Лишний - Дмитрий Болдин

— Ну, мы… пару лет не виделись, в общем-то, и все, — говорю я.

— Я тоже.

— Не хочешь?

— Ты знаешь, мне хорошо с мамой. Но мне кажется, я видела его пару раз издалека, он не заметил меня. Может, и надо было окликнуть. Все же он наш отец. — Юля задумчиво откусывает бургер.

— Да, но это еще ни о чем не говорит.

— Говорит.

— О чем?

— Что надо все-таки быть человеком, а не… Не нечеловеком, — отвечает она.

— Юль, ты — человек, — говорю я и краем глаза замечаю, что пара за соседним столом что-то листает в телефонах.

— Как думаешь, если бы ты тогда… не психанул, что было бы сейчас?

— Я не знаю даже. Может, он сам бы ушел от нас позже. Не знаю, Юль.

— И я тоже. Недавно почему-то вспоминала, как мы баллончики у прадеда в костер кидали, помнишь? Когда ездили к нему.

— Конечно, — посмеиваюсь я, — такое никогда не забудешь.

— Хорошо было.

— Да-а-а, неплохо. А ураганы помнишь?

— Ураганы? Нет.

— Ты совсем крошка была еще.

— Я и сейчас крошка, — с ехидной улыбкой говорит сестра.

— Да, но тогда в прямом смысле ты была ею.

— Так и что там с ураганами? — спрашивает Юля, прожевывая кусок бургера.

— Как в фильмах-катастрофах все было. Сначала солнце заслоняли густые облака, потом они темнели, и поднимался сначала такой приятный ветер, а потом эти облака становились какими-то желто-зелеными, и ветер гнул к земле соседскую кукурузу.

— Прямо «Интерстеллар»! — говорит Юля.

— Да, почти — жаль, никто не снимал. А когда совсем жесть начиналась на улице, то мы запирались в доме и молча сидели, ждали, когда все закончится. Потом лил сильный дождь. Но мама никого не выпускала из дома. Когда все стихало, мы выходили. Весь двор был усыпан ветками, и я помню, что даже какая-то железная фигня упала на прадедову машину и помяла ее. А когда мы шли в магазин, то видели, как поломало деревья на улице и как много веток лежит на проводах. Я помню даже, что гнездо аистов куда-то унесло.

— Хотел бы туда вернуться?

— Угу. В ураган. Хорошее было детство. А ты бы куда хотела вернуться, будь такая возможность, хотя бы на день? — спрашиваю я и смотрю, как Юля начинает думать. Она минуту сидит молча, а потом говорит:

— Есть одно место. Я его очень сильно люблю.

— Это где?

— В парке. В Нескучном.

— Почему?

— Помнишь, как однажды мама и папа уехали на какой-то ужин, а тебя попросили со мной посидеть дома? Помнишь?

— Нет.

— А еще предъявляешь, что я не помню твои ураганы.

— Так-так, не отвлекайся. Че было?

— Короче, мне было лет восемь, может, девять, точно не помню. Родители уехали, а тебя оставили со мной. И тебе позвонил Алекс и предложил погулять.

— И?

— И ты не знал, что делать.

— И что я сделал?

— Ты взял меня с собой. Мы добрались до места и долго шли сквозь парк, ты мне купил лимонад и все время держал за руку, а еще ты тогда просил, чтобы я не рассказывала родителям, что ты куришь. В общем, тогда мы встретились с Алексом, Катей и Светой. Вы пили вино, и ты тоже про это просил забыть. А я пила колу, которую ты мне купил. Ну, в общем, мы тогда часа два, а то и три просидели на полянке, а мне уже хотелось спать. — Юля смеется. — И я точно помню, как было уже очень поздно и на небе было много звезд. Пока вы там пили, я все время смотрела на звезды и пыталась их сосчитать, а когда сбилась в очередной раз, то просто смотрела на них и хотела, чтобы в моей комнате был такой же звездный потолок. Было очень темно и тепло. А потом ты повернулся ко мне и спросил, как я, а я тебе ответила, что хочу спать, но мне не хочется домой. Но ты сказал, что лучше вернуться, а то будет плохо обоим. И мы потом шли обратно через парк уже все вместе, и огни красиво отражались в реке. А на мосту ты взял меня на руки и долго нес, а дома побежал чистить зубы и сказал мне, что всегда будешь рядом. Не помнишь?

Я пытаюсь вспомнить тот вечер, но ничего не выходит: мысли упираются в Алекса, и я начинаю думать, где же он сейчас, и пытаюсь отогнать самые мрачные предположения. Я пытаюсь хотя бы представить Юлин рассказ, но ничего не получается, и я просто спрашиваю, а что было дальше.

— Я легла в кровать, долго смотрела в потолок и мечтала, чтобы на нем были звезды.

— Мне самому очень хотелось бы вернуться.

— Но ты даже не помнишь этого!

— Это неважно. Если ты это помнишь, то я бы хотел туда.

— Я пару раз ходила туда с девочками.

— И что там?

— Все так же, но не так.

— Почему?

— Потому что, Андрей, нельзя вернуться в тот день. Вот и все. — Юля доедает бургер и делает последний глоток колы.

Пара за соседним столиком закрывает счет и начинает собираться. Парень накидывает пиджак, хлопает меня по плечу и говорит:

— До встречи!

Мне становится очень неуютно, а Юля смотрит непонимающе:

— Кто это?

— Я не знаю, Юль!

— Ну он же тебе сказал «до встречи!»

— Да, люди часто это говорят в Москве, но… Но не встречаются.

— Ты его реально не знаешь? — удивленно спрашивает Юля.

— Может, мы виделись однажды, но я точно не помню. — Я делаю большой глоток тоника.

— Странно все это.

— И не говори! Интересно, куда Алекс-то делся? — вслух спрашиваю я, а потом понимаю, что мысль сама вырвалась. Юля странно смотрит на меня и спрашивает:

— В смысле?

— Не отвечает, никто его не видел.

Юля почему-то отводит взгляд от меня в сторону барной стойки, за которой никого нет.

— Я не знаю, куда-то уехал… может быть.

— Надеюсь на это. — Я сжимаю салфетку в правой руке. — А он тебе ничего не говорил о планах, когда вы виделись?

— Не-а, это же давно было, да и он все про тебя больше спрашивал и все что-то вспоминал. От твоего дня рождения вплоть до того, как он не успел в аэропорт, тебя проводить.

— Он хотел меня проводить?

— Да.

— А почему не успел, он случайно тебе не сказал?

— Что-то совсем бытовое: пробки, кажется, а может, какие-то дела. В общем, он не успел, но старался.

— А чем он вообще жил эти два года, не знаешь?

— Нет, но думаю, точно чем-то серьезным не занимался. В компании, которая ему перешла после…

— После смерти родителей, — говорю за нее я.

— Да… он почти там не появлялся, мне рассказывал кто-то. Там все делал… и до сих пор делает управляющий, друг семьи, а Алексу поступают каждый месяц отчисления или проценты. Но он значится в совете директоров.

— Я помню, как в те дни… когда погибли его родители, он был в настолько плохом состоянии, что