Комитет Тициана - Йен Пирс

— Скорее всего маркиза уехала по магазинам. Какое это имеет значение? Ведь она же согласилась.

— Будем надеяться. Но я еще не подписал договор и поэтому немного нервничаю. Инстинкт. Я смотрю, ты почти ничего не ела. Плохой знак.

Флавия с несчастным видом погоняла по тарелке круассан.

— Это оттого, что у меня ничего не получается. Меня направили сюда, чтобы помочь разобраться с одной смертью. А теперь, черт возьми, их две. Меня не покидает ощущение, что виновата я.

— Каким образом?

— Все очень просто: то, как я вела допрос, почему-то кого-то насторожило, и он сорвался.

— Маловероятно. Ведь никто из них так уж сильно не встревожился. Ты же никому не намекала, что собираешься сажать его за решетку? Но скажу одно: за второе убийство тебя не похвалят — вряд ли расценят большим успехом в расследовании.

Флавия глухо заворчала. Она это знала и без Аргайла.

— Так ты все-таки, несмотря на Боволо, считаешь, что это — убийство? Кстати, ты завтракал?

— Да и нет. Да, я считаю, что это — убийство. Нет, я еще не завтракал. И сразу отвечу на твой невысказанный вопрос: да, я с удовольствием поем. Когда я волнуюсь, аппетит у меня становится лучше.

Флавия заказала ему завтрак, немного подумала и решила сама воздержаться. Аргайл с тревогой посмотрел на нее.

— Да, — продолжал он после небольшой паузы, — он мог и оступиться, но согласись, это выглядит не совсем правдоподобно.

Что хорошо в Аргайле: каким бы частенько он ни казался идиотом, в конце концов все равно принимал ее точку зрения. Флавия уже готовилась ответить, как вдруг появился официант — этот ангел милосердия, добрый вестник: весь в сиянии начищенных ботинок и хрома, он подлетел к столику и навалил перед Аргайлом гору свежих булочек, круассанов и джема, так что у Флавии даже потекли слюнки.

— Выглядит неправдоподобно, — кивнула она, — но звучит вполне. Вот Боволо, он же согласился. — Она протянула руку, взяла булочку и обильно намазала ее джемом. А про себя подумала: «Хватит кукситься, надо заставить себя поесть».

— Это понятно: несчастный случай — самое простое решение.

— Чушь! — возмутилась Флавия, вытерла губы и покосилась на круассан.

— Значит, ты продолжаешь охоту?

— Нет возможности. Рапорт подается в кабинет городского судьи. Если там решают, что дело закрыто, его закрывают и все в порядке.

— За исключением того, что это неправильно.

— Да, за исключением этой несущественной детали. Почему ты считаешь, что это все-таки было убийство? — Флавия нанизала на палочку несколько кусочков дыни.

— Слишком много совпадений. Проще предположить, что кто-то спихнул его в воду, — ответил Аргайл и растерянно добавил: — Слушай, знаешь, ты съела весь мой завтрак.

Отпираться было бесполезно. Флавия собралась было предложить заказать по-новой, но в этот момент увидела, что от входа к ним приближался грузный, дородный человек.

— Господи, помилуй!

— Я так и знал, что найду вас в столовой, — объявил он с видом самодовольного удовлетворения. — Обычная интуиция.

— Ради Бога, что вы здесь делаете?

— Естественно, работаю, — насмешливо улыбнулся генерал. — Разве что-нибудь другое могло привести меня в это ужасное место? Я пытался вам дозвониться, но вы всегда славились крепким сном. Здесь пропало несколько картин. Вот я и решил немного покопаться, а заодно проведать, как у вас дела. Надеюсь, вы оцените мой подвиг: я битый час летел в консервной жестянке и чувствовал себя чрезвычайно уязвимым. — Он покосился на пустые тарелки. — Слышал, здесь случилась еще одна смерть?

Боттандо помолчал и заказал себе завтрак. Подумал и добавил для Флавии, чтобы что-нибудь досталось и ему.

— Мистер Аргайл, какой сюрприз! — Он произнес это так, словно нисколько не удивился присутствию англичанина. А Аргайл испугался, что генерал может сделать неправильные выводы, застав его утром с Флавией.

— Мы как раз обсуждали это дело, — поспешил объяснить он и, стараясь не оставить никаких недомолвок, добавил: — Я в него тоже как будто немного впутался.

Боттандо тихо простонал и закрыл глаза.

— А я-то надеялся, что это будет однодневная командировка.

— Джонатан очень мне помог, — поспешила вставить Флавия. Она знала, что ее шеф считал Аргайла возмутителем спокойствия, человеком «тридцать три несчастья», который сознательно усложняет простые вещи. И надо сказать, считал небезосновательно. Но справедливость требовала, чтобы она рассказала все, как есть.

— Нисколько не сомневаюсь, — сварливо пробормотал Боттандо. — Но беда в том, что я здесь главным образом из-за него.

Аргайл, опередив Флавию на долю секунды, первым удивленно изогнул бровь, но зато она вскинула обе брови одновременно — этому ее умению он всегда удивлялся и завидовал.

— Мне это не нравится.

— Неудивительно. Прошлым вечером, примерно в одиннадцать, из одного палаццо в Венеции украли около дюжины картин. Ничего экстраординарного — случается сплошь и рядом. Но владелица заявила, что наиболее вероятным похитителем является Джонатан Аргайл. Вот я и подумал…

— Что? Я? — в ужасе вскричал Аргайл. — С какой стати кому-то так говорить? Я…

— Картины принадлежали — и принадлежат, если придерживаться буквы закона — маркизе ди Мулино. Вы ведь, кажется, вели с ней переговоры? Вас не устроила запрашиваемая цена, и вы решили приобрести полотна подешевле. Вот ход ее рассуждений. Или, вернее, рассуждений особы, которая сделала заявление, — некой синьоры Пианты.

Аргайл неплохо поднаторел в умении раскачиваться вперед и назад на стуле. И теперь не преминул прибегнуть к этой привычке, несколько раз беззвучно открыл и закрыл рот и в страхе потер лоб. Но Боттандо, которому и в прошлом случалось наблюдать его мгновения затмения, не спешил заключить, что все это свидетельствовало о его виновности.

— Конечно, — продолжал генерал, заполняя паузу, пока к Аргайлу не вернулась способность говорить, — версия не слишком вероятная. Но тем не менее я решил заняться делом сам. — Он ободряюще посмотрел на англичанина. — Оцените: ведь обсуждения бюджета в Риме сейчас в критической стадии.

— Они исчезли? — наконец выдавил из себя Аргайл, оставляя без внимания административные проблемы Боттандо. — Как? Это же смешно! Я уже договорился их купить. Собирался сегодня утром подписать договор. Ужасно, — промямлил он.

Генерал положил на стол руки с короткими, как обрубки, пальцами.

— Я излагаю версию в том виде, в каком ее услышал сегодня рано утром. Прошу заметить, очень рано. Нет-нет, я не жду благодарности. Кстати, подозреваю, вы не располагаете алиби на интересующий нас час.

— Конечно, располагаю. Я в это время был с Флавией.

Боттандо оставался в душе немного романтиком и, услышав его слова, расплылся в улыбке. Это означало, что он совершенно не понял ситуации.

— В таком случае я заключаю, что вы их не воровали.

— Разумеется, нет! — возмутился Аргайл.

— Жаль. Для меня все было бы намного проще. Подумайте, может, признаетесь, облегчите жизнь старику?

— Нет. Я не трогал эти чертовы картины. Понятия не имею, как это делается. И еще, куда, по-вашему, я мог их спрятать? В своем гостиничном номере? Кстати, что украдено?

Боттандо подал ему список и с сожалением проворчал:

— Я так и знал, что вы не пойдете на сотрудничество.

Аргайл читал, а Флавия вытянула шею и смотрела ему через плечо.

— Все мои! — в отчаянии воскликнул он.

— Включая портрет Мастерсон, — добавила Флавия, и Боттандо попросил ее объясниться.

— Луиза Мастерсон заинтересовалась одной из этих никому не известных картин, насчет которых вел переговоры Аргайл. Мы пока не знаем, почему.

— Зато я знаю, почему вы не знаете, — с нажимом проговорил ее босс. — Придется мне выслать из страны вашего дружка. Ну хорошо, продолжайте. Рассказывайте все до конца.

Когда она закончила, Боттандо почти расправился с завтраком. Он сдержал слово и больше не перебивал, только по ходу повествования как-то странно крякал и кивал. Босс был хорошим слушателем и всегда уважал собеседника. Флавия ценила в нем это качество больше других. Генерал отходил от героической эпопеи раннего полета из Рима, и его настроение явно исправлялось. Флавия никогда не могла понять, почему такой человек, как он, настолько психует, если приходится садиться в самолет.

— Вот видите, я был прав, — благожелательно заметил он, когда рассказ подошел к концу. — Как только мистер Аргайл вмешался в это дело, все пошло кувырком. Судите сами, когда я направил вас сюда, речь шла о тривиальном уличном грабеже. А что теперь? Полная неразбериха, — но в глубине его глаз мелькнула едва заметная искорка. Она означала, что даже в таком невероятно скучном деле могло содержаться нечто, что оправдало его дорогу в Венецию. — И каковы же ваши оценки?