Черный Ангел - Ньевес Идальго

Братьев заставили войти в дом, и Мигель, вопреки своему желанию, остановил свой взгляд на его внутреннем убранстве. Громадная прихожая бросалась в глаза своей незатейливой, кое-как расставленной мебелью, висевшими повсюду безвкусными картинами и замысловато-аляпистыми украшениями. Мигель вспомнил свой дом с уютными комнатами, в каждой из которых находились вазы со свежесрезанными цветами, и от этого воспоминания ему стало еще горше. Звяканье сковывавших его цепей отозвалось в огромной прихожей гулким, зловещим эхом.

Ничуть не причастные к подготовленному Колбертом сюрпризу, Келли и Вирхиния вели оживленный разговор, в то время как Эдгар с отцом обсуждали события минувшего рабочего дня. К несчастью, за первым блюдом была затронута тема грабежей испанских портов на Карибах. Несмотря на то, что Англия вела войну с Испанией, Вирхиния была категорически не согласна с подобными разбойными нападениями и массовыми убийствами. Ее позиция по данному вопросу навела Себастьяна на мысль скрасить вечер неким развлечением. Он приказал позвать одного из своих людей, прошептал ему на ухо несколько распоряжений и теперь, развалившись в кресле, ждал исполнения приказа, вертя в своих мясистых, заплывших жиром пальцах бокал из богемского хрусталя и вполуха слушая объяснения сына. Хищный оскал на обрюзгшем лице Колберта должен был бы стать предупреждением для Келли, не сводившей с дяди глаз. Но кто может знать заранее, что у человека на уме? В проеме двери, ведущей в столовую, Колберт заметил работника, тайно подающего ему какие-то знаки.

— Входи, входи, Николас, — позвал он.

Все повернули головы к двери. Рукоятью ременной плети надсмотрщик подтолкнул вперед обоих пленников, заставляя их войти…

На Келли с небес пала сама вселенная. Из ее груди вырвалось нечто, похожее на стон, и тут же слилось со вздохом ее подруги.

Мигель застыл на месте, как выброшенный на берег корабль, исхлестанный встречными штормовыми ветрами. С одной стороны он был рад присутствию девушки, которая так поразила его в полях, а с другой чувствовал себя беспомощным, оказавшись в столь унизительном для себя положении.

— Мисс Джордан, я хотел показать Вам два моих недавних приобретения, — промурлыкал Колберт, указывая на братьев, словно речь шла о породистых псах.

Эта грубая шутка была злобным и извращенным упражнением в глумлении над человеческим достоинством. Быть рабом этого толстяка само по себе не сахар, но если он вдобавок похваляется своей покупкой, выставляя их как полученный в битве трофей, это уж слишком. Душа и достоинство Мигеля были попраны. Он крепко стиснул зубы, сдерживая порыв броситься к столу и прямо там убить подонка. Мигеля толкало на это его положение бесправной жертвы. Любое унижение человека имело свой предел, но ублюдок Колберт, похоже, этого не знал, как и его племянница. Мигель метнул в нее свирепый взгляд. Келли мяла пальцами салфетку.

Каждая клеточка загорелой кожи испанца излучала крупинки ненависти. Мигель внушал страх, несмотря на то, что был закован в цепи. Келли инстинктивно подалась назад, но не могла оторвать взгляд от статного красавца.

От Себастьяна не ускользнули скрестившиеся взгляды племянницы и Мигеля.

— Как вы их находите, мисс Джордан? — спросил он гостью. — Славные жеребцы, не так ли? Стоило заплатить за них такую цену.

Вирхиния не могла ответить. Она не понимала, чего хотел Колберт, и в какую игру он играл. Землевладелец вместе с сыном неожиданно расхохотался от всей души.

— Полагаю, Вы сочтете их здоровыми, — продолжил он, не обращая внимания на молчание девушки. — Так оно и есть. Они выносливы в работе. Надеюсь, они пробудут у меня очень долго, потому что я намерен устроить им такую жизнь, что перед смертью они тысячу раз проклянут свою судьбу.

Этого Келли не вынесла. Услышав последние слова, она перепугалась не на шутку.

— Все равно рабы рано или поздно умирают, — вмешиваясь в разговор, глухо пробормотал Эдгар заплетающимся от выпитого вина языком. — Солнце, лихорадка… — Он налил себе еще бокал.

Мигель и рта не открыл, его ответом было молчаливое презрение. А, собственно, чем еще он мог их оскорбить? Однако Мигель дал себе клятву, что они ему за все заплатят, все вместе, и каждый из них по отдельности.

— Хорошо, Николас, — сказал Себастьян, — можешь увести их. Завтра их ждет тяжелый день — лущение стерни на западных полях. Только не снимай с них цепей, им так нравятся эти браслеты… — добавил Колберт, когда они уже выходили из столовой, и расхохотался над собственной шуткой.

Диего опустил голову и пошел к двери, а Мигель повернулся и процедил сквозь зубы, с трудом сохраняя спокойный тон, и глядя прямо на Келли:

— Очень жаль. Когда мне приказали вымыться, я подумал, что Вы решили использовать меня согласно нашему разговору, миледи.

Вирхиния зажала рот руками, а Келли, вздрогнув от неожиданности, подскочила на стуле. Взгляды дяди и Эдгара метнулись к ней.

— Что он имел в виду?

— Я… я… не знаю.

— Неужели Вы не помните, миледи? — с издевкой продолжал Мигель.

Диего, со своей стороны, усердно молился, чтобы брат побыстрее закрыл свой рот. Ради всего святого! Неужели он снова сошел с ума? Подобная дерзость могла привести его прямиком к столбу наказаний.

Келли не дышала — она не могла поверить в происходящее. Это казалось кошмарным сном. Безрассудная отвага этого человека лишила сидящих за столом людей дара речи; все, молча, ждали. Келли посмотрела Мигелю прямо в глаза. В них был какой-то особенный блеск — смесь насмешки и пугающей ее ярости. Что он искал? Если она все расскажет, его могут даже убить. Вирхиния незаметно толкнула ее под столом ногой, и этот толчок привел Келли в чувство.

— Я увидела его в полях, дядя. — Келли старалась не разозлиться. Она протянула руку, чтобы взять пирожное. Ее пальцы дрожали, и она не могла скрыть эту предательскую дрожь. — Говорят, испанцы знают толк в лошадях, и я подумала, что он объездит того жеребца, что ты подарил мне месяц назад. Он еще очень горячий.

Хмурые морщинки на лбу Колберта разгладились и потеряли свою суровость, да и сам он, похоже, расслабился.

— Я купил это отребье не для того, чтобы он занимался лошадьми, Келли. Поищи себе другого.

— Это была всего лишь задумка, дядя, — примирительно проворковала Келли.

— В другой раз, миледи, — успел сказать Мигель, сопроводив свои слова легким поклоном.

Глава 10

Три дня братья работали на сахарном заводе, на прессовке уже срезанного и убранного с плантаций сахарного тростника. Они быстро убедились, что здешняя работа была не менее, если не более, изнурительной, чем работа в полях. Снопы тростника привозили сюда на телегах, аккуратными рядками укладывали под вальцовый пресс, и жернова начинали дробить стебли, выдавливая из них сок. Оставшиеся после этого отходы не пропадали даром, они использовались для поддержания огня в перегоночных котлах.