Шлемазл - Август Котляр

Август Котляр

Шлемазл

От автора

Коллеги! Как всегда, всё в реальности вовсе не так, как на самом деле. Что есть правдивая картина мира, а что иллюзорная, мир приятного или неприятного самообмана, в котором живёт и галлюцинирует практически всё человечество, нам неясно. Лично я столкнулся с удивительным парадоксом: в Москве, как и во всём мире, театральные и киношные продюсеры жалуются, что нечего ставить, нет хорошей театральной драматургии, нет интересных сценариев. Но в то же самое время новому автору сложно пробиться, его никуда не пускают, его отовсюду гонят, об него вытирают ноги самым беспардонным образом. Мне сколько раз в театрах говорили: ничего нам не приносите, никто это читать не будет, или же: присылайте на электронную почту, но это всё равно никто читать не будет, потому что с улицы мы ничего не берём. Сплавляют ранимого автора на какие-то там фестивали, конкурсы, питчинги, где хорошие идеи и оригинальные находки тырят самым безбожным образом. А потом зритель удивляется, что в театре и в кино его потчуют какой-то непереваренной блевотиной. А если даже и удаётся поладить, то автору норовят не заплатить, мотивируя это тем, что, дескать, у вас, юноша, нет никакого имени. Можно подумать, что кто-то когда-то уделяет внимание драматургу, который и придумывает всю историю. Но нет, слава и лавры достаются режиссёру и артистам, говорящим слова, придуманные автором. Адский труд которого не в счёт, зачем ему платить?

Неудивительно, что из года в год, десятилетиями и столетиями в театрах идёт одна и та же тягомотина, особенно чеховская. Чехов пьес писать не умел, они крайне занудны, они со слабым сюжетам, с диалогами ни о чём. Вся чеховская драматургия о никчёмных потерянных людях, в которых нет ни шарма, ни изюминки, которые не могут никак сообразить, чего они хотят и как бы получить желаемое. Пьесы же Островского трагичны, после них жить не хочется, равно как и пьесы других драматургов, считающихся столпами театра.

Я переписал чеховский “Вишнёвый сад” в иную реальность, на современный язык, поместив героев на Рублёвку в 2004 год, поэтому пьеса называется “Вишнёвый сад. 100 лет спустя”. В Москве ежедневно идёт дюжина традиционных “Садов”, нудятина.

Предлагаемая же здесь вашему вниманию пьеса “Шлемазл” об актуальном, о цайтгайсте, о духе времени, о современной ментальности и инфантильности.

Действующие лица пьесы “Шлемазл”

Изя, тридцатипятилетний высокообразованный оболтус

Абрам Шапиро, отец Изи, банкир

Циля Шапиро, мать Изи

Марк, драматург

Август, драматург

Даша, секретарша, мойра Айса

Платон, восьмилетний сын Даши

Понтий Пилат, он же Леопольд, любовник Цили

Феликс Самшиттер, решала, он же Батюшка-киллер

Роксолана, модель, она же мойра Клото

Снежана, модель, она же мойра Лахеса, Девушка в банке

Херукуси, карлик-самурай, он же Моня, племянник Цили

Действие первое.

Большая гостиная.За большим столом сидят мультимиллионер АБРАМ ШАПИРО, его жена ЦИЛЯ, их сын ИЗЯ лет тридцати пяти, два драматурга АВГУСТ и МАРК со своими ноутбуками. Рядом стоит осветительное оборудование, видеокамеры на треногах. Над сценой висят два больших экрана,на которые выводится содержание рабочих столов с ноутбуков Марка и Августа.

АБРАМ: Я – Абрам Шапиро, уважаемый человек, прошёл перестройку, потом роковые девяностые, потом жирные двухтысячные, потом десятые кризисные, теперь вот двадцатые прохожу… И Цилечка со мной. У нас случалось разное, да, но она со мной. Но вот сыночек наш, Исаак Абрамович Шапиро, драгоценный Изенька, ничего не хочет делать, какой-то шлемазл…

ЦИЛЯ: Он не шлемазл, Абрам. Он просто весь в моего дедушку. Он не от мира сего. Не всем быть банкирами. Он будет цадиком.

АБРАМ: Кому я оставлю самое дорогое, что у меня есть – мои деньги? Он же всё профукает, я еще остыть не успею, ребе ещё не скажет “Шма, Исраэль”, как от моих предприятий ничего не останется…

ИЗЯ: Папа! Да не нужны мне твои деньги! Отдай беспризорникам!И цадиком я не хочу.

ЦИЛЯ: Изя! Не говори так! Иначе папина жизнь лишается смысла!

АБРАМ: Ты как беспризорник! Ни жены, ни детей! Мы с твоей мамой ждём внуков уже двадцать лет, а ты даже шиксы в дом не привёл! Хоть бы какого ребеночка подарил бы нам! Ведёшь себя как поц.

ЦИЛЯ: Он не поц, Абрам. Просто мальчику нужны другие условия, чтобы раскрыть свои таланты!

АБРАМ: Вот поэтому я позвал Марка и Августа. Они пишут пьесы и сценарии. Я делаю последнюю попытку раскрыть потенциал этого перезрелого цигеля

ИЗЯ: Не цигель, а цигеле. Цигель – это кирпич. А цигеле – это козлик, если ласково.

АБРАМ: Вот, выучили филолога в МГУ на свою голову.

ЦИЛЯ (Марку и Августу): Изенька у нас переводит с мёртвых языков. В том числе и с идиша.

МАРК: Так ты образованный чувак!

ИЗЯ: Слово “чувак” имеет сложную этимологию. Либо оно означало когда-то – по непроверенным данным – кастрированного барана, либо чява – друга цыганской барышни, либо переведенное в мужской род слово “чувиха”, что изначально на фене означало проститутку. Есть ещё кой-какие соображения…

АВГУСТ (чиркая в блокноте): Кастрированный… Потом жулик… Потом проститутка мужского рода…

ЦИЛЯ(тревожно): Вы это что записываете? Изя может прочитать вам лекцию по Геродоту и Плутарху, по Торе или по средневековому мистицизму… Он переводил гримуары.

АБРАМ: У всех дети как дети – юристы, банкиры, продюсеры, мой отец был теневиком в СССР, мой дед был нэпманом, мой прадед был фабрикантом, все приличные люди, всех расстреляли, а вот этот вот получился неизвестно кем. Даже прокуратуре неинтересен. Поэтому прошу вас, ребята, и Цилечка просит, как только может просить еврейская мамаша – напишите для него сценарий, пусть может станет большим актёром, как Кирк Дуглас или Пол Ньюман. Я дам денег на кино. В пределах его таланта.

ЦИЛЯ: Он очень, очень талантливый. Но своеобразный.

АВГУСТ: Так вы нам задачу поставьте – что мы должны сделать: написать сценарий, снять кино, научить его играть персонажей, найти в нём божью искру и распалить её, что он нас?

АБРАМ: (вынимая свёрток с деньгами и кладя его на стол)

Здесь полмиллиона долларов. Всё на все деньги, пожалуйста.

ЦИЛЯ (упреждающе): Мы очень небогатая еврейская семья, вы поймите нас правильно… Это абрашина любовь к Изеньке…

АБРАМ (вставая и завершая разговор): Хорош юродствовать, Циля! Мы прежде всего –