Метаморфозы: таракан - Александр Турбин

Болтают все. Болтаются — немногие.

Следующие несколько дней прошли без серьезных происшествий. Толариэль продолжал описывать прелести разнообразных правил и ритуалов, правил этикета и общения. Тонны малозначимой информации вываливались нам на головы, но благословенный читал, курительницы дымили, а мы слушали. Я приноровился настолько, что перестал большую часть времени бороться с последствиями дурмана, что позволило мне более осмысленно воспринимать монологи нашего профессора, смотреть по сторонам и даже усмехаться в самых бессмысленных или нелепых местах. Мне становилось легче, сказывалась привычка работать с большими объемами новой информации, мозг адаптировался, но главное, я нашел временный компромисс между своими желаниями и своими возможностями. Поставленная цель привнесла смысл в существование, а наличие смысла — это уже половина дела.

Мне становилось легче, моим коллегам — сложнее. Ин все чаще стала казаться растерянной, на занятия приходила и уходила с них откровенно уставшей, сжималась от взглядов, садилась на край стула, а ноги поджимала под стул. С ее комплекцией, пожалуй, это был опасный трюк. Не имея возможность общаться, трудно оценить причины, но, возможно, у нее были свои гости из прошлого. Возможно, она не самый плохой человек, но это были ее борьба и ее удел.

Ник все также первым приходил, первым занимал полюбившийся стул, первым убегал на «пожевать», всегда был идеально выбрит, чист, косы расчесаны, грудь колесом. Но даже он растерял часть своей энергии и задора. Глаза перестали блестеть азартом, огромные руки все чаще стали теребить выпущенные края рубахи, удовлетворенным он точно не выглядел. Вот интересно, он что, на самом деле рассчитывал, что вот сейчас придет маг, даст ему пилюлю, и он станет самым умным средневековым дипломатом, самым сильным и умелым воином и самым лучшим колдуном в мире? Начнет стрелять из лука и за триста шагов попадать в родинку убегающей мыши? Движением руки будет отправлять ближайшую тучу в магазин за пивом? Да еще выдадут ему мифриловые меч с кольчугой и станут на колени, мол, спасай рыцарь света, богатырь заезжий, от полчищ вражеских, а мы тебе принцессу Алифи к возвращению подготовим? Нет, ну тут я наверное слегка перебрал, насчет Алифи-то, но в целом неудовлетворенность Первого была понятна.

С Толариэлем наши отношения не сложились с первого дня, и каких-либо изменений ожидать не стоило. Я все так же отказывался медитировать и причмокивать в трансе губами от радости освоения новых знаний. Ритуал приветствия и ритуал прощания, ритуал вызова на поединок — на мечах и на копьях, пешими и конными, ритуал принесения даров, обряды при рождении и упокоении и еще аналогичной чепухи много часов непрерывного чтения. Я смеялся, когда было смешно, перебивал, когда было скучно, за что оставался последовательно без обеда, без ужина, снова без обеда. Сначала есть было нельзя, я и не ел, но мучился. Потом есть было нельзя, но уже и не очень хотелось. Потом вдруг, неожиданно, наверное, чтобы не доводить до голодного обморока, меня еды не лишили, но я и сам в их обеденную не пошел. Потому как подумал, что раз все равно голодаю, так пусть это будет голодовка по политическим мотивам. Да и форму себе слегка поправил, а то прежний хозяин этого тела видимо специально мне пакость готовил, упитался до непривычного мне состояния. Спросить, что ли не мог? Если честно, худел я быстро, рубаха и штаны болтались, пояс завязывался в полтора оборота, но зато хоть руки стали раздражать меньше. Почти мои. Ну, если с большой натяжкой. Даже с очень большой, но все равно стало лучше. Учитывая, что лица своего я не видел, зеркало разбил в первый же день, а потом последовательно колотил новые, то именно руки стали для меня камнем преткновения.

На пятый день утром, Тангир не повел меня сразу в читальню, а задержался в моей комнатушке. Надо признаться, что наши разговоры ограничивались несколькими словами, скорее даже инструкциями, иногда вопросами с той или иной стороны. Например, где постирать и посушить разукрашенные овощами штаны.

— Мор, я могу задать вопрос?

— Задать вопрос ты всяко можешь. Но только один. Поскольку сказано в заветах, что «даже с согласия не более одного вопроса, ибо слаб человек и трудна дорога к истине…» — Никакого негатива по отношению к этому человеку я не чувствовал. Но и в его расположении не нуждался.

Тангир побледнел, зыркнул на меня своими глазами и заявил.

— Ты смеешь сравнивать себя с благословенным народом? За такие мысли положены плети. И это на первый раз.

Плети — это уже разнообразие.

— Да что ты говоришь? Плети? Пошли, покажешь! — и я вцепившись в его рукав потянулся на выход. После всего прошедшего, плети были не слишком актуальны. Правда, не верил я в такое развитие событий.

— Ты думаешь, мне нравится ходить тут за тобой, в уборную водить? Ты что, считаешь это мечта у меня такая? — впервые на моей памяти Тангир повысил голос. Кипятится, значит.

— Я сказал — один вопрос. А ты мне их сколько задал? И вообще, сказал на плети — веди на плети.

Тангир заиграл желваками, уставился мне в лицо, но сдержался.

— На счет плетей я тебя предупредил. Сравнивать себя с ними — сначала плети, а при случае и каторжные работы. Но сейчас меня другое интересует. С чем связан твой отказ от еды? Есть проблемы?

В искренность интереса, проявленного только на пятый день, я не верю. Он прекрасно видел, куда я уходил после занятий, сам закрывал за мной засов на ночь, и вообще в его осведомленности я не сомневался. А чувствовал я себя вполне неплохо, с учетом отсутствия физических нагрузок и минимума нагрузок умственных, поскольку воспринимал входящую информацию краем уха, даже не пытаясь, в большинстве случаев, ее осмыслить.

— Отказ от еды, Тангир, обусловлен двумя причинами. Одна связана с обучением, а другая с проживанием. Какая из них тебя интересует? — происходящее меня не сильно забавляло, Тангир по сравнению с благословенным лектором казался не столь привлекательным объектом для насмешек, но уж такова натура. Не люблю неискренних людей.

— Мне были бы интересны обе, может быть я смог бы тебе даже помочь.

— Помочь — это хорошо, — я задумчиво почесал в этот раз выбритый подбородок. Бриться без зеркала опасной бритвой не так сложно умеючи. Я не умел, за что и страдал, но активно накапливал опыт. Потому как борода у местного меня была какой-то повышенной колючести и чесучести. — Только понимаешь, открыть тебе обе причины я не могу. При всем моем желании и к тебе, мой друг, уважении. Потому как две причины это в любом случае два вопроса. — я сознательно не отвел взгляд. — поэтому назову одну. Понимаешь, повар ваш меня отравить задумал. Или топор на меня уронить. Так вот я лучше сам сдохну, но этому уроду удовольствия не доставлю. Не доверяю я ему.