорелись, а на меня перестала обращать внимание даже Шереметьева.

— Фаберже! Какая красота! Очень изящное плетение! Как вам? А моя как? Дай посмотреть!

Когда первые восторги девушек поутихли, достал подарок Андрею:

— Спасибо, дружище, что потушил пожар! И извини!

Нож с интересом разглядывал даже я — простое темное лезвие с гравировкой, костяная рукоять с заклепками и небольшим навершием из золота. Эту кажущуюся простоту ножа оттенял роскошный деревянный футляр с логотипом «Фаберже», оббитый изнутри темно-красным бархатом.

— Андрюшка, — пихнула Долгорукого Аня Шереметьева, — ты же понимаешь, что самое ценное в этом ноже это гравировка на лезвии?

— Понимаю, Анечка. — улыбался тот. — Леха, спасибо огромное!

— Это тебе спасибо, Андрей! — вздохнул я и подумал, что и от родичей иногда бывает польза…

— Леха, у нас и для тебя есть подарок. — продолжал улыбаться Долгорукий. — Мы с девочками тебе его еще в понедельник собирались подарить, но… Честь вручения достается старосте нашей группы Инге Юсуповой!

Инга достала папку и протянула ее мне:

— Алексей, здесь копии всех лекций и тех заданий, которые мы выполняли во время твоего отсутствия. Уверена, эти материалы тебе пригодятся.

— Спасибо, Инга! — искренне обрадовался я. — Сам у вас хотел всё это просить скопировать, а вы… Еще раз огромное спасибо!

Добравшись до полигона в Ясенево, первым делом посмотрел всех тех, которых поправил вчера, ещё раз напомнил им о нежелательности применения силы и стихий, на что они заверили меня, что все всё помнят и строго следуют инструкциям.

— Гуляли они сегодня весь день. И бегали. — улыбался стоящий рядом Орлов. — Я им в общих тренировках строго-настрого запретил участвовать. Алексей, я тут посмотрел свой список и вот что подумал. Может быть ты завтра приедешь, поправишь ещё четверых или троих, а потом мы сделаем с тобой перерыв — слишком уж много у меня одновременно бойцов выбывает?

— Как скажете, Иван Васильевич. — согласился я. — Только мне все равно к вам ездить каждый день придётся, поправленных проверять. И говорю сразу, ваше присутствие в выходные на базе совершенно необязательно.

— Как скажешь, Алексей. — с благодарностью кивнул он.

В этот раз поправил только четверых, рисковать больше не стал, тупо боялся от перенапряжения напортачить.

Дома оказался только около восьми вечера. Поужинав, решил заняться разбором тех материалов по учебе, которые мне передала Инга Юсупова. Только приступил, как зазвонил телефон. Слышать меня желал один из моих братьев, а именно Николай:

— Лёха, привет! Что опять у тебя случилось? Говорят, ты в универе учудил?

— Было дело, Коля. — и кратко рассказал ему о своих похождениях.

Брат выразился кратко:

— Жесть! Ну, ты себя показал достойно. Даже более чем! Других комментариев не жди, сам понимаешь, Император у нас Глава Рода, ему виднее…

— Это точно. — не стал я возражать. — Коля, а как вы с Сашей посмотрите на то, чтобы в пятницу, после ресторана Нарышкиных, куда-нибудь рвануть и продолжить беспредельное веселье? Хочу отца и деда слегка понервировать своим легкомысленным поведением и появлением в злачных местах столицы без всякой охраны…

— Ну наконец-то! — воскликнул он. — Наш брат встал на путь деятельного исправления! Давай мы тебя с нашей компанией из Училища познакомим? Это весьма достойные молодые люди, сплошь аристократы. Помнишь, мы тебе про имение Демидовых говорили?

— Помню.

— Вот к ним и поедем. Или в какое другое место, но веселье мы тебе с Сашкой обеспечим, не переживай!

— Договорились, Коля.

И только когда я передал привет Александру, а Николай положил трубку, в голову пришла подлая мыслишка — а что, если мне под шумок поправить и братьев? Вне очереди. Думаю, что отцу и дядьке Николаю будет несколько обидно, а уж как обидно будет всем моим дедам! Вот пусть они и высказывают Главе Рода все свои претензии. Да и вообще, после того как я закончу правку Волкодавов, можно сказаться больным, развести руками и сослаться на временную ментальную нетрудоспособность. Тогда уж точно деду не поздоровится. Да, моя жизнь резко осложнится, все, без исключения, родичи на меня обидятся, но как же грела душу одна только мысль о последствиях для дорогого дедушки…