Крымский излом - Михайловский Александр

– Кроме ОСНАЗа, кораблей и авиации, в операции было задействована их морская пехота, – продолжил Василевский. – Четыре корабля в их эскадре оказались носителями механизированных подразделений морского десанта. Товарищ Сталин, представьте себе плавающий легкий танк, вооруженный одной стомиллиметровой пушкой и одной автоматической тридцатимиллиметровой пушкой. И кроме всего прочего, он перевозит до отделения пехоты. Двадцать таких машин – две роты – вышли на берег в курортной зоне западнее нашей полосы высадки. Еще одна рота, десять машин, вышли на берег в районе Пересыпи, восточнее нашей полосы высадки. Последняя рота атаковала город Саки и одноименный аэродром, где немедленно перекрыла дороги на Севастополь и Симферополь. К пяти часам утра совместный десант полностью подавил сопротивление немцев и румын в Евпатории, но зато давление противника на заслоны в районе города Саки все время нарастало. Тогда же пришельцы из будущего предъявили капитану второго ранга Буслаеву немца в генеральском мундире, которого «гости» представили как генерала Эриха фон Манштейна, командующего 11-й армии вермахта. Они заявили, что передадут его в руки представителям нашей разведки не меньше чем армейского уровня. А пока с ним пообщается разведотдел их соединения…

– Ничего странного, – меланхолически заметил Сталин, – это их разведка поймала Манштейна, а не наша. Это их добыча, а следовательно, у них и право первой ночи. Только вот удалось ли вам выяснить, как это им удалось, товарищ Василевский?

– Так точно, товарищ, Сталин, – ответил тот, – рейд ОСНАЗа на этих самых, на вертолетах. Цель – полный разгром штаба 11-й армии, с захватом высшего командного состава и документов. Только начальник штаба армии ускользнул. Он находился в это время в штабе одной из дивизий под Севастополем…

– Счастье никогда не бывает полным… – Сталин, забывший было об уже набитой и зажатой в руке трубке, потянулся за спичками. – Товарищ Василевский, у вас что-то еще?

– Да, товарищ Сталин, – кивнул тот. – Последнее и наиболее важное: около часа назад мне принесли вторую радиограмму, подписанную «Хроносом» – в ней сообщались итоги проделанного за ночь и был дан список немецких аэродромов, уничтоженных в течении ночи с 4 на 5 января их авиацией. Наши гости назвали это операцией «Длинная рука». Я немедленно связался по ВЧ со штабом Юго-Западного фронта и Черноморского флота и приказал выслать воздушную разведку в район указанных ими объектов. Я задержался, ожидая рапортов от летчиков-разведчиков и результатов обработки и расшифровки фотоматериалов. Товарищ Сталин, вся немецкая авиация в полосе Юго-западного фронта практически уничтожена. Фотографии сейчас везут в Москву самолетами, но понятно одно – на юге у немцев сейчас просто не осталось авиации…

Сталин решительно подошел к столу с телефонами и снял трубку аппарата ВЧ.

– Юго-Западный фронт, товарища Тимошенко, – сказал вождь. – Товарищ Тимошенко, доложите, как там у вас с активностью немецкой авиации? Не, ничего, все хорошо… Значит, сегодня с утра не летают, не бомбят и не обстреливают. Что, немцы заболели? Я вам, товарищ Тимошенко, потом расскажу, чем заболели эти немцы… – Верховный начал постепенно распаляться. – Вы мне лучше скажите, а наша авиация что, летает, бомбит, обстреливает?! Так, вот, пока нэмцы болеют, наши, здоровые, пусть летают! Все ясно?!

Бросив трубку, Сталин прошелся по кабинету.

– Эта самая «длинная рука» схватила за горло люфтваффе, – сказал он в сердцах, – а для наших войск оказалась просто рукой помощи. Это они сделали не для себя, потому что, они, наверное, могут легко сбивать любое количество вражеских самолетов. Это они сделали для наших солдат, которые такой возможности не имеют. Такой командир мне нравится; как там его – контр-адмирал Ларионов?

– Так точно, товарищ Сталин, Ларионов, – подтвердил Василевский.

– Товарищ Василевский, вы храбрый человек? – неожиданно спросил генерала Сталин, садясь за свой стол.

– Наверное, да, товарищ Сталин, – ответил тот, заметно нервничая, – и, наверное, смотря что считать храбростью.

– Это хорошо, товарищ Василевский… – Сталин что-то быстро писал синим карандашом на листе бумаги. – Потому что есть мнение, что вас нужно направить представителем Ставки в самое пекло, в штаб этого самого контр-адмирала Ларионова. Вот, отдайте эту бумагу товарищу Поскребышеву, он оформит вам мандат. У вас будут все необходимые полномочия для решения любых вопросов на месте. Если что-то пойдет не так – немедленно связывайтесь со мной лично. Ну и без этого постоянно держите меня в курсе событий.

– Когда мне вылетать, товарищ Сталин? – подтянулся Василевский.

– Если судить по тому, что происходит, то, товарищ Василевский, вылететь вы должны были еще вчера, – ответил Сталин. – Раз так все получилось, то, вылетайте как можно быстрее. – В голосе Сталина снова появился грузинский акцент: – Ми на вас очэнь надээмся, товарищ Васылэвский!

Мерно гудели моторы самолета; генерал-лейтенант Василевский перебирал фотографии, полученные на аэродроме под Ростовым от представителя разведуправления Юго-Западного фронта. Эти фотографии стоили того, чтобы вглядеться в них внимательно. На них были видны груды исковерканного металла, которые еще вчера были боевыми самолетами люфтваффе на аэродромах Сталино, Таганрога, Мелитополя, Днепропетровска… По докладам из Севастополя, ту же самую картину представляли собой аэродромы Сарабуза, Николаева, Херсона… Немецкие самолеты выглядели так, будто их долго и старательно крошили огромной шинковкой. Кроме того, таким же исступленным ударам с воздуха подверглись несколько узловых станций Сталинского железнодорожного узла. На фотографиях было заснято месиво из разбросанных во все стороны обломков, а иногда и целых вагонов и даже паровозов, отброшенных на десятки метров от железнодорожных путей. Кое-где пылали пожары. Генерал-лейтенант пытался на скорую руку прикинуть, сколько боеприпасов, топлива и продовольствия потеряли немецкие войска. В любом случае получалось много.

Информация о ходе десанта в Евпатории пока была словесной, но вот эти фото для генерал-лейтенанта стали первым материальным подтверждением существования «гостей» из будущего. Кстати, самолет-разведчик, направляясь на Николаев, прошел над Евпаторией и эскадрой «гостей». Товарищ Сталин был прав: в рапорте летчиков было особо отмечено, что над кораблями подняты андреевские флаги. И в то же время все летательные аппараты несли на себе красные звезды. Сочетание дикое и немыслимое, почти как жареный лед.

«Гости… какие они к чертовой матери «гости», – подумал генерал-лейтенант убаюкиваемый шумом моторов, – ведут себя как хозяева в доме. Сразу же дали понять, что «это наша война, и мы будем ее воевать». И ведь не откажешь им, тут каждый штык на счету – и вдруг привалило такое вот счастье…»

Александр Михайлович глянул в иллюминатор – берег Тамани остался справа, а под крылом тянулись покрытые белыми барашками волн темные воды Понта Эвксинского. Рядом с самолетом представителя Ставки летели два истребителя Як-1 сопровождения – все, что сумело выделить командование Кавказского фронта для прикрытия столь важного перелета.

К убаюканному шумом моторов Василевскому подошел бортмеханик.

– Товарищ генерал, командир корабля просит вас пройти в кабину…

– Что там стряслось? – Представитель Ставки встал и, пригнувшись, начал пробираться в кабину пилотов.

– Вызывают Вас, товарищ генерал, по радио… – бортмеханик открыл перед Василевским дверь в кабину пилотов и протянул ему гарнитуру. – Слушайте, товарищ генерал-лейтенант…

В наушниках чуть хриплый голос повторял: «Сокол-1 вызывает самолет представителя Ставки, Сокол-1 вызывает самолет представителя Ставки…»

Пилот посмотрел на Василевского.

– Товарищ генерал, может, вернемся, от греха подальше?