Шлемазл - Август Котляр

тигровой раскраске. Руки у них как крылья у летучих мышей. У Снежаны в руках моток пряжи, у Роксоланы в ладошке стаканчик, в котором она бряцает игральными шестигранными кубиками.

СНЕЖАНА (бросив моток пряжи на стол к гениталиям Изе, где стоит бутылка водки и отматывая нить): Ну и жизнь у тебя, чувак. Ты помнишь это слово – “чувак”? Ты помнишь, что это баран-кастрат? Да у меня из-за тебя все руки в дерьме!

РОКСОЛАНА (потряся стаканчиком, опрокидывает его на стол и снимает – кости показывают 3, 1, 2 – это видно крупным планом на экранах): Везёт тебе, живность бесполезная!

ИЗЯ: Чего это я бесполезная?

ДАША: А что ты делал по жизни? Жрал, срал, кривлялся? Даже бабу толком отодрать не смог. Это я о себе говорю.

ИЗЯ: Ты ж кричала во время секса!

ДАША: От отчаяния.

ИЗЯ: Так я не понял – вы меня будете резать на шашлык, делать харакири ради этого гадкого уродца, придуманного с бодунища, отрезать мне яйца из-за Феликса, на которого уродец упал… Короче, проясните расклад. И отлепите меня! Мне надо на горшок. По-большому. А то обгажусь.

ДАША: Больше, чем обделался, не обгадишься. Готовься!

ИЗЯ: Вы охренели? Я вам что, терпила? Смерть мне не выпала. Мне выпало покакать.

РОКСОЛАНА: Твоя правда. Иди, гадь. Вон дыра в полу.

Изя отлипает от стола, слазит с прозектороского стола и садится орлом над сливной дырой в полу. Бутылку водки он держит, прикрывая свои причиндалы.

ИЗЯ: Отвернитесь! Не могу расслабиться.

Мойры отворачиваются. Снежана продолжает разматывать клубок изиной жизни, Роксолана трясёт стаканчик с костями, Даша поигрывает с ножом, готовясь перерезать нить. Изя видит видит большую ванну с жидкостью, подкрадывается в ней, и тихонько, глотнув водки, пробует забраться туда. В этот момент Роксолана хлопает стаканчиком об прозекторский стол, там выпадает две шестерки и пятерка. Она торжествующе сообщает.

РОКСОЛАНА: Кастрация и смерть!

Мойры оборачиваются и видят, что Изи нет. Они растерянно оглядываются, но ничего не понимают. Они подбегают к ванной, там идут пузыри от открытого слива, на поверхности плавает бутылка водки. Это всё видно на экранах над сценой.

ДАША: Утёк, гад! Просто утёк! За ним!

Свет почти полностью гаснет, всё видно только на экранах, как

Даша отбрасывает нож, и ныряет в ванну, за ней, отбросив стаканчик с костями, ныряет Роксолана, за ними, бросив моток, ныряет Снежана. Вода из ванны ушла по стоку, затычка висит на цепочке, и видно, что в сливное отверстие руку не просунуть. На дне ванной лежит бутылка водки. Изя, появившись из ниоткруда, достаёт её оттуда.

Желтый мёртвый свет сменяется ровным белым светом.

На прозекторском столе сидит голый Изя и пьёт водку. Он осматривает прозекторскую в ровном свете. Все стены покрыты кафелем, нет ни окон, ни дверей, четыре прозекторских стола, железная ванна и маленькая дверца в стене. Она открыта, оттуда виднеются чьи-то ноги. Рядом с Изей на столе лежат стаканчик, игральные кости, моток нити судьбы и нож-танто.

ИЗЯ (разговаривает сам с собой): Странное место. Ни входа, ни выхода. А что это за покойничек, которого я так ловко подвинул?

Изя слезает со стола, подходит к покойнику и вытаскивает труп за ноги. Это труп-кукла самого Изи. Изя ошеломлённо смотрит на свой труп-куклу, потом щупает себя, потом идёт к столу, берет нож и режет себе руку. Капает кровь. Изя озирается по сторонам, чем бы вытереть кровь, но ничего нет, кроме медицинских инструментов. Он подходит к ванне, открывает кран и подставляет руку. Кровь смывается. Изя смотрит на руку и видит, что пореза нет. Рана молниеносно зажила. Изя пробует порезать ополоснутое место ещё раз. Нож не берет руку. Изя пытается проткнуть это место – оно не протыкается. Изя режет выше – порез остаётся. Тогда он наполняет ванну водой и залазит туда, плещется, окунается с головой, сильно жмурясь. Потом вылазит из ванны начинает резать себя ножом – тело не режется.

ИЗЯ (сам себе):

Как я сразу не догадался! Это воды Стикса. Точно! Если Мойры, плетущие жизнь человека, бросили свои предметы, то это значит, что воды Стикса принимают только живое. Поэтому Афина полоскала в нём Ахиллеса, и только пятка осталась уязвимой – она держала его за пятку. Интересно, если я брошу туда свой труп, что будет?

Изя берет своё второе мёртвое тело и забрасывает его в ванну с водой. Оно тонет. И исчезает.

ИЗЯ: Твою мать! Куда ж подевались мои мощи?

Он опять садится на стол. Берет моток пряжи – она оказывается красного цвета.

ИЗЯ: Красная, ёма-ё. Как нить каббалиста. А что, если я её перемотаю заново. Тут какой-то гордиев узел, без поллитры не того-с… (Изя отхлёбывает из бутылки водки)

Как же размотать мою судьбу, она ж гнутая, как карельская берёза: красоты много, а пользы мало.

Изя разматывает клубок таким образом: обвязав вокруг ножки прозекторского стола край нитки, он ходит и обматывает красной нитью все предметы – столы, ванну, краны, крючки на стенах для фартуков, портрет с доспехами Херукуси; прозекторская превращается в какой-то арт-объект. Наконец он заканчивает, садится на стол и пьёт водку. Потом ему приходит в голову мысль: он находит около ванны шланг, надевает его на кран ванны, и поливает сплетённую им конструкцию. Потом видит на полу под столом какую-то тряпку, поднимает – это трусы Херукуси. Он ложится на стол, надевает на голову трусы Херукуси как маску для сна, кладёт бутылку под голову, нож под руку, и, свернувшись калачиком, засыпает.Свет гаснет.

Вдруг в комнате нити вспыхивают спиртовым пламенем, от которого они горят, но не сгорают. Над спящим Изей стоят Феликс, а сверху вниз головой, как летучая мышь, свисает Херукуси, у них из раскрытых слюнявых ртов выпирают клыки, как у вампиров. Их лица видны крупным планом на экранах.

ХЕРУКУСИ (свистящим шепотом): Кровь – это сок жизни, а еврейская кровь – эликсир блаженства. Ты пей кровь, а я высосу душу.

ФЕЛИКС (угрожающим шёпотом): Ты же мне обещал!

ХЕРУКУСИ: Я её пососу немножко и тебе дам, докушаешь.

ФЕЛИКС: Ты совсем охренел, братан. Можешь у него что-нибудь ещё пососать, а душа моя.

ХЕРУКУСИ: А где эти сумасшедшие сучки твои? Смотри, их барахло здесь – и нити, и жребий, и ножик, который у