Крымский излом - Михайловский Александр

По этому сигналу команде бойцы штурмовой группы быстро и аккуратно завалили из оружия с приборами БС и ПНВ караульных у дома, где находится Манштейн, а группа захвата, действуя преимущественно холодным оружием и пистолетами с глушителями, проникла в здание. Одновременно вторая штурмовая группа ворвалась в помещение узла связи, бросив туда предварительно светошумовую гранату – в расчете на то, что после отключения внешнего электропитания у немцев не будет времени перейти на аккумуляторы. От применения систем РЭБ решили временно отказаться, ибо сам факт появления помех мог подсказать противнику, что творится что-то неладное. Тем более что с началом Евпаторийской операции на «Кузнецове» и «Москве» заработали стационарные глушилки-вопилки, и немецкой радиосвязи от этого вообще страшно поплохело.

Самое же главное, что попытки запеленговать источник помех приведут немцев не к нам, маленьким и слабым, а к большим парням контр-адмирала Ларионова. И вряд ли обнаружение источника помех доставит немецким связистам много удовольствия.

Собственно, вся операция была разбита на три основные части: захват штаба армии (здание школы), захват офицерского общежития (правление совхоза) и подавление внешнего периметра охраны. С внешним периметром было просто: авианаводчики подсветили лазерами пулеметные гнезда, и в момент подрыва трансформатора по ним отработали НАРами вертушки. Одновременно одна пара Ми-28Н начала полноформатную штурмовку расположенного по соседству аэродрома Сарабуз, создавая дополнительный шум и гам, и отвлекая на себя внимание противника.

Выбегающие из казарм солдаты охраны попадали под перекрестный снайперский огонь, подрывались на минах, а в случае особо удачного скопления накрывались залпами неуправляемых ракет с вертолетов. Короче, веселуха шла по полной.

Сам же захват штаба армии и ее командующего длился всего несколько минут. В погруженном во тьму здании штаба бойцы капитана Зайцева с помощью ножей и пистолетов с ПБС первым делом уничтожили всех, кто имел неосторожность оказаться у них на дороге и не имел на плечах погон из витого шнура – признаков старшего офицера. В здании штаба из старших офицеров удалось обнаружить только начальника узла связи армии и армейского квартирмейстера. Правда, первого взяли вместе с половиной его подчиненных, оглушенных и ослепленных взрывом гранаты «Заря-2». Когда немецкие связистки очнулись, то рты их были заклеены скотчем, а руки крепко стянуты за спиной. Тем временем группа захвата выгребала из сейфов все бумаги. Уже потом можно будет разобраться, что из них представляет ценность, а что нет.

Быстрее, быстрее, быстрее… В школьном подвале, превращенном в армейскую гауптвахту, бойцы чистили «контингент». Отодвинуть засов, открыть дверь, короткая очередь – и двигаемся дальше. Контингент тут сидел малоприятный, даже для вермахта, и у меня не было планов выпускать заключенных на свободу. Но вот, открыв дверь еще одной камеры, парни увидели не очередную сладкую парочку германских нарушителей воинской дисциплины, а избитого до полной безжизненности, и к тому же раненого в обе ноги молодого парня в форме советского военного моряка с командирскими нашивками на рукаве. Прозвучал крик: «Ребята, тут НАШ!» – и свирепые убийцы, только что залившие штаб кровью от подвала до чердака, немедленно обратились в нежных нянек.

Впрочем, оказывая освобожденному из плена медицинскую помощь, они не забыли дочистить здание до конца и пристрелить последних зажившихся на свете юберменшей. А над поселком уже снижались вертолеты, готовые забрать пленных и документы. Два из них сели на футбольное поле позади школы, еще один – на предназначенную для пионерских линеек площадку перед парадным входом. Последний вертолет опустился перед зданием правления совхоза – там тоже была своя добыча. Стрельба на улице потихоньку стихала; остатки охраны штаба, которым повезло уцелеть, поняли, что для сохранности собственной жизни лучше спрятаться в кустах и не отсвечивать, потому что даже на Ка-29 установлен четырехствольный пулемет винтовочного калибра – штука для простого пехотинца крайне неприятная. А уж если на тебя обратит внимание Ми-28Н с его тридцатимиллиметровой пушкой, тогда вообще кранты. Винтокрылые машины не стеснялись возражать короткими очередями даже на одиночные винтовочные выстрелы.

С захватом же Манштейна не все прошло гладко. Самое смешное, все чуть не сорвалось из-за любимой собачки генерала. Эта смешная такса в момент захвата подняла истошный лай. К тому же мною был отдан приказ брать Манштейна живьем. Поэтому в резиденцию командующего армией первой влетела светошумовая граната. Оглушенный и ослепший Манштейн мешком осел на пол, а такса, с круглыми глазами и воем ужаса, стартовала из спальни генерала прямо через закрытое окно. Тот, кто это видел, говорил, что чем-то это было похоже на пуск тяжелого НАРа с подвески «крокодила».

С нашей стороны «двухсотых» не было, но двое бойцов получили легкие ранения – в плечо и в ногу. К концу операции я получил сообщение, что наши морские пехотинцы уже захватили аэродром в Саках. Решение пришло мгновенно. Я прикинул, что восемь минут туда, восемь обратно, десять на месте – вертушки обернутся за двадцать пять-тридцать минут.

Вопрос заключался лишь в том, занимать ли оборону здесь, или же, выставив максимальное количество взрывающихся сюрпризов, отходить к известной нам поляне. Там мы точно будем минут через сорок.

Решено – отходим: здесь мы как вошь на пупе, а в поросших лесом холмах нас надо еще поймать. Эвакуация захваченного Манштейна, его адъютанта и имевшихся при генерале бумаг прошла с площади перед зданием правления, на которой перед войной проводились собрания и митинги. Одновременно в воздух поднялись вертолеты от здания школы. Часть бойцов улетела вместе с пленными и грузом, остальные же быстрым шагом скрылись в поросших лесом холмах.

И в самом деле, не обошлось без пиротехники и шумовых эффектов. Наверное, кто-то из немецких начальников, встревоженный отсутствием связи со штабом армии, поднял тревогу. Не исключено, что это был начальник штаба 11-й армии, которого нам так и не удалось обнаружить. Минут через пятнадцать после нашего отхода в селе начали весело взрываться оставленные нами сюрпризы. Но весь этот шухер был уже как стрельба в белый свет. Мы уходили во тьму «волчьим шагом», и нас им было уже не догнать, даже без учета расставленных на пути растяжек. Бросятся бегом, собьют дыхание и быстро выдохнутся. Кроме всего прочего, ночь, темно, и не видать ни зги.

Запомнился один момент, когда нашего освобожденного из плена командира грузили в вертушку. Уже в салоне, при свете тусклой лампочки, он наконец разглядел тех, кто вытащил его из застенков абвера.

– Ребята, вы кто? – спросил он удивленно.

Ответ одного из рядовых меня потряс.

– Кто, кто – дед Пыхто… Сам не видишь что ли – мы Вооруженные Силы Коммунистического Марса, оказываем братскую помощь и выполняем интернациональный долг!

Раненый напряженно заморгал.

– Шутка! – засмеялся солдат. – А вообще это самая большая тайна СССР. Не задавай лишних вопросов, и будешь счастлив! Пока!

Люк вертолета захлопнулся, и машина стала медленно подниматься в черное небо.

Подошла к концу ночь с 4 на 5 января 1942 года, обстановка на фронтах была хотя и не катастрофичной, но напряженной.

На севере был стиснут железным кольцом немецко-финской блокады сражающийся Ленинград. На центральном участке фронта идет напряженное сражение за Москву. Наступающая Красная армия кровью оплачивала каждый метр освобожденной земли. В войсках не хватает боеприпасов, большие потери в технике и людях, но, несмотря на это, наступление продолжается. Красная Армия гонит немцев от Москвы.

На юге хуже, Крымский фронт вот уже два дня буксует под Феодосией. Сказывается господство немцев в воздухе; в феодосийском порту уже погибли под немецкими бомбами пять транспортов, крейсер «Красный Кавказ» едва дотянул до Туапсе. На сегодняшний день Крымским фронтом потеряно более сорока тысяч человек: убитыми, замерзшими, утонувшими при высадке, пропавшими без вести. А ведь туда Ставка бросила кадровые дивизии мирного времени, выведенные из Ирана. Если так пойдет и дальше…