Паровой дом (пер. В. Торпакова) - Жюль Верн

Таков был этот поезд, единственный в своем роде, именно таким и хотел его видеть капризный раджа Бутана.

Но если Банкс уважал фантазию, которая придала локомотиву форму слона, а экипажам вид пагод, то интерьер он решил выполнить в английском вкусе. Это ему тоже удалось сделать.

Паровой дом, как я сказал, состоял из двух вагонов, имевших не менее шести метров в ширину, и, стало быть, она превышала длину колесной оси, составлявшей пять метров. Вагоны были установлены на длинных и очень гибких рессорах и потому мало чувствительны к дорожной тряске и толчкам.

Первый из них имел в длину 15 метров. В передней его части располагалась изящная веранда, поддерживаемая легкими пилястрами и заканчивающаяся широким балконом, на котором свободно могли разместиться десять человек. С балкона дверь вела в салон с двумя боковыми окнами. В салоне стоял стол, шкаф с книгами, мягкие диваны по всей длине. Стены салона были искусно декорированы и обтянуты богатой тканью. Толстый ковер из Смирны[76] покрывал паркет, татти, нечто вроде экранов из ветиверии[77], располагались перед окнами. Орошаемые ароматической водой, они создавали приятную свежесть воздуха как в салоне, так и в кабинах, служивших комнатами. На потолке висела панка[78], которая во время движения экипажа вращалась от механизма, а на стоянке ее приводил в движение слуга. Это позволяло смягчить пагубное воздействие температуры, которая в некоторые месяцы года поднимается здесь выше 45 °C в тени.

Напротив двери, ведущей на веранду, — другая дверь из дерева ценной породы вела в столовую. Свет проникал сюда не только через боковые окна, но и через матовое стекло потолка. Вокруг стола, стоящего посередине, могли разместиться восемь человек. Нас было четверо, так что мы чувствовали себя вполне свободно. В столовой стояли буфеты и серванты, полные роскошной серебряной посуды, стекла и фарфора, — словом, всего того, что требуется для комфорта англичан. Само собой, все хрупкие предметы, установленные в специальных отверстиях, как это делается на борту корабля, были защищены от тряски даже на самых плохих дорогах, если бы наш поезд когда-либо рискнул туда забраться.

Дверь из столовой вела в коридор, который оканчивался балконом и второй верандой. Вдоль этого коридора размещались четыре комнаты, освещенные боковым светом, в каждой была кровать, туалет, шкаф, диван; они напоминали собой каюты на самых роскошных трансатлантических пароходах. Первую комнату, слева, занимал полковник Монро, вторую, справа, — инженер Банкс; комната капитана Худа находилась за комнатой инженера, моя — за комнатой полковника. Второй вагон, длиной в 12 метров, как и первый, тоже имел балкон и веранду с выходом в широкую кухню; с двух сторон ее находились подсобные помещения, и она была снабжена всем необходимым. Кухня сообщалась с коридором, который переходил в четырехугольное помещение в центральной части, служившее для персонала экспедиции второй столовой, освещенной светом, льющимся с потолка. По углам располагались комнаты предназначенные для сержанта Мак-Нила, механика, «погонщика» и ординарца полковника Монро. Сзади были еще две комнаты: одна для повара, другая для денщика капитана Худа, затем оружейная, холодильник, багажное отделение и целый ряд других помещений, которые выходили на балкон задней веранды.

Как видим, Банкс умело и удобно расположил оба жилых помещения Парового дома на колесах. Зимой они могли обогреваться с помощью специального устройства, которое обеспечивало циркуляцию теплого воздуха по комнатам, не считая двух маленьких каминов, установленных в салоне и столовой. Мы были готовы преодолеть все трудности холодного сезона даже на склонах Гималайских гор.

Была решена, разумеется, и проблема снабжения провизией. Мы взяли с собой лучшие консервы в количестве, достаточном для пропитания всех участников экспедиции в течение года. Особенно много было коробок с консервированным мясом лучших сортов, преимущественно вареной и тушеной говядины, и куриными паштетами.

Молока нам также должно было хватить для утреннего завтрака, предваряющего второй, основательный завтрак, как и бульона для полдника, который предшествует вечернему обеду, благодаря новым методам приготовления этих продуктов, позволяющим хранить их длительное время в концентрированном виде.

Молоко, подвергнутое выпариванию и приобретшее густую консистенцию, хранилось в закрытых герметических банках по 450 граммов, так что они могли дать три литра жидкого молока каждая, если добавить к содержимому пять частей воды. При этих условиях оно соответствует по своему составу обычному молоку хорошего качества. То же можно сказать о бульоне, который хранится в кубиках, а растворяясь в воде, приобретает все качества хорошего бульона.

Что касается мороженого, столь ценного продукта в этих теплых широтах, то нам было легко его приготовить при помощи аппаратуры Карре[79], которая понижает температуру путем выпаривания жидкого аммония. Одно из задних отделений использовалось как холодильная установка, где, применяя либо выпаривание аммония, либо возгонку метилового спирта, можно было поддерживать холод довольно долго благодаря методам моего соотечественника, француза Теллье[80]. Согласитесь, мы располагали такими широкими возможностями, что в любых обстоятельствах могли получить продукты прекрасного качества.

Что касается напитков, то погреб был полон ими. Французские вина, пиво разных сортов, водка, арек имелись в количестве, вполне достаточном для первого времени.

Следует добавить к тому же, что наш маршрут не должен был значительно отклоняться от населенных провинций полуострова. Индия, как известно, не пустыня. Если не жалеть рупий, там легко можно раздобыть не только необходимое, но и все, что вы пожелаете. Может, однако, случиться, что если мы зазимуем в северных районах, в предгорьях Гималаев, то останемся на собственном попечении. Но и в этом случае мы сумеем создать себе все условия для комфортабельной жизни. Практичный ум нашего друга Банкса все предусмотрел, и можно было смело положиться на него в вопросах нашего пропитания в дороге.

Маршрут нашего путешествия, в целом решенный, за исключением тех изменений, которые могли привнести в него неожиданные обстоятельства, был следующим.

Выехав из Калькутты, следовать по долине Ганга до Аллахабада, подняться через королевство Ауд до первых отрогов Гималаев, останавливаясь лагерем то тут, то там на несколько месяцев, давая капитану Худу полную возможность поохотиться, затем спуститься к Бомбею.