Библия Раджниша. Том 4. Книга 2 - Бхагван Шри Раджниш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гедель прав в том, что, что бы ни делал человек, какую бы доктрину он ни представлял на обсуждение, какую бы философию он ни высказывал, они будут так или иначе парадоксальны. То, что ниже этого, останется противоречивым. Поэтому Гедель говорит, что в математике есть три категории: то, что может быть описано, описываемое; то, что уже было описано; и то, что никогда не будет описано.
Есть математики, которые не соглашаются с третьей категорией. Они говорят: «Две категории прекрасны: описанное и описываемое. Неописываемое мы не можем допустить до тех пор, пока мы не исчерпаем все наши средства для описания». И они все еще не исчерпаны, они никогда не будут исчерпаны; не будет такого момента, когда мы сможем сказать: «Мы исчерпали все средства и все возможности». Поэтому третья категория не может быть все еще установлена. Относительно двух категорий проблемы нет.
Вся наука готова допустить две категории: выразимое, познаваемое; и непознанное, но которое может быть познано, которое потенциально познаваемо. Они полностью отбрасывают мир мистики. Они говорят о том, что нет ничего, что всегда останется непознаваемым, неизвестным. А это, в действительности, — мир просветления.
Западные математики думают, что три категории Геделя исчерпывают все категории. Это неправда. Запад не знает математиков и философов Востока. Наиболее неудачная сторона этого дела состоит в том, что даже математики… Две Нобелевские премии были даны двум индийцам. Одна была дана доктору Раману, другая — на несколько лет раньше — была дана доктору Хорану. И даже эти… Я встретил доктора Хорана и спросил его: «Вы представляете себе, что Гедель — это еще не последнее слово?»
Он сказал: «Что вы говорите? Гедель должен быть последним словом, так как больше не может быть категорий: познанное, познаваемое и непознаваемое. Даже если согласиться с ним, то есть только три категории».
Я сказал: «Вы, будучи человеком с Востока, могли бы знать, но вы получили образование на Западе…» И даже если вы получили образование на Востоке, то вы получаете образование по западным методикам, согласно западным открытиям. Никого не интересуют открытия, сделанные на Востоке.
У Махавиры есть семь категорий. Это был один из величайших споров между Махавирой и Буддой, когда они еще были живы двадцать пять веков назад. У Будды были в точности такие же три категории, что и у Геделя. Он говорил, что есть только три категории: или вы можете сказать «да» чему-то, или вы можете сказать «нет» чему-то, или вы можете сказать, что это неописываемое. Больше категорий нет.
У Махавиры было семь категорий, и я согласен с Махавирой. Он действительно исчерпывает все. Но это немного сложно; эти три категории простые.
Первая категория: да. Это очень понятно. Вы можете сказать «да» по поводу чего-то с уверенностью. Вы знаете это, и это описываемо, известно.
Вы можете сказать «нет»; вторая категория: «Я невежествен. Это не означает, что эта вещь не существует; я просто говорю, что она неизвестна мне».
Или вы можете сказать «да» и «нет», и то, и другое. В одном смысле можно сказать «да». Например, я могу сказать «да» Богу в одном смысле, в смысле божества, не как человеку, но как качеству. Но в другом смысле я должен сказать «нет», так как я не думаю, что есть некто, кто создал мир, кто является создателем, кто является отцом, помощником. Все это абсурд.
«Да» и «нет» вместе, конечно, делают это более мистичным и, следовательно, неописываемым. Это мир мистики: «да» и «нет» вместе. Поэтому вы можете назвать это неописываемым, невыразимым, непознаваемым. «Да» и «нет» исключают друг друга, но действительность все еще есть. Действительность не исключена.
Но Махавира идет дальше. Он говорит, что четвертой категорией является сочетание «да» и неописываемого. Можно сказать о чем-то: «Да, я знаю это, но все же я не могу описать это. Когда я говорю ‘неописываемое’, то это не значит, что я не знаю; следовательно, ударение ставится на ‘да’ и на неописываемом».
И пятая категория: нет и неописываемое. «Я не знаю, но я знаю многое — оно есть. Я не знаю исчерпывающе, я не могу заявить, что я знаю; следовательно, я говорю ‘нет’ — это указывает на меня, а неописываемое указывает на вещь».
И шестое: просто ни «да», ни «нет» — вместе — и все еще неописываемое. Вы, может быть, чувствуете, что это каким-то образом известно вам, и все же вы не можете вложить это ни в «да», ни в «нет». «У меня нет такого большого переживания, чтобы я мог сказать „нет“. Поэтому ни „да“, ни „нет“, они указывают на меня; но вещь есть».
И последнее: просто неописываемое.
Возможно, из-за очень сложного способа выражения вещей Махавирой его религия осталась очень ограниченной, осталась малым явлением. Ее не принимают во внимание в мире религий. Но, возможно, в ней есть больше утонченности по сравнению с любой так называемой всемирной религией. Сама эта утонченность — причина того, что она не очень привлекательна для масс. Кто будет беспокоиться об этих семи категориях?
Люди хотят иметь определенные ответы, чтобы можно было верить в них: этот путь или другой. Или будьте католиком, или будьте коммунистом, но будьте ясными. Люди хотят ясности, поскольку они так запутались; а этот человек привносит еще эти семь категорий; теперь их запутанность становится еще больше, они запутались еще сильнее. Первое: вы, по крайней мере, осознавали, что были сбиты с толку. Теперь вы не будете осознавать, к какой категории вы принадлежите: да, нет, да-нет одновременно, ни да, ни нет или неописываемое.
Махавира не мог создать всемирную религию по той простой причине, что, возможно, он очень глубоко проник в действительность. Если вы спросите о его просветлении, то он ответит семью изречениями. Вы не сможете прийти ни к какому выводу — и я чувствую, что это нечто чрезвычайно ценное.
Зачем это побуждение к тому, чтобы прийти к какому- нибудь заключению, выводу? Если существование — сплошной непрерывающийся процесс, — никогда не начинающийся, никогда не кончающийся, — то почему человек так стремится прийти к выводам? Ни один вывод не может быть истинным, так
