Охотница за удачей - Элизабет Хардвиг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она встрепенулась, как нервная скаковая лошадь на старте, и поцеловала его в ответ со свойственной ее натуре безрассудностью. Но, если верить ее словам, она никогда не позволяла себе безрассудных поступков с мужчинами.
Так ли это? Можно ли ей верить?
Он хотел ее, отчаянно хотел, чтобы она принадлежала ему, и только ему.
Он простонал ее имя, скользнув губами вдоль шеи. Рука коснулась ее груди, и голова его поплыла. Ему хотелось дать волю собственному телу. Еще немного — и он совсем утратит над собой контроль. Но это не входило в его планы. Ловя ртом воздух, он отстранился от нее и с трудом обрел способность говорить.
— Каков твой вердикт, Оливия? Мужчина я или слабак?
Она тяжело дышала, и Мэтью самодовольно отметил, что на этот раз она не отпрянула от него. Голос ее слегка дрогнул, когда она сказала:
— Можешь забыть про слабака. А как насчет внезапного увлечения?
— В контракте об этом ничего не говорится.
— Я предупрежу своего адвоката об этой опасности.
Он положил ей на плечи руки; парадоксально, но в ней сочетаются хрупкость и сила.
— Когда утром отбываем?
— В девять тридцать.
— Можем поехать на «паджеро», я брал его в аренду, а в аэропорту оставлю. — Она только молча кивнула головой. — А теперь пора в постель. Завтра тяжелый день.
Она вдруг задрожала.
— Мэтью, я не хочу…
— В раздельные постели, — резко сказал он. — И запомни навсегда, я не Мелвин. Я никогда не заставлю тебя делать то, что ты не захочешь сама.
— Я замерзла, — тихо промолвила она. — Мне надо в душ. Спокойной ночи, Мэтью.
— Спокойной ночи, Оливия, — сказал он, глядя, как соблазнительно покачиваются ее бедра, когда она шла к двери своего номера.
Да, пожалуй, ему доставит удовольствие избавить ее от последствий травмы, нанесенной Мелвином Уолшем. Освободить ее от страхов и желания сопротивляться, пробудить в ней страстную женщину, каковой она и является на самом деле. Освободить ее душу и тело. Она обязательно познает вкус желания.
В середине следующего дня Оливия уже заканчивала с разгрузкой «Сессны» на площадке перед ангаром частного сектора аэродрома под Филадельфией. Погода выдалась идеальной для длинного перелета — с попутным ветром и отличной видимостью. Она любовно похлопала свой самолет по фюзеляжу и улыбнулась Мэтью от переполнявшего ее восторга.
— Люблю этот самолет. Наверное, ты так же любил свою яхту.
— Ты замечательный пилот, — искренне отозвался Мэтью. — Я получил истинное наслаждение.
Она вспыхнула: Мэтью не из тех, кто разбрасывается комплиментами.
— Спасибо… Нам придется пройти таможенный контроль. Потом нас встретит папин шофер.
— Игра начинается, — весело сказал Мэтью.
Она нахмурилась.
— Умеешь ты спустить меня с небес на землю.
Мэтью засмеялся и обнял ее за плечи.
— Улыбайся, Оливия. С этого момента, дорогая, мы с тобой пара влюбленных. Без ума друг от друга, в постели и вне ее.
— Отстань!.. Нас здесь никто не видит.
Он приподнял бровь.
— Нам надо войти в образ. Не можешь же ты меняться то и дело. Так можно провалить все дело. Ты любишь меня, Оливия, привезла знакомиться с отцом и безумно счастлива.
— Безумно счастлива, — недовольно повторила она.
— Правильно.
Лицо Оливии окаменело, в желудке стало холодно, словно она целиком проглотила кусок льда. Как чудесно совершать безрассудные поступки! Только любое безрассудство влечет за собой определенные последствия.
Она сделала Мэтью предложение. Он принял его. А теперь она должна изображать, что любит его.
— Три месяца, — сказала она. — Звучит как смертный приговор.
— Ты делаешь это ради своего отца, не забывай. Который приговорен к смерти. Оливии стало стыдно. Как она могла забыть?! Неужели из-за Мэтью все улетучилось из ее головы?
— Я не забыла, — огрызнулась она. — Пошли. Чем быстрее мы справимся с этим, тем лучше. Шофера зовут Грег. Он работает у отца давно, еще меня на свете не было. У него трое внуков, которых он обожает.
— Так пойдем и сыграем в эту игру, любимая. Она резко повернулась к нему.
— Не называй меня так!
Он крепко взял ее за локоть.
— Почему?
Оливия сгоряча выпалила:
— Мелвин называл меня малышкой, Энди — дорогой и милой. Можешь называть меня так же хоть двадцать четыре часа в сутки, если тебе нужно. Но только не «любимая»!
— Кто называл тебя так? — спросил Мэтью, тяжело роняя каждое слово.
Никто. В том-то и дело. Это слово из ее мечты о человеке, которого она когда-нибудь полюбит. Детская греза сродни тем розовым лепесткам.
— Не твое дело, — резко ответила она.
— У тебя был еще один мужчина в жизни? И ты мне о нем не рассказала!
Ее потрясло искаженное гневом лицо Мэтью. Но признаваться в тайных мечтаниях она ни за что не будет.
— А сколько у тебя было женщин? — спросила она ехидным тоном. — Ты не хочешь рассказать мне о каждой из них?
— Ты все равно расскажешь мне о нем, — с угрозой пообещал Мэтью. — Рано или поздно.
— Да не о чем рассказывать! — с досадой выкрикнула Оливия и подумала: воистину, если хочешь, чтобы тебе не поверили, скажи правду. — Пошли… Грег будет беспокоиться.
— А может, мы занимались страстной любовью за ангаром, — со злой веселостью сказал Мэтью. — Верно, Оливия?
Он вызывал в ней страх, но она решила не подавать виду. Правильно сказал Энди, она была не в себе, когда выбрала на роль фиктивного мужа этого хищника, и клыки еще не самое страшное оружие в его арсенале. Голос ее чуть дрогнул, когда она проговорила:
— Будь осторожней, Мэтью Бертрам. Ты еще не получил денег, и я могу передумать.
— Я подам на тебя в суд, если ты только попытаешься.
— Ты не сделаешь этого!
Он грубо засмеялся: ситуация явно доставляла ему удовольствие.
— Разумеется, сделаю. Нарушение обещания.
Оливия застыла на месте. Несмотря на жару, ей стало холодно.
— Ты говоришь серьезно?
— Судебная тяжба не пойдет на пользу твоему отцу. Тебе следует подумать об этом.
Значит, серьезно.
— Что я наделала? — шепотом запричитала она. — Господи, что же я наделала?!
— Ты согласилась выйти за меня на тот срок, что проживет твой отец. — Голос его звучал жестко. — Так выполняй свое обещание.
Перед глазами Оливии все поплыло, дышать стало нечем, на секунду ей показалось, что она теряет сознание. Слишком часто она поступала безрассудно — и вот возмездие. Нужно было выбрать кого угодно, только не Мэтью Бертрама. Но поздно рассуждать об этом, так он и сказал. Изменить что-либо уже нельзя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});